Забавно, что именно Ксандер изменил всё, хотя я так отчаянно пыталась от него избавиться. Теперь же я была только рада, что он появился в моей жизни.
Похоже, мне придётся переписать нашу песню.
Остин, Вероника и дети встретились с нами в Закусочной у Мо на ужин. Это было классическое заведение в стиле пятидесятых — чёрно-белый шахматный пол, старомодная стойка с красными виниловыми стульями на хромированных ножках, автографы звёзд на стенах и музыкальный автомат в углу.
Нас обслуживала Ари, и она порекомендовала Болливудский бургер, картофель фри из батата и ванильный молочный коктейль. Сидя в просторной кабинке между Ксандером и Аделаидой, напротив Остина, Вероники и Оуэна, я чувствовала себя такой лёгкой и счастливой, словно гравитация просто исчезла.
Когда мы доели, я обняла Ари и поблагодарила её за лучший бургер в моей жизни.
— Пожалуйста, — она кокетливо присела в реверансе. — Болливудский бургер — моя идея. Я пытаюсь убедить родителей немного встряхнуть это место. Меню не менялось вечность.
— Ну, он был потрясающим, — сказала я. — А фри из батата идеально дополняли его.
— Спасибо. Очень приятно было познакомиться. Может, пришлёшь автограф для нашей стены? — она кивнула на фотографии над нашей кабинкой.
— Конечно! Для меня честь оказаться рядом с Дэшилом Бакли.
Ари скривилась.
— Я найду тебе место получше.
Я рассмеялась.
— Ой-ой, фанаткой Malibu Splash ты явно не являешься.
— Всё сложно, — махнула она рукой. — Но неважно. Спасибо, что зашла! Обещаю прийти на твой концерт, когда ты будешь в туре.
— Обязательно! Давай я дам тебе свой номер — напишешь мне, какой концерт хочешь посетить, и я достану тебе хорошие места и пропуск за кулисы.
Мы обменялись номерами, ещё раз обнялись, а потом попрощались.
Дети захотели мороженого на десерт, так что мы отправились гулять по улице. Мужчины шли впереди с малышнёй, а мы с Вероникой неспешно брели позади.
— Завтра ты уезжаешь, — сказала она. — И Ксандер едет с тобой?
— Да. Он поведёт мой арендованный минивэн, а потом вернётся домой на следующей неделе.
— Ты рада возвращаться?
— И да, и нет, — я пожала плечами. — Я с нетерпением жду выступления на церемонии награждения, но мне жаль, что пришлось сократить поездку. Мне здесь очень нравится.
— Ты всегда можешь вернуться, — предложила она. — Уверена, Ксандер был бы только рад.
— Ох, не знаю. Он, скорее всего, обрадуется, когда избавится от меня.
Она бросила взгляд на мужчин впереди.
— Моя интуиция подсказывает, что это не так. Остин сегодня сказал мне, что никогда не видел своего брата таким из-за девушки.
У меня загорелись щёки.
— Правда?
— Правда. Он собирается отвезти тебя в Нэшвилл только ради того, чтобы убедиться, что ты там в безопасности, хотя через неделю у него открывается бар.
Я поморщилась.
— Мне неудобно из-за этого.
— Не стоит. Ксандер делает ровно то, что хочет делать. — Она слегка наклонилась, толкнув меня плечом. — Потому что он заботится о тебе.
— Я тоже о нём забочусь.
— Тогда почему не попытаться увидеться снова?
Я взглянула на спину Ксандера, и у меня сжалось в животе. Он оглянулся, словно проверяя, на месте ли я, и я помахала ему, прежде чем снова опустить глаза на тротуар.
— Есть много причин, — пробормотала я.
— Назови хотя бы одну.
— Расстояние. Нэшвилл и Гавань Вишневого дерева — не соседние города.
— Но ты ведь можешь позволить себе перелёты, верно?
— Через несколько месяцев я снова уеду в тур.
— Он мог бы приезжать к тебе.
— У него только начинает работать бизнес. Он не может постоянно всё бросать, чтобы ездить за мной по стране.
— В наши дни многие встречаются на расстоянии. Это возможно.
Я покачала головой.
— Думаю, ни один из нас этого не хочет. Мы бы почти не виделись, это было бы мучительно. Он бы всё время переживал. И… у меня есть некоторые проблемы с доверием, — призналась я. — Мне было бы трудно не задаваться вопросом, чем он занимается, пока мы не вместе.
— Понимаю. Но, может, вам подойдёт открытые отношения? Вместе, когда вместе, свободны, когда порознь?
— Ни за что, — твёрдо сказала я. — Это звучит современно и прогрессивно, но я знаю себя. В вопросах отношений я старомодна. И, наверное, немного наивна и романтична.
— В каком смысле?
— Я мечтательница. Я хочу быть единственной. Хочу, чтобы кто-то полюбил меня раз и навсегда. — Я тихонько рассмеялась. — Наверное, перечитала сказок и пересмотрела романтических комедий.
— Я понимаю, — с мягкой улыбкой сказала она.
— Казалось бы, после того, что я видела в браке моих родителей, я должна была бы давно разочароваться. Отец уходит и возвращается, когда ему вздумается, а мама просто терпит это. Может, поэтому я и знаю, что не смогла бы быть в открытых отношениях. Я слишком хорошо помню, что чувствовала в детстве, когда он уходил. И что чувствовала каждый раз, когда он возвращался — как внутри разгоралась надежда.
