Крепкое рукопожатие, уверенный взгляд, правильные ответы на все вопросы, опыт работы с папарацци — он был именно тем, кто нужен.
Кстати о папарацци — мне ответил Зак Барретт. Оказалось, никакого сюрприза: его люди выяснили, что машина была арендована на имя Лоуренса Хупера, у которого водительские права штата Теннесси и адрес в Нэшвилле.
— Нужно что-то ещё? — спросил он. — Он явно прилетел сюда. Могу пробить его рейс.
Я задумался на секунду, но отказался.
— Не трать время. Я знаю, кто он, и если понадобится, найду его сам.
— Окей. Дай знать, если понадобится ещё что-нибудь. И удачи с открытием бара.
— Спасибо. Я ценю это.
Каждый день я держал связь с Вероникой и Остином, которые изо всех сил старались, чтобы Buckley's Pub открылся вовремя. Вероника занималась продвижением в соцсетях, Остин и мой отец распространяли новости по городу, а я связался со всеми своими школьными приятелями и сообщил, что у нас появится новое место, где можно собираться и смотреть матчи. Барные стулья, чёрт бы их побрал, всё ещё не приехали, но если понадобится, мы и без них справимся. Всё остальное было на месте.
Келли была занята репетициями, примерками и встречами каждый день, но по вечерам, когда она возвращалась домой, мы всегда вместе бегали, тренировались в её спортзале, отрабатывали приёмы самообороны и часто поздно ночью плавали в бассейне.
Сначала мы старались держать дистанцию, когда вокруг были посторонние, но к концу недели стали довольно беспечными, особенно в воде.
В темноте, под поверхностью, её руки и ноги обвивали меня, а мои ладони находили все любимые места на её теле. Наши губы сливались в горячих, жадных поцелуях, и мы так заводились, что мчались из бассейна в спальню, даже не успев вытереться — оставляя за собой мокрые следы на кухне, по лестнице, по коридору, по ковру.
Обычно мы умели быть тихими, но иногда мне приходилось зажимать Келли рот рукой, когда она забывалась и начинала стонать слишком громко.
После мы лежали в её постели, мокрые, тяжело дыша, утопая в том, что происходило между нами.
Но ночные разговоры сошли на нет. Иногда я даже притворялся, что засыпаю сразу, лишь бы избежать сложного разговора.
Мы слишком близко подобрались к прощанию.
Спустя неделю после моего приезда в Нэшвилл я проснулся и заставил себя взглянуть правде в глаза — Buckley's Pub открывался через три дня, и мне нужно было возвращаться. Мариус должен был прийти позже, чтобы познакомиться с Келли, и если он ей понравится, то дело было решено. Он возьмёт ситуацию под контроль.
Я посмотрел на неё, и по телу разлилось тепло. Она спала, обнажённая, её волосы были взъерошены подушкой. Я тут же перевернулся и прижался к ней, вдохнув её сладкий, тёплый аромат. Сколько раз мне ещё выпадет возможность сделать это? А что, если я уйду завтра и больше никогда её не увижу? Что, если я никогда не встречу никого, кто заставит меня чувствовать то же самое — хотеть держать её рядом каждую секунду? Что, если никогда не встречу никого, кто будет доверять мне так, как доверяет она? Или чьё доверие будет значить для меня столько же? Что, если я больше не встречу никого, кто будет бросать мне вызов, смешить меня, заставлять меня опуститься на колени, лишь бы она не чувствовала себя одинокой?
Как мне перейти от того, что я вижу её, разговариваю с ней, слышу её голос, её смех, её шёпот каждую ночь и каждый день, к полному ничто? Это будет как слезать с наркотика в один момент. Я не был уверен, что справлюсь.
Внезапно я почувствовал злость. Какого чёрта я вообще позволил себе так в неё влюбиться? Разве я не знал? Разве не всегда был осторожен, не подпуская никого слишком близко? Я же был так уверен в себе, таким чёртовым самоуверенным и беспечным. Даже когда я представлял, какой будет моя будущая жена, я и близко не думал, что кто-то вроде Келли Джо Салливан вот так выбьет меня из колеи. Теперь я не знал, где верх, а где низ. Я попытался представить свою жизнь без неё и понял, что мне совсем не нравится эта картина.
Но я не хотел любить эту женщину, с её мировыми турами, аншлагами, безумными фанатами, соцсетями и грёбаными папарацци, которые носятся за ней повсюду. Я хотел спокойной жизни в маленьком городе. Хотел тишины и свободы. Хотел женщину, которая принадлежала бы только мне, а не музыкальной индустрии. Я не хотел делиться.
И всё же… вот я. Держу её так, будто боюсь, что мир вот-вот рухнет.
Знаменитость. Чёртова знаменитость.
Мне и правда досталось по заслугам.
Около полудня я взял машину Келли — крошечный кабриолет БМВ, в который я еле влез. Честное слово, эта штука больше походила на игрушку. Она уехала ещё утром — её водитель забрал её на встречу по поводу возможного кинопроекта, а потом она отправилась на примерку платья.
Я припарковался на общественной стоянке в центре города и прогулялся немного, пока не наткнулся на небольшой сэндвичный бар в тихом переулке рядом с Бродвей. Заказал комбо-набор, подумал взять с собой, но в итоге сел за столик у окна, выходящего на улицу.
Доев сэндвич и чипсы, я позвонил Остину.
— Ты уже вернулся? — спросил он.
