— Кевин будет в ярости, знаешь?
— Разберусь с ним, когда вернётся.
— Вот возьму да приеду и выпарю тебя за то, что заставила меня волноваться! Я прям чувствую, как у меня новые морщины появляются! А твой отец вообще места себе не находит!
С каких это пор? — подумала я.
— Он хочет с тобой поговорить. Сейчас передам трубку.
— Нет, не надо! Мне пора…
— Келли Джо? Это ты, орешек?
Я стиснула зубы.
— Это я, папа.
— Вот стою, завтракаю и вспоминаю, как мы с тобой вставали по утрам и готовили вафли для мамы и Кевина. Такой бедлам устраивали.
Он рассмеялся, и я на мгновение увидела перед глазами нашу крошечную жёлтую кухню в доме, где я выросла. Разлитое тесто на столешнице. Сироп липнет к пальцам. Уют. Безопасность. Любовь. До того, как…
— Помню.
— Ты уже подписала новый контракт с PMG, орешек?
— Пока нет. Думаю.
— Это хороший контракт. Много денег. Чего тут думать?
— Я хочу больше творческой свободы. Работать с разными продюсерами, с женщинами в том числе. Записывать свои песни.
— Но лейбл лучше знает, орешек. У них опыт. Тебе стоит делать то, что они говорят.
Что-то тёмное внутри меня зашевелилось — не предложили ли они отцу денег, если он убедит меня согласиться на их условия?
— Папа, мне нужно сосредоточиться на дороге. Увидимся через две недели.
Если ты вообще останешься в городе.
Не дожидаясь возражений, я сбросила вызов и включила режим «Не беспокоить».
Поездка заняла у меня почти двенадцать часов, но, когда я добралась до своего нового дома на ближайшие пару недель, солнце ещё не село. Это был уютный шале в форме буквы «А», спрятанный глубоко в лесу, без единого соседа в поле зрения.
Я была в восторге. От уединения, от мягкой погоды, от четырнадцати дней свободы. Скинув бейсболку, встряхнула волосы и выпрыгнула из минивэна. Восторг переполнял меня — за всю дорогу я остановилась всего трижды: один раз на заправке, один раз за сэндвичем, и ещё раз — на фермерском прилавке за свежими овощами. И ни разу меня никто не узнал.
Закружившись на месте, я глубоко вдохнула, впитывая всё вокруг.
Воздух пах сырой землёй, опавшими листьями и чем-то терпким, травяным — вроде одуванчиков, которые в детстве мы считали цветами. Я раньше собирала целые охапки этих жёлтых «букетов» на пустыре возле дома и приносила их маме. Бедняжка всякий раз ставила их в стеклянную банку с водой, как будто это действительно были розы.
Сам домик был маленьким: фасад выкрашен в цвет мха, а крыша, спускающаяся до самой земли, тёмно-оранжевая. Перед ним раскинулся деревянный крыльцо, на одной стороне которого стояли два качающихся кресла, а на другой — большой цветочный горшок.
Чуть в стороне я заметила кострище, окружённое четырьмя красными креслами. Интересно, смогу ли я развести костёр, не спалив при этом весь лес?
Подойдя к двери, я проверила почту на телефоне в поисках кода, который арендодатель прислал Джесс, а та уже переслала мне. Введя цифры, я услышала, как замок щёлкнул, и открыла дверь.
В отличие от моего дома в Нэшвилле, оформленного в спокойных бело-серых тонах, здесь всё дышало теплом: стены из сосновых досок, кофейно-коричневый диван, кирпичный камин цвета ржавчины, песчаный ковёр. Я вдохнула запах старой древесины и чуть затхлого воздуха. Оставив входную дверь открытой, распахнула окна по обе стороны, чтобы впустить свежесть.
Прямо по коридору находилась крошечная кухня — настолько маленькая, что уместилась бы на месте обеденного уголка в моём доме. В ней не было ничего лишнего: посудомоечная машина, раковина из нержавейки и коричневая электрическая плита, которая, кажется, была старше меня. Из стены торчал небольшой кухонный остров с деревянной столешницей, а под ним прятались два табурета.
Я прошлась дальше по дому. По одну сторону коридора нашла ванную, по другую — спальню.
Ванная была простой, бело-жёлтой, но светлой и чистой, с мягкими сложенными полотенцами на полке. Спальня оказалась ещё меньше. Из-за острого угла наклонной сосновой стены она напоминала смесь домика на дереве и индейского вигвама.
Кровать без изголовья была застелена пушистым белым одеялом и завалена подушками. Прямо над ней располагалось окно, выходящее в лес. Я забралась на матрас, открыла его и улыбнулась, когда почувствовала, как прохладный свежий воздух коснулся кожи.
Это был не Ритц-Карлтон, но мне и не нужен был ни океанский вид, ни дорогой мини-бар, ни круглосуточное обслуживание номеров, чтобы расслабиться. Удовлетворённо оглядев своё новое убежище, я напевала себе под нос, пока тащила сумки из машины. (Чемодан, конечно, пришлось вытаскивать в несколько заходов, но в конце концов я справилась.)
Разложив продукты, одежду и туалетные принадлежности, я сунула один вибратор под кровать, а другой — в душевую, а затем переоделась: вместо джинсовых шорт, белой футболки и сапог надела спортивные шорты, топ и кроссовки.
В ванной затянула хвост потуже, нанесла немного солнцезащитного крема на лицо и руки и уже собиралась вставить наушники и выйти на пробежку, когда поняла, что никому не сообщила, что добралась.