У меня сдавило горло.
— И какое разочарование я испытывала, когда он снова бросал нас. Каждый раз задаваясь вопросом, не была ли это моя вина.
Вероника обняла меня за плечи и крепко сжала.
— Я тоже это понимаю.
— А потом, конечно, я ещё три года провела с человеком, который относился ко мне точно так же.
— Говорят, мы подсознательно ищем детские травмы и пытаемся пережить их заново, — сказала Вероника, — надеясь, что в этот раз всё закончится иначе.
— Со мной этого не случилось.
Мы прошли ещё минуту молча.
— Мы с Ксандером говорили о любви, — тихо сказала я. — У нас очень разные взгляды на неё.
Она удивлённо взглянула на меня.
— Расскажи.
— Ну, он ищет что-то простое, удобное. Ему нужна женщина с лёгким характером, та, что сможет его рассмешить. Он не верит в любовь, которая словно молния — БАХ! — поражает прямо в сердце и меняет твою жизнь навсегда. Он считает, что такие чувства не держатся долго и слишком непредсказуемы.
— Ох, Ксандер… — вздохнула она.
— В его защиту скажу, что он не тот тип, который вообще не хочет оседать. Он представляет себя мужем, отцом — просто, кажется, хочет выбирать жену так же, как выбирал бы футболку. Главное, чтобы было комфортно.
Вероника фыркнула.
— Надёжность важнее внешнего вида.
— Ну, прочность ей точно понадобится. — Я понизила голос. — Ксандер сложен, как линкор, и любит драку.
Она разразилась смехом, привлекая внимание парней впереди. Попытавшись успокоиться, она прочистила горло.
— Я тебя прекрасно понимаю.
Мы дошли до лавки с мороженым, и Вероника потянула меня за руку.
— Если не хочешь мороженое, пошли посидим на скамейке.
Я взглянула на Ксандера, и он, осмотрев почти пустую улицу, просто пожал плечами.
— Всё нормально. Мы скоро выйдем.
Парни зашли внутрь с детьми, а мы с Вероникой устроились на скамейке, откуда открывался вид на воду. Закатное солнце окрашивало наши лица тёплым золотым светом. Я глубоко вдохнула, впитывая запах этого места — залив, карамель, хвойные деревья.
— Я хотела сказать ещё кое-что.
Вероника подтянула ноги и обхватила их руками.
— Я тоже прошла через это с Остином. Потеря матери в детстве сильно повлияла на них с Ксандером, но они не любят об этом говорить.
Я посмотрела на неё.
— На самом деле он рассказывал мне немного.
Её брови взлетели вверх.
— Правда?
— Да. Он говорил, что раньше гордился тем, что ничего не боится, а потом потерял её… и страх появился. И он ненавидел это чувство.
— Ничего себе. Он действительно открылся тебе. Это… Это довольно удивительно. Ксандер обычно не признаётся в слабостях или страхах.
— Нет, не признаётся, — согласилась я. — Но мы были друг с другом очень откровенны. — Я тихонько рассмеялась. — Когда ты проводишь с кем-то двадцать четыре часа в сутки, неизбежно рассказываешь много историй.
— Может, на самом деле его сдерживает именно страх, — предположила Вероника. — Может, он боится этой самой «ударной» любви.
Я покачала головой.
— Ксандер тысячу раз говорил мне, что теперь он ничего не боится.
— Ты ему веришь?
— У меня нет причин не верить.
Вероника кивнула, снова посмотрела на закат.
— Иногда ложь защищает нас от чувств, которые мы не хотим испытывать.
Она улыбнулась.
— Я долго жила во лжи. Чуть было не вышла замуж не за того человека из-за этого. Но, по моему опыту, вселенная очень старается показать нам, что мы будем счастливее, если просто признаем правду.
— Какая была правда для тебя? — спросила я с любопытством.
— Что я заслуживаю лучшего, — улыбнулась она. — И в тот же день я это лучшее нашла.
Через полчаса я обняла близнецов, велела им вести себя хорошо и пригласила на концерт, если захотят — за мой счёт.
— Правда можно? — с надеждой посмотрела на отца Аделаида.
— Конечно, — кивнул Остин. — Как только появится расписание тура, мы посмотрим.
— Я не добираюсь так далеко на север, но бываю в Чикаго, — сказала я. — Это подойдёт?
Остин кивнул.
— Вполне.
— Отлично!
Я быстро обняла Остина, потом встала на носочки и заключила в объятия Веронику — она была намного выше меня.
— Держи меня в курсе, ладно? У тебя есть мой номер. Я хочу слышать обо всех новостях со студией танцев.
— Хорошо. — Она заговорила едва слышно, так, чтобы никто не услышал. — И позвони мне, если захочешь поговорить о Ксандере.
Я прошептала в ответ:
— Не думаю, что тут есть о чём говорить.
Мы разжали руки, и она пожала плечами, с лёгкой улыбкой на губах.
— Может, и так, — сказала она, — но у меня есть предчувствие.
По дороге домой Ксандер спросил, что она имела в виду.
— О чём у неё предчувствие?
— Она думает, что моя карьера станет ещё успешнее, — солгала я, слишком нервничая, чтобы сказать правду.
Мы с Ксандером ни разу не обсуждали, что будет после его отъезда из Нэшвилла, и я не была готова заводить этот разговор сегодня.