– Расслабься. Она тебя не укусит, – говорю я.
– Ты уверен?
– Она кусает людей только тогда, когда ей приказываю я. И вообще, на ее вкус, ты слишком костлявая.
– Что ж, какое облегчение, наверное.
– Она хочет, чтобы ты ее погладила. – Я киваю в сторону собаки. – Если ты этого не сделаешь, она будет приставать к тебе весь день.
– Она не похожа на собаку, любящую обнимашки.
Потому что так оно и есть. Мими не любит новых людей. Точнее, людей в принципе.
Ангелина тянет руку, чтобы почесать макушку Мими, и та облизывает ее ладонь. То, как моя собака ведет себя рядом с Ангелиной, неожиданно. Она начала ходить за Ангелиной по всему дому и всегда держит ее в поле зрения, даже без моих команд. Когда Ангелина спит, Мими лежит так, чтобы ее голова находилась в таком положении, чтобы она могла наблюдать одним глазом за Ангелиной, а другим за дверью. Это нормально для собак-защитников – находиться между человеком, которого они охраняют, и источником возможной угрозы.
Может, она почувствовала мое желание защищать Ангелину и подхватила его. В сознании возникает образ Ангелины, свернувшейся калачиком на полу грузовика, и я закрываю глаза, сжимая вилку. Я никогда не забуду выражение ее глаз, как будто я был своего рода спасителем, а не человеком, главная цель которого – прерывать чужие жизни. Прошли годы с тех пор, как я испытывал потребность защищать кого-либо, кроме себя, да и то редко. Большую часть времени, особенно в последние несколько лет моей службы, мне было совершенно наплевать, выживу я или нет. Но что касается Ангелины, то у меня возникает необъяснимая потребность схватить ее и всегда держать рядом с собой, чтобы никто больше не смог причинить ей боль.
– Как-то вечером я сыграла партию в покер с Феликсом, – говорит она. – Ты был прав. Он жульничает.
– Я же тебе говорил. – Я фыркаю. – Что ты проиграла?
– Мне нужно приготовить ужин.
– Тебе повезло. В последний раз, когда я играл с ним, я потерял свою машину.
– Серьезно?
– Да. Потом мне пришлось выкупать ее у него обратно. Он запросил с меня вдвое больше реальной цены. Придурок.
– Почему ты просто не купил новую? – Она широко раскрывает глаза, глядя на меня.
– Мне нравится эта машина. И я не хотел идти в автосалон.
– У вас двоих действительно странные отношения, – говорит она.
– Да, можно и так сказать. Я часто удивляюсь тому, как его до сих пор не придушил. Он постоянно пилит меня, вообще не умеет готовить и разбрасывает свои вещи по всему дому. – Я пожимаю плечами. – Пусть он и спас мне жизнь пару раз, пока мы работали вместе, но он быстро теряет очки.
– Пару раз? Над чем вы оба работали, что он спасал тебе жизнь больше, чем один раз?
О, мы не будем обсуждать это. Я встаю из-за стола и свистом подзываю Мими.
– Хочешь размять ноги? Мне нужно выгулять Мими прежде, чем я уйду на работу.
Ангелина смотрит на меня пару мгновений, затем кивает.
– Хорошо.
– Но на этот раз не убегай, Ангелина.
Она лишь улыбается.
Я бросаю Мими палку, и та гонится за ней, обернувшись, я вижу Ангелину, которая растянулась на траве позади меня, закрыв глаза и подняв лицо к небу.
– У меня такое чувство, будто я пробежала милю, – говорит она.
– Устала?
– Немного. У меня дрожат ноги.
– Отказ от еды может подействовать так на человека. – Я сажусь на траву рядом с ней, опираюсь на локти и смотрю на заходящее солнце на горизонте. – Ты все еще не хочешь рассказать мне, почему ты сделала это?
– Неа.
– Тогда, я думаю, ты останешься с нами.
– Не совсем. Мне нужно несколько дней, чтобы набраться сил, а потом я снова попробую сбежать.
– Спасибо за предупреждение, – смеюсь я.
Она наклоняет голову набок и смотрит на меня, прикрыв глаза:
– Или же ты мог бы просто отпустить меня?
– Этого не произойдет. Прости.
– Почему?
– Твое присутствие здесь меня веселит. И твои безуспешные попытки сбежать, в частности. – Я встречаюсь с ней взглядом, протягиваю руку, чтобы обхватить ее за шею, и наклоняюсь, чтобы прошептать ей на ухо: – А мне уже очень давно не было весело.
И без того большие темные глаза Ангелины округляются, и мне интересно, что бы она сделала, если бы узнала, какие мысли крутятся у меня в голове в этот момент. Она. Обнаженная. Прижатая моим телом, когда я вхожу в нее изо всех сил.
Я перевожу взгляд с ее глаз на подбородок. Там больше нет желтоватого пятна. Синяк исчез, оставив после себя мягкую зажившую кожу. Но это не имеет значения, потому что я до сих пор помню, как он выглядел. Кто-то ударил ее до того, как она оказалась у меня, а чтобы оставить синяк такого размера, удар должен быть очень сильным. Несомненно, от мужчины. Знакомое чувство жжения возникает у меня внизу живота, затем распространяется к груди. Мои глаза окутывает пелена. Мими начинает лаять где-то позади меня, но звук кажется приглушенным.
– Сергей.
