Следующий удар был куда сильнее моего локтя — он раздался с оглушительным треском!
— Сука! — заорал Ксандер, возвышаясь над ним, словно разгневанное божество. — Я должен убить тебя за то, что ты посмел к ней прикоснуться!
Он схватил Дюка за перед белой рубашки, на которой уже расплывалось кровавое пятно из-за разбитого носа, и рывком поднял его на ноги.
— Давай, отбивайся, говнюк! Или ты только против тех, кто слабее тебя, такой герой?
— Да я тебе сейчас…! — задыхаясь, прохрипел Дюк, но договорить ему не дали — Ксандер дважды ударил его в солнечное сплетение. Дюк рухнул на пол и, корчась, хватал ртом воздух, а Ксандер уже занёс кулак для следующего удара.
— Ксандер, нет! Я в порядке! — Я подхватила подол платья и бросилась к нему. — Я в порядке!
Он тут же отпустил Дюка и обнял меня.
— Ты уверена? Он не причинил тебе вреда?
— Не причинил, — кивнула я. — Честно, не причинил. Ты видел мой приём: поднять мост, бросить вниз?
— Нет. — Он посмотрел на меня с восхищением. — Ты его применила?
— Сработало! — возбуждённо сказала я. — Честное слово, сработало!
А потом я разрыдалась.
Позже, после того как я дала показания в полиции, вернула драгоценности, избавилась от платья, смыла макияж, обняла маму и рассказала ей всю историю за парой очень крепких коктейлей, Ксандер уложил меня в постель и забрался рядом.
— Я так рада, что ты здесь, — прошептала я, прижимаясь к нему и кладя щёку на его грудь.
Было ли что-то приятнее, чем лежать с ним вот так, кожа к коже? Чувствовать его тёплое, крепкое тело рядом? Слушать, как его сердце бьётся совсем рядом с моим?
— Мне так жаль, что я ушёл, — сказал он. — Я знал, что что-то не так. Когда думаю о том, что могло случиться, если бы я не успел… меня это просто убивает.
— Ты испугался?
— Блядь, да.
— Что? Великий и ужасный Ксандер Бакли признаёт, что может бояться?
— Похоже, так. Только держи это в секрете.
— Хочешь узнать один из моих? — Я поцеловала его в грудь.
— Я хочу знать их все.
Я приподняла голову и посмотрела на него, сердце бешено стучало.
— Я люблю тебя.
— Я…
Я тут же закрыла его губы рукой.
— Нет, не говори ничего. Мне не нужны слова в ответ. Я просто хотела, чтобы ты знал, что я чувствую, и как я тебе благодарна.
Он убрал мою руку.
— А когда мне можно будет сказать то же самое?
— Может, завтра.
— Как великодушно.
— Я ведь любимая девочка всей страны.
Даже в темноте я почувствовала его улыбку.
— Скажи ещё раз.
— Я люблю тебя.
— Мне нравится, как это звучит из твоих уст. Иногда хочется намазать твой голос на печенье и проглотить его целиком.
У меня пробежали мурашки по всему телу, от макушки до кончиков пальцев.
— Я так скучала по тебе сегодня. Я знаю, мы не всегда сможем быть рядом друг с другом, даже в важные моменты, но сегодня без тебя было совсем не так.
— Я сделаю всё, чтобы быть рядом в важные дни, обещаю.
— Я тоже, — сказала я. — И я так рада, что мы летим вместе завтра.
— Ты не обязана, знаешь ли. Открытие моего бара — это не то же самое, что твой большой концерт. И у меня вряд ли будет много свободного времени на выходных.
— Тише. Я лечу, и точка. — Я дважды ткнула его в грудь пальцем. — Ты уверен, что твоему отцу не будет мешать, если я останусь у тебя?
— Да. Это безопаснее, чем отель. И я обещаю, скоро займусь поиском дома.
— Сперва открой бар. Дом может подождать.
— Жаль, что у нас такой ранний рейс, — пробормотал он, его руки скользнули под одеяло. — Нам вставать через шесть часов. Ты, наверное, устала. Хочу, чтобы ты выспалась.
— Я посплю в самолёте, — сказала я, перекатываясь на спину и притягивая его к себе. — А когда прилетим — смогу спать весь день, если понадобится.
Он устроился между моих бёдер.
— Значит, я могу не давать тебе спать подольше?
— Я буду очень недовольна, если ты этого не сделаешь.
— Я не могу оставить тебя неудовлетворённой, правда? — Он опустил губы к моей шее, затем к плечу, к груди. — А то ты ведь можешь написать об этом песню. Моя репутация будет разрушена.
Я хихикнула, когда его щетина защекотала мне живот.
— Кстати о разрушенной репутации, я не могу дождаться, когда завтра появится фото Дюка из полицейского участка.
Ксандер приподнял голову.
— Обязательно говорить о нём сейчас?
— С этим огромным фингалом и сломанной челюстью… Которую он заслужил.
— Он заслужил больше, — пробормотал Ксандер, разводя мои бёдра.
— Таблоиды просто взбесятся, — сказала я, задыхаясь от удовольствия, когда его язык провёл медленный, дразнящий круг. — Особенно когда появится запись с камер.
Оказалось, что в каждом офисе Milton были камеры наблюдения, и на записи прекрасно видно, как Дюк нападает на меня. Но что ещё лучше? Там было отчётливо показано, как я даю ему отпор своим приёмом — поднять мост, бросить вниз. Надеюсь, это видео разлетится по всем сайтам, соцсетям и новостным каналам. Дюк получит по заслугам.
