оем члене.
Я швырнул ее телефон на матрас и встал.
— Собирай вещи. Мы уходим.
Она натянула одеяло повыше.
— И куда?
— Пока ко мне домой. Здесь уже небезопасно.
— А как же лодка?
Я провел рукой по волосам, прокручивая в голове все свои ошибки.
— Черт, мы же носились по улице вчера ночью. Он мог быть там.
— Ксандер, ты перегибаешь! Такое со мной случается постоянно. Это просто фотографии.
Злясь на себя, я рылся в поисках носков и натянул их.
— Нас могли снять через окна прошлой ночью. Как думаешь, сколько бы стоил снимок, где я между твоих ног? Или где ты стоишь на коленях с моим членом во рту? Черт.
— Они не хотят причинить мне вред, им просто нужны деньги за фото.
— Этого бы не случилось, если бы я был настороже. Если бы не был отвлечен.
— Подожди-ка. Ты меня винишь?
— Я виню только себя!
Горя от ярости, я вылетел из спальни.
В гостиной я нашел телефон и отправил сообщение знакомой с доступом к базе данных дорожной службы, попросив ее пробить номера той бежевой Хонды. Потом сунул ноги в ботинки и вышел на крыльцо, расставив ноги пошире, сжав кулаки, расправив грудь.
— Ты здесь, ублюдок? — пробормотал я, оглядывая окрестности. Я хрустнул костяшками пальцев. — Давай. Сними меня. Ну же, попробуй.
Через несколько минут лава в жилах начала остывать, пульс замедлился. Убедившись, что непосредственной угрозы нет — но испытывая разочарование из-за того, что не смог разбить чью-то камеру, — я вернулся в дом.
Келли все еще не выходила из спальни.
Я был перед ней виноват. Но, вероятно, извинение лучше прозвучит в паре с чашкой кофе, так что сначала я поставил вариться кофе. Когда он был готов, налил ей чашку и направился в спальню.
Дверь была закрыта.
Скривившись, я постучал.
— Келли?
— Уходи.
— У меня есть кофе.
— Оставь кофе и уходи.
— Можно я все-таки зайду?
Пауза.
— Мне все равно.
Я вошел в комнату и увидел, что она все еще лежала в постели, завернувшись в одеяло по самые уши, свернувшись клубком и отвернувшись к стене.
— Эй.
Осторожно, чтобы не пролить кофе, я сел на кровать.
Молчание.
— Прости, Келли. Я был зол на себя и выместил это на тебе.
— Тебе не нужно злиться на себя. Ты ничего плохого не сделал.
Я поставил чашку на подоконник, лег рядом и обнял ее за талию.
— Сделал. Но это не твоя вина, а я повел себя так, будто это твоя вина.
— Для меня это нормально, Ксандер. За мной повсюду ходят и делают фотографии. Мне это нравится? Нет. Хотела ли я, чтобы эта хрень случилась в отпуске? Нет. Но хочу ли я все равно попробовать получить от него удовольствие? Да.
Я поцеловал ее в плечо.
— Ладно.
— Мне жаль, что теперь снимают и тебя. Ты этого не просил.
— Мне плевать на себя. Но мы будем осторожнее, хорошо?
— Хорошо.
— Ты все еще хочешь на лодку сегодня?
— Да.
— Давай так: ты соглашаешься переехать ко мне домой на оставшееся время отпуска, а я катаю тебя на лодке.
Она тяжело вздохнула.
— Почему мы должны переезжать?
— Потому что этот дом меня напрягает. Он стоит на отшибе — кто угодно может прятаться в тех лесах. Здесь нет камер наблюдения. Нет штор на передних окнах — вся эта стена почти полностью стеклянная.
— В твоем доме есть камеры?
— Нет, — признался я. — Но там есть жалюзи и занавески. А еще у нас есть соседи, которые заметят чужака и сообщат. Здесь все присматривают друг за другом.
— Твой отец не будет против?
— Ты шутишь? Он тебя обожает. Все будет в порядке.
— Но мы не сможем спать вместе.
— Почему нет?
— Ксандер! — Она перевернулась на спину и посмотрела на меня. — Я не могу спать с тобой в доме твоего отца, пока он там. Мейбл и Дэвлин ведь тоже там, да?
— Ой, точно. Я про них забыл.
Я задумался.
— Пожалуй, в доме слишком тесно. Ладно, я сниму номер в отеле.
— Ксандер, здесь все будет в порядке, — сказала она, прижимаясь ко мне. — Я не боюсь, когда ты рядом. И я буду делать все так, как ты скажешь. Не буду отходить от тебя ни на шаг. Ты будешь вынужден терпеть меня до самого отъезда.
— Ладно. Но еще кое-что: мы разучим несколько приемов самообороны. Я не всегда смогу быть рядом.
— Мне не нужно…
— Хочешь прокатиться на моей лодке — учишь приемы, — приказал я.
Она закатила глаза и драматично вздохнула.
— Ладно.
— И если я увижу этого парня здесь, я, блядь, разобью его камеру. А возможно, и его лицо.
— Ты имеешь на это полное право, — сказала она. — Хотя, напомню, всего пару дней назад ты говорил, что если тебе придется драться из-за меня, значит, ты плохо справился со своей задачей.
— Теперь все по-другому.
Я посмотрел на ее растрепанные рыжие волосы, ясные зеленые глаза, веснушчатый нос — и почувствовал странную тесноту в груди.