Такое чувство, будто я нахожусь в туннеле, оторванный от остального мира. Туман заволакивает мои глаза еще больше. Я вижу перед собой лицо Ангелины, она что-то говорит, и в ее глазах читается беспокойство. Я моргаю, надеясь, что в голове прояснится. Иногда это срабатывает. Но не сейчас.
– Сергей!
Я чувствую, как маленькие ручки хватают меня за лицо и слегка сжимают. Моя рука все еще на шее Ангелины. Я двигаю ею, пока не чувствую под пальцами пульс, затем прижимаюсь к нему, сосредоточившись на ритме ее сердцебиения.
– Ты в порядке? Сергей!
Мое зрение немного проясняется, и лицо Ангелины снова становится четким. Ощущение оторванности рассеивается.
– Да, – говорю я. – Почему я должен быть не в порядке?
Ангелина наклоняет голову и смотрит на меня с беспокойством.
– У тебя был этот пустой взгляд. И ты не ответил, когда я позвала тебя по имени.
– Я просто был погружен в свои мысли, – говорю я и отпускаю ее шею. – Нам нужно возвращаться.
– Ты уверен?
– Да. – Я встаю и направляюсь в сторону дома. Ангелина идет в ногу со мной несколько метров, но затем замедляет шаг. Я останавливаюсь, чтобы подождать ее, и когда она догоняет меня, то тяжело дышит, поэтому я смыкаю руки вокруг ее талии и поднимаю ее.
– В этом нет необходимости, – говорит она, но не делает попытки высвободиться. Я игнорирую ее слова, свистом подзываю Мими и направляюсь вниз по тропинке.
– Скажи, ты со всеми своими заложниками обращаешься так? – спрашивает она мгновение спустя.
– Ношу ли я их на руках, когда они устают?
– Ага, – кивает она.
– Ты у меня первая. Я еще учусь. – Я смотрю на нее сверху вниз. – Но ты, кажется, профессионал в том, что касается заложников.
Ее брови взлетают вверх.
– Почему?
– Я видел, как ты вчера после обеда тайком пронесла нож для стейка в спальню, – говорю я и чувствую, как она напрягается в моих объятиях. – А еще я нашел тесак, который ты хранишь под матрасом. Альберт очень скрупулезен, когда дело касается его любимых кухонных приспособлений. Он слетит с катушек, если увидит, что тесак пропал. Ты можешь заменить его на нож сантоку? Он никогда им не пользуется.
– Как… – Она пристально смотрит на меня. – Почему…
– Почему я их не забрал? – Я улыбаюсь. – С чего бы мне это делать? Ты все еще ничего с ними не предприняла. И я думаю, это мило.
– То, что я держу нож для разделки мяса под матрасом… мило?
– Очень.
– Ты странный.
– Это не я тут храню кухонные принадлежности в постели.
– Это оружие!
Я представляю, как Ангелина пытается напасть на кого-нибудь с этой штукой, и стараюсь подавить смех, но безуспешно. Вероятно, ей пришлось бы использовать обе руки, чтобы поднять это «оружие». Очевидно, я обидел ее, потому что она вздергивает подбородок и фыркает на меня.
Мне нравится ощущать Ангелину в объятиях. Когда она так близко ко мне, то в безопасности – никто не сможет причинить ей вред. Когда она расскажет мне, кто причинил ей боль, а она в конце концов расскажет, я с удовольствием убью их. Я не воспользуюсь пистолетом. Это слишком быстро. Нож тоже не подойдет. Хм. Пытка водой? Возможно, если я найду подходящее для этого место. Удушение? Да, звучит заманчиво. Как и отрезание конечностей. Мне бы понадобилась бензопила, но, черт возьми, эта хрень такая громкая. Я еще подумаю над этим.
– О чем ты думаешь? – спрашивает Ангелина.
– Ничего особенного. А что?
– Потому что у тебя на лице самодовольная улыбка.
– Оу, я просто планирую кое-какие внеклассные мероприятия, вот и все.
Глава 7
Я паркую свой мотоцикл в конце длинного ряда из байков от Харлей Дэвидсон, снимаю шлем и, облокотившись на руль, осматриваю окрестности. Судя по смеху и крикам, доносящимся из бара передо мной, участники мотоклуба «Черные Крылья» отлично проводят время. Я рассказывал Роману, что вести дела с его участниками – накладно, но, поскольку мой брат – мистер исключительный кретин, он настоял на том, чтобы я встретился с ними.
Раздается нарастающий звук двигателя, рокочущего тише, чем у мотоцикла, и через несколько секунд справа от меня припарковывается элегантный черный седан. Похоже, приехала моя нянька. После того как я облажался по полной с Шевченко, Роман приказал, чтобы на встречи со мной всегда ходил кто-нибудь из его парней, чтобы убедиться, что я хорошо себя веду. Сегодня очередь Павла.
Дверь со стороны водителя открывается, и он выходит. Я смотрю на него несколько секунд, а затем разражаюсь смехом:
– Ты что, издеваешься надо мной?
– Что-то не так? – спрашивает Павел и с отвращением оглядывается по сторонам.
– Что-то не так? – Я указываю рукой в его сторону. – Никто не приходит в мотоклуб в гребаном костюме-тройке. Они подумают, что мы сраные копы.
– Оу, и что же мне следовало надеть на эту встречу?
– Джинсы, Паша. Ты ведь знаешь, что это такое, не так ли? – Не думаю, что я когда-либо видел Павла в чем-то, кроме костюма.