— Согласен. Мы закончили о нём? — Ксандер продолжил сводить меня с ума своим языком, и я зарылась пальцами в его волосы.
— Теперь для меня есть только ты, — прошептала я. — Ты всё, что мне нужно.
Он знал, чего хочет моё тело, и дал мне это без малейшего промедления, с бесконечным терпением и восхитительным мастерством. Без игр, без дразнящих пауз, без сдерживания. Сегодня он был мягче, чем обычно, словно боялся, что после пережитого я не захочу ничего грубого и резкого. Когда я наконец содрогнулась в пике наслаждения под его языком, он поднялся выше и медленно вошёл в меня.
— Чёрт, как же хорошо, — прошептал он. — Но ты точно в порядке?
— Да, — сказала я, проведя руками по его спине. — Поверь мне. Ничего ещё не казалось таким правильным.
— Я верю, — сказал он, начиная двигаться, легко, плавно, будто растворяя меня в себе. — Я просто хочу заботиться о тебе.
— Ты уже заботишься, — прошептала я, утопая в этом чувстве. — И всегда будешь.
Казалось, я только-только провалилась в сон, когда почувствовала, как Ксандер потряс меня за плечо.
— Эй. Келли. Проснись.
— Ммх… Уже пора вставать? — Я свернулась в клубок ещё сильнее.
— Нет.
— Тогда зачем мне просыпаться?
— Потому что уже завтра.
— Что?
Он потянул меня за плечо, переворачивая на спину.
— Уже за полночь, — сказал он, отбрасывая волосы с моего лица. — А значит, теперь моя очередь говорить.
Я начала смеяться.
— Прости, но, кажется, ты не должна смеяться, когда парень пытается сказать, что любит тебя, впервые в жизни.
Моё сердце заколотилось от чистой, неподдельной радости.
— Нет?
— Нет. Особенно если он никогда раньше этого никому не говорил. Даже не уверен, что когда-либо это чувствовал. И уж точно не собирался испытывать такое к знаменитости, которую придётся делить с целым миром.
— Правда?
— Правда. — Он обхватил ладонью моё лицо и большим пальцем провёл по моим губам. — Ты стала для меня неожиданностью, Келли Джо Салливан. Но я бы ничего не стал менять.
— Знаешь, лежа здесь с тобой, я чувствую себя настолько счастливой, что мне кажется, я могла бы бросить всю эту знаменитую жизнь, музыкальную индустрию, даже деньги и мне было бы всё равно.
— Я бы любил тебя в любом случае. Ты ведь знаешь это, да? И я никогда не попрошу тебя отказываться от всего ради меня.
— Знаю. И на самом деле я не хочу этого, не сейчас. Я всё ещё люблю музыку. Всё ещё хочу петь. Всё ещё обожаю выступать. Но знание, что у меня есть ты — мой самый безопасный уголок в мире, который ждёт меня после сцены, после студии… Это значит для меня всё.
— Я буду там. Всегда.
Я улыбнулась.
— Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю. — Он поцеловал меня в губы. — И это только начало.
На следующую ночь я пошла на торжественное открытие Buckley's Pub. Уже с первых минут, как только двери распахнулись, внутри было полно людей — семья, друзья, местные, туристы, соседи, совершенно незнакомые лица. Я держалась в тени, сидела с Вероникой за небольшим столиком у стены, потягивала напиток и болтала с теми, кто подходил поздороваться.
Я надела бейсболку, собрала волосы в хвост и старалась не привлекать внимания, но меня довольно быстро узнали. Хотя публика была не совсем из моей фан-базы, всё равно находились те, кто просил автограф или фото для своих детей.
Я соглашалась каждый раз, но внимательно следила за тем, чтобы моё присутствие не стало центром внимания. Если бы я почувствовала, что затмеваю Ксандера, я бы сразу ушла — сегодня его вечер.
Он был занят всю ночь — каждый хотел пожать ему руку, обнять, услышать историю о том, как шли ремонтные работы. Но при этом он постоянно находил момент, чтобы проверить, как мы с Вероникой.
Я наблюдала, как он двигается по залу, как улыбается, как с лёгкостью общается со всеми, и думала, что моё сердце вот-вот лопнет от гордости и восторга. У меня было предчувствие, что это место ждёт успех.
Около одиннадцати Ксандер подошёл к нам, тяжело опустился на стул рядом со мной и набросил руку мне на плечи.
— Всё уже закончилось?
Вероника засмеялась.
— Пока нет.
Я похлопала его по ноге.
— Ты, должно быть, вымотался.
— Всё нормально. Ты как? — Он огляделся. — Видел, как к тебе подходили за фотографиями.
— Всё отлично. Моя цель — стать тут такой же привычной, как пиво на разлив, чтобы никто даже не удивлялся, увидев меня. Хочу, чтобы в Гавани Вишневого дерева я не хочу быть в центре внимания.
Он рассмеялся и поцеловал меня в висок.
— Я тоже этого хочу.
Как только Ксандер снова ушёл в зал, Вероника уставилась на меня с широко раскрытыми глазами.
— Я всё ещё не могу в это поверить, — сказала она. — Вы выглядите такими счастливыми.
— Для нас это тоже оказалось неожиданностью, — рассмеялась я. — Но самой лучшей.
— И что теперь? Будете жить на два города?