— И если при мне к тебе подойдет кто-то, кто мне не нравится, ему конец.
Она медленно, мягко улыбнулась.
— Мой герой.
Меня будто ударило молнией.
Глава 19
Келли
Пока Ксандер готовил завтрак, я разбирала сообщения и письма. Большая часть из них была неважной — рабочие вопросы, которые могли подождать моего возвращения: даты, которые нужно было занести в календарь, предложения о сотрудничестве, рекомендации по авторам песен для следующего альбома. Но, похоже, никто не понимал, что значит «уехать отдохнуть».
А потом были еще мои родители. Отец хотел обсудить со мной сделку с PMG, разложить передо мной все её плюсы. А мама снова видела вещий сон — на этот раз медведь меня не съел, а просто утащил в свою пещеру и держал там, как пленницу.
Я проигнорировала отца, написала маме, что у меня всё хорошо, сделала пару глубоких вдохов и перешла к голосовым сообщениям. Большинство из них были несущественными, но одно, от Вагса, заставило меня немного напрячься.
— Привет, Келли Джо. Прости, что беспокою, но у нас тут проблемы с уволенным телохранителем — да, у него реально имя Джеймс Бонд, как ни странно. Он угрожает подать в суд за незаконное увольнение, если только ты не согласишься уладить всё приватно за десять тысяч. Он утверждает, что может рассказать, кто из команды сливал информацию и зачем. Дай знать, как поступить.
Я перезвонила Вагсу.
— Привет, Келли, — сказал он, сняв трубку. — Получила моё сообщение?
— Получила. И понятия не имею, что делать, Вагс. Я не хочу суда, но и платить этому парню, чтобы он замолчал, тоже неправильно. Он ведь явно знал, что происходит, и не остановил это, не сказал ни слова.
— Полностью с тобой согласен. Думаю, он просто блефует насчет суда. У него нет денег на адвокатов и всё это. Судиться — это долго, дорого и чертовски утомительно.
— И что мне даст информация о том, кто сливал данные? Это же не значит, что я когда-либо снова их найму. Мне даже неважно, был это один человек или вся команда. Я и так знаю, почему они это делали — из-за денег.
— Значит, я скажу ему, что никакого соглашения не будет?
— Да, — сказала я, чувствуя уверенность в своём решении. — Пусть катится со своими попытками шантажа. Если хочет судиться — пусть пробует. Я не позволю запугивать себя. Если он знал и молчал, значит, для меня он такой же виноватый.
— Я того же мнения, — согласился Вагс, а потом сменил тему. — Как поездка?
— Хорошо. Но меня довольно быстро заметили.
— Видел фотки. Сколько там фотографов?
— Знаешь, я ни одного не видела, так что без понятия. — Я задумалась. — Что, в общем-то, странно. Может, он один и просто держится на расстоянии.
— Кто этот парень, с которым ты на фото? Это телохранитель?
— Да. — Я улыбнулась, когда запах жарящегося бекона потянулся в спальню. — Оказался не таким уж плохим. Но он в бешенстве из-за этих снимков, сделанных на территории.
— И правильно. Рад, что он рядом. Ты там поосторожнее.
— Конечно. Пока, Вагс.
Мы повесили трубки, и я почувствовала себя настолько уверенной и решительной, что даже решила послушать последнее сообщение от Дюка, которое он оставил вчера.
Его гладкий голос заставил меня напрячь плечи.
— Привет, Пикси, это я. Знаю, ты на своем маленьком отпуске, но у меня есть для тебя предложение. Как насчет того, чтобы исполнить первый номер на Music City Awards?
Я ахнула. Music City Awards — это чертовски большая сделка.
— Мы с Ребеккой Роуз должны были спеть «Back Where We Started», но ей предстоит операция на голосовых связках на следующей неделе, а шоу через неделю после этого. Продюсеры спросили, не знаю ли я, кем её заменить. Конечно, я сразу подумал о тебе. Если интересно, — он усмехнулся, — а я знаю, что интересно, перезвони мне.
Ну и ну.
Выступить с открывающим номером на Music City Awards было бы потрясающе — из разряда мечт, которые ставишь в список обязательных. И я хотела согласиться. Но заменить Ребекку Роуз в «Back Where We Started» значило бы исполнить романтический дуэт о втором шансе на любовь… с Дюком. Смогу ли я это вынести? Он хитёр, он манипулятор. Что, если за этим предложением скрываются какие-то условия?
С телефоном в одной руке я взяла другую чашку кофе, которую принёс мне Ксандер, и пошла на кухню. Разогрев кофе в микроволновке, я села за стойку и стала наблюдать, как он взбивает яйца и переворачивает бекон. Полотенце было небрежно перекинуто через его плечо, а волосы взъерошены.
— Ты собираешься готовить завтрак для своей жены и троих детей? — спросила я.
— Постоянно, — ответил он, убавляя огонь под сковородой. — Это же самый важный приём пищи в день. — Потом обернулся и заметил выражение моего лица. — Что случилось? Ещё фото?
— Нет. — Я выдохнула. — Дело в Дюке.
Лицо Ксандера тут же помрачнело.
— Что с ним?
Я рассказала ему о предложении выступить вместо Ребекки Роуз на церемонии.
— Отказаться будет очень сложно. Двенадцатилетняя я мечтала об этом каждую ночь.