Открыв телефон, я увидела несколько непрочитанных сообщений.
Одно от Джесс.
Одно от Вагса.
Три от мамы — всем не терпелось узнать, как прошла дорога.
Стиллист Кайла просила запланировать несколько примерок.
Два голосовых.
Одно от Дюка (удалила, не слушая).
И одно от отца.
Как же хотелось удалить и его. Но я не могла. Сколько бы мне ни было лет, сколько бы раз он ни разочаровывал меня, внутри всё равно оставалась маленькая девочка, которая каждый раз надеялась, что он вдруг чудесным образом станет тем папой, которого мне так хотелось иметь.
Я глубоко вдохнула и нажала «прослушать».
— Привет, орешек. Знаю, ты не хочешь, чтобы тебя тревожили в поездке, так что долго не задержу. Просто не успел напомнить тебе о том займе, когда мы говорили раньше. У меня тут намечается одно большое дело, просто бомба! Вхожу в проект с самого начала. Не буду утомлять тебя подробностями, но если бы ты могла отправить мне чек, ну, тысяч на двадцать… Или лучше на двадцать пять… Было бы здорово. Спасибо, орешек. Ты у меня самая лучшая.
Я продолжала слушать ещё несколько секунд, словно надеясь услышать что-то ещё, но, конечно, ничего не последовало. Он просто хотел денег. Как всегда.
Я удалила сообщение. Глубоко вздохнула. Сосчитала до десяти.
Потом ответила стилисту, что добавлю примерки в расписание, но напомнила, что меня не будет две недели. Затем написала Джесс.
Я на месте! Приехала полчаса назад, всё отлично.
Ура! Ну как? Конечно, это не пятизвёздочные отели, к которым ты привыкла, но ты же сама хотела что-то уединённое, чтобы тебя никто не нашёл!
Ты справилась на все сто! Домик идеальный. Маленький, в глуши, очень «по-простому», но уютный и чистый. Мне нравится.
Отлично. Наслаждайся отдыхом!
Ты тоже!
Затем я написала в общий чат с Вагсом и мамой.
Я здесь. Я в порядке. Я счастлива. Ни медведей, ни людей поблизости не видно.
Телефон оставляю в режиме «Не беспокоить», чтобы лучше слиться с природой, но позвоню вам завтра. Не волнуйтесь обо мне.
Вагс тут же поставил лайк под сообщением и ответил.
Я всё равно буду волноваться, но спасибо, что написала. Оставайся на связи.
Мама же выдала вот это:
А волки? В гугле пишут, что в Мичигане есть волки. И какая-то серая крысиная змея.
Я передёрнулась. Серая крысиная змея?
Звучало отвратительно. Стоит ли загуглить, чтобы понять, с чем я имею дело? Я уже собиралась набрать запрос в телефоне, но передумала — лучше не знать.
Я распахнула дверь, вышла на крыльцо и осторожно осмотрелась по сторонам в поисках чего-нибудь ползучего. Когда передо мной вдруг приземлилась маленькая коричневая птичка, я взвизгнула. Птица вспорхнула и улетела, а я рассмеялась над собой.
Затем сделала кучу селфи, выбрала лучший снимок и выложила его для своих почти четырёх миллионов подписчиков.
Благодарна за солнце на своём лице.
Спрыгнув с крыльца, я заметила тропинку, ведущую вглубь леса, и двинулась по ней лёгким шагом. В наушниках играли мои любимые песни — винтажный и современный кантри в исполнении только женщин. Легенды, иконы, крутые девчонки. Я потела на солнце, но старалась впитывать их уверенность, их силу, их свободу.
На самом деле, критика в мой адрес задевала меня сильнее, чем я показывала.
Я ненавидела, когда меня называли пустышкой из реалити-шоу, поп-кантри без души, музыкальным продуктом. Я ненавидела, что позволила кому-то убедить меня, будто моё настоящее имя — слишком скучное. Я ненавидела, что в этой индустрии тебя заставляют быть брендом, а не просто музыкантом.
И я ненавидела ощущение, что становлюсь полностью выдуманной.
Я хотела снова почувствовать себя той девчонкой, что засиживалась по ночам, сочиняя песни под одеялом при свете фонарика, когда должна была уже спать.
Те песни что-то для меня значили. В них я прятала свою боль, делилась своей радостью, мечтала о самом сокровенном.
Я хотела, чтобы голос той девочки снова зазвучал.
Тропинка закончилась у реки или ручья, и, хотя я вся взмокла от жары, вода выглядела подозрительно зелёной и пугающей. В голове всплыли образы скользкой серой крысиной змеи, и я решила не рисковать. Купание отменяется. Развернувшись, я направилась обратно.
На обратном пути в голову вдруг пришла идея песни. Она была ещё не до конца оформившейся — всего лишь обрывки строк, размер три четверти и несколько аккордов, которые я раньше не использовала.
Я так взволнованно этим загорелась, что даже не стала вытирать пот, а сразу схватила гитару и лист бумаги. Набросала кое-какие заметки, а потом записала себя, пробуя новые аккорды и ритм. Это ещё было далеко от совершенства, но, когда я прослушала запись, мне понравилось. Хорошее начало.
Живот громко заурчал, напоминая, что я не ела почти восемь часов. К счастью, у меня было достаточно припасов — то, что я взяла из дома, плюс свежие овощи с фермерского прилавка. Этого вполне хватало, чтобы приготовить себе простую, но вкусную пасту. Даже бутылка вина нашлась. Завтра я съезжу в город и куплю всё необходимое.