– Купим его завтра. – Его голос глубокий, более хриплый, чем обычно, и его губы задевают мои, когда он говорит, но только на долю секунды.
– Как мне тебе отплатить? У меня сейчас нет денег.
Он смотрит на меня, затем сокращает расстояние между нами, и его губы прижимаются к моим. Поцелуй поражает меня как гром среди ясного неба. Жесткий, неожиданный, оглушительный и ослепляющий. У меня нет времени думать о том, что я творю, и у меня нет желания сопротивляться, потому я не делаю этого. Я хватаюсь за ткань его рубашки и поднимаюсь на цыпочки, пытаясь придвинуться ближе. Рука Сергея сжимает мою шею сзади, другой рукой он гладит мою поясницу, крепче прижимая меня к своему телу, одновременно впиваясь в мои губы.
Этого недостаточно. Где-то на полу валялась стопка книг. Я не могла выбрать, что почитать. Я делаю шаг влево. Где эти гребаные книги, когда они мне так нужны, черт возьми? Почему я невысокая? Губы Сергея отрываются от моих и оставляют дорожку поцелуев вдоль моего подбородка и шеи. Я втягиваю воздух и сжимаю его рубашку еще сильнее, когда покалывание между моих ног начинает нарастать. Мне