— Пока нет, — ответил я, пытаясь подавить чувство вины. — Скоро. Я забронировал билет на утро четверга.
— Опасно тянешь.
— Знаю, извини. Как там у вас дела?
— Всё в порядке. Барные стулья наконец-то приехали.
— Блядь, наконец-то. — Я почувствовал, как напряжение в шее и плечах немного ослабло.
— Выглядят отлично.
— Хорошо. Спасибо вам за всё. Я перед вами в долгу.
— Забей. Семья для того и нужна. Вероника сейчас там, если хочешь ей позвонить.
— Позвоню. Кстати, насчёт Вероники. — Я замолчал на секунду. — Можно тебя спросить?
— Конечно.
Снаружи мимо окна прошла пара, держась за руки.
— Если бы она тогда вернулась в Нью-Йорк, ты бы попытался сохранить ваши отношения?
— Да. Но я бы сделал всё, чтобы убедить её не уезжать. — Он сделал паузу. — Это из-за Келли?
— Да. Просто… — Я пытался подобрать слова, которые могли бы объяснить, что я чувствую. — Мне трудно оставить её.
— В Нэшвилле? Или в твоей жизни?
— И там, и там, — признался я. — Но я не вижу, как это может работать. Её карьера — это вся её жизнь. Мой бар важен для меня. Наши миры слишком далеки друг от друга. — Я нахмурился. — Это глупо. Ничего не выйдет.
— Ты даже не пытался.
— А смысл? Ты бы стал встречаться с кем-то, кто живёт в двенадцати часах от тебя?
— Если бы пришлось.
— Меня бы это свело с ума, Остин, — признался я. — Быть так далеко, не знать, какие ублюдки крутятся рядом с ней, кто пытается урвать свой кусок. Я бы всё время за неё переживал.
— Когда любишь, страх — часть этого чувства.
— Я не люблю её, — сказал я быстро, но сердце знало, что это ложь.
— Любишь.
Я выдохнул, наблюдая, как по улице проходит девушка с рыжими волосами. Один только оттенок её хвоста заставил моё сердце пропустить удар.
— Мне не нравится это чувство. Не нравится бояться. Я всю свою чёртову жизнь работал над тем, чтобы ничего не бояться. Я смотрел в лицо каждому страху, который можно представить. Даже смерти.
— Нет, не каждому.
Я нахмурился.
— Ещё как. Помнишь, как мне дважды прострелили ногу?
— Я не говорю, что ты не смотрел смерти в глаза, брат. И я всегда буду тобой восхищаться за это. Я говорю, что ты не сталкивался со всеми страхами, которые есть в жизни. И я тебя понимаю. — Его голос стал тише. — Я долго был таким же. Хотел контролировать всё, включая свои чувства. А потом понял, что не могу. И это было чертовски страшно.
— Да.
— Ты хочешь детей? Скажу тебе одно: стать отцом — это как прыгнуть с самолёта без парашюта. Ты будешь беспокоиться о своих детях с самого их первого вздоха так, как даже не представлял раньше.
— Верю.
— Но оно того стоит, — твёрдо сказал он. — И я думаю, если ты встречаешь кого-то, к кому испытываешь настолько сильные чувства, что это пугает… стоит хотя бы попробовать. Что тебе терять?
Я не знал, что на это ответить.
— Я скажу тебе, что ты можешь потерять, — сказал Остин в своей фирменной манере авторитетного старшего брата. — Шанс сделать её счастливой. А если ты уйдёшь, кто-то другой воспользуется этим шансом. И как тебе эта мысль?
— Как желание вышвырнуть этого кого-то из самолёта без парашюта. После того как я сначала выбью из него всё дерьмо за то, что он к ней прикоснулся.
Остин рассмеялся.
— Вот именно.
— Я никогда раньше не встречал никого, как она, — сказал я. — Когда я с ней, я просто… Я не могу… Я хочу… — Я снова беспомощно искал слова, которые могли бы выразить то, что я чувствовал. — А когда её нет рядом, становится ещё хуже.
— Поверь мне, я понимаю. Ты знаешь, что делать, Ксандер.
— Да… — Я смотрел, как мимо окна проходит мужчина с сумкой для камеры на плече. Он показался мне знакомым, и спустя долю секунды я вспомнил его — Лоуренс Хупер, фотограф, который преследовал Келли до Мичигана. — Мне пора.
Не попрощавшись, я убрал телефон в карман, выкинул мусор в урну и выбежал на улицу.
Догнать его оказалось легко, и я быстро поравнялся с ним.
— Лоуренс Хупер, — резко сказал я. — Нам нужно поговорить.
Он повернулся ко мне в удивлении, и, увидев моё лицо, запаниковал.
— Мне нечего тебе сказать.
Когда он попытался уйти, я схватил его за руку.
— Думаю, есть. Я хочу знать, как ты узнал, где именно остановилась Келли.
— Я же говорил. Пост в соцсетях, — сказал он.
— Какой пост? Покажи мне.
Я до сих пор не верил в его историю. Этот парень просто не выглядел настолько сообразительным, чтобы вычислить точное местоположение дома по одной фотографии Келли с адресом.
— Не помню, какой именно.
Он вырвал руку и пошёл дальше. Я последовал за ним.
— Тебе кто-то сказал, где она живёт?
— Отвали.
— Её ассистент?
— Нет.
— Её агент?
— Нет.
— Знаешь, я не забыл, как ты незаконно проник на частную территорию. Как ты фотографировал не только Келли, но и меня.