— Я тоже буду скучать, — тихо сказал он.
— И дело не только в расстоянии между Нэшвиллом и Гаванью Вишневого дерева. Через несколько месяцев я снова уеду в тур, и тогда разлука станет ещё тяжелее. У меня проблемы с доверием, я неуверенна в себе, и это не имеет к тебе никакого отношения. Это не твоя вина. Просто… это будет трудно.
— Разлуки будут трудными.
— И потом, мы знакомы всего несколько недель. Может, я просто всё себе надумала. Может, дело в том, что у нас потрясающий секс. Может, дело в том, что я так быстро и полностью доверилась тебе. Может, дело в том, что я чувствую себя с тобой так безопасно, как никогда раньше, и страшно потерять это чувство. Я не знаю, что я говорю… — Я отстранилась, подняла на него взгляд. — Я просто знаю, что не хочу говорить «прощай».
Его глаза потемнели, стали глубокими и серьёзными.
— Тогда к чёрту это. Не будем говорить.
Моё сердце пропустило удар.
— Что?
— Не будем прощаться.
— Ты… ты серьёзно?
— Серьёзно. Я чувствую то же, что и ты. И да, всё, что ты перечислила, — всё это важные вещи. Расстояние, время врозь — это будет непросто. Но я не могу просто так уйти, даже не попробовав.
— Не можешь? — У меня на глаза снова навернулись слёзы, и я снова прижалась к нему, впитывая тепло и силу его тела.
— Ни за что. Я не знаю, что ты со мной сделала, Келли Джо Салливан, но мне это даже нравится.
— Ощущение, будто тебя ударило сто миллионов вольт? — спросила я вместо ответа.
Он рассмеялся.
— Вот именно так.
— Отлично. — Я крепче сжала его в объятиях. — Тогда что теперь?
— Я как раз пытаюсь разобраться. Думаю, не попросить ли Остина и Веронику прикрыть меня на открытии Buckley's Pub.
— Нет! — Я отстранилась и положила руки ему на грудь. — Даже не думай. Ты сам откроешь этот бар. И точка.
Он нахмурился.
— У меня есть некоторые опасения по поводу…
— Ксандер, нет. Этот роман не значит, что мы перестаём следовать своим мечтам. Я отказываюсь быть причиной, по которой ты не окажешься там в тот момент, когда Buckley's Pub впервые откроет свои двери. Ты уже купил билет?
— Да. На четверг утром.
— Отлично. Ты сядешь в этот самолёт, и на этом разговор закрыт.
Он приподнял бровь.
— Вот кто теперь командует.
— Похоже, ты на меня влияешь.
Его глаза хитро блеснули, и он уже открыл рот, но я тут же прикрыла его пальцами.
— Никаких грязных шуток. У нас сейчас очень милый разговор.
— Ладно, — пробормотал он. Поцеловав мои пальцы, он взял меня за запястье и убрал мою руку от своих губ. — Но я хочу, чтобы ты знала: мне не по себе уезжать в день твоего большого выступления. Я хочу быть там с тобой.
— Ты будешь со мной в сердце. А ещё сможешь посмотреть по телевизору, — сказала я. — Слушай, у меня идея! Давай придумаем какой-нибудь знак, чтобы ты знал, что я думаю о тебе.
— Как насчёт этого? — Он изобразил, что делает минет, поднеся кулак к лицу и высунув язык.
— Эм, нет, я не собираюсь делать такое в прямом эфире. Я имела в виду что-то вроде этого. — Я трижды постучала пальцами по груди, прямо над сердцем.
— Да, твой вариант, наверное, более уместный, — с усмешкой сказал он. — Остановимся на нём.
— Отлично. Жди в четверг. — Я тяжело вздохнула. — Я обещала Дюку, что он заедет за мной, чтобы мы прибыли на церемонию вместе. Жалею об этом.
Ксандер зарычал, сузив глаза.
— Знаю, знаю. Прости. Но я ясно дам понять прессе, что мы не снова вместе. Как ни странно, Дюк действительно сдерживает своё обещание вести себя спокойно.
Лоб Ксандера нахмурился ещё сильнее.
— Я ему не доверяю. И никогда не буду.
— Но ты доверяешь мне, верно?
Он вздохнул, его лицо смягчилось, и он поцеловал меня в лоб.
— Конечно, я доверяю тебе.
— Вот и хорошо. — Я снова откинулась назад и тут же скривилась, увидев огромные мокрые пятна на его футболке. — Ой… Прости за твою футболку.
— Да к чёрту футболку. Мы в порядке?
— Определённо. — Я улыбнулась, встретилась с ним взглядом и трижды постучала пальцами по груди. — У нас с тобой полное взаимопонимание.
Я была слишком вымотана, чтобы идти на нашу обычную пробежку, поэтому сказала Ксандеру, чтобы он занимался без меня. Вместо этого я лениво плавала кругами в бассейне, затем завернулась в полотенце и легла на шезлонг. Закрыв глаза, глубоко и ровно дышала. Представляла, как меня окружает тёплый, золотистый свет. Думала обо всём, за что была благодарна.
Ксандер был первым в этом списке. Я так гордилась собой за то, что решилась сказать ему правду о своих чувствах. Даже если не смогла выговорить те три пугающих слова, я всё равно рискнула — и оно того стоило.
Будет сложно, да. Но внутреннее чутьё подсказывало мне, что у нас получится. Мы слишком хороши вместе. Это потребует усилий и жертв с обеих сторон, но оно того стоило. Я улыбнулась, представляя реакцию Кевина, когда он узнает, что я встречаюсь с человеком, которому спас жизнь. С человеком, которого сам же и нанял, чтобы защитить меня. Надеюсь, я смогу сказать ему это лично — хочу увидеть его лицо. Каким бы упрямым я ни была вначале, я благодарна брату за его выбор.
Я была благодарна и за свой голос. За здоровье. За семью. За этот дом. За карьеру. За свою команду. За поклонников. За все шансы, которые мне выпадали, и за те, что ещё впереди. Даже за трудности — эмоциональные и физические. Всё, что я пережила, привело меня к сегодняшнему дню, и со мной всё в порядке. Если я захочу что-то изменить в своей жизни, я смогу. Мне не обязательно позволять страху вставать у меня на пути.
Я не отступила, когда тот «агент 007» пытался выманить у меня деньги. Я дала отпор Дюку. Я призналась в своих чувствах к Ксандеру. И когда придёт время, я отстою своё перед PMG. Если они не дадут мне сделать тот альбом, который я хочу, как Келли Джо Салливан, я уйду. Музыка — вот что для меня главное.
Тень упала на моё лицо, и я решила, что это Ксандер.
— Ты постоянно заслоняешь мне солнце.
— Прости, малышка.
Я распахнула глаза и увидела перед собой отца.
— Папа. — Я села, опустив ноги на землю, и плотнее закуталась в полотенце.
— Не вставай. Не хотел тебя тревожить. — Он опустился на соседний шезлонг, развернувшись ко мне, положил руки на колени. — О чём думаешь?
— О многом.
— Неделя непростая, да?
— Да.
— Ты думала ещё насчёт сделки с PMG?
— Немного. — Я осторожно прощупала почву. — Может быть, я откажусь.
Он выглядел озадаченным, даже задетым.
— С чего бы это?
— Потому что я хочу записывать музыку, которая что-то для меня значит. И я устала не иметь права голоса.
— Но они хорошо с тобой обращались. Дюк считает, что ты сошла с ума, если…
— Мне плевать, что думает Дюк, — твёрдо сказала я.
Отец потер ладонью челюсть.
— Я просто считаю, что тебе стоит его послушать. Он о тебе заботится.
— Сомневаюсь.
— У вас с ним история, — сказал он с нажимом. — А история имеет значение.
— Да, история важна. И он не был добр ко мне, папа. — Я посмотрела ему в глаза. — Какими бы сладкими ни были его слова сейчас, тогда он мне делал больно.
В глазах отца вспыхнул гнев, его спина выпрямилась.
— Он бил тебя?
— Нет, не физически.
— А. — Будто разочаровавшись, он снова расслабился. — У всех отношений бывают взлёты и падения.
— Он изменял мне.
— Но он всё ещё любит тебя. Я знаю, что любит.
— Этого недостаточно, папа. — У меня сжалось в груди, воздуха не хватало. — Любить кого-то недостаточно. Нужно доказывать это поступками. Нужно оставаться.
Его челюсть напряглась.
— Не всем дано, Келли. Поэтому приходится брать то, что дают, пока дают.
Я знала, откуда в нём эта извращённая философия любви. Его собственное детство наложило отпечаток. Я почти сдалась, почти опустила руки. Но потом вспомнила, что сказала Ксандеру той ночью, когда мы танцевали в Broken Spoke. Слова, которые я столько раз репетировала.
— Такой любви мне не нужно, папа. Это недостаточно.
— Вот почему ты не хочешь дать мне этот кредит? Потому что я был недостаточно хорошим отцом?
— Всё сложнее.
— Никто не идеален, Келли Джо, — возразил он, как я и ожидала. — Вот в чём твоя проблема. Ты ждёшь совершенства. Ты не можешь смириться с тем, что люди, которые тебя любят, тоже несовершенны.
— Я принимаю твои недостатки, папа. И люблю тебя. Честно. — Я встала. — Но я заслуживаю большего.
Я оставила его сидеть там одного и вошла в дом.
У меня дрожали ноги, сжималась грудь, глаза были полны слёз.
Но я сделала это.
Что, чёрт возьми, это был за день?
Я направилась прямо в спортзал в подвале, где застала Ксандера, отжимающегося на мате так, будто от этого зависела его жизнь. Увидев меня, он мгновенно вскочил на ноги, его лицо отразило тревогу.
— Эй. Ты в порядке?
Я бросилась ему на шею.
— В порядке, — выдохнула я. — У меня был шанс сказать эти слова отцу, и я их сказала. Я их сказала!
— Чёрт возьми, правда? — Он обнял меня крепче. — Ты вся дрожишь.
— Знаю. — Я отстранилась и поправила полотенце. — Но я сделала это.
Он убрал мокрую прядь волос с моего лица.
— Я горжусь тобой. Как ты себя чувствуешь?
— Лучше. Я не думаю, что он изменится. Он такой, какой есть. Но, по крайней мере, я больше не чувствую себя половиком, об который вытирают ноги, и это уже что-то.
Он снова прижал меня к себе.
— Это не «что-то», это очень много.
Закрыв глаза, я вдохнула.
— Ты пахнешь потом. И мне это даже нравится.
— Почему бы тебе не снять полотенце и купальник, а я разотру его по тебе?
Я рассмеялась.
— У меня идея получше. Давай поднимемся наверх, примем душ вместе, потом закажем еду и унесём её в мою спальню, чтобы весь вечер ни на кого не обращать внимания.
— Хм. В твоей версии придётся терпеть дольше.
— Зато удовольствие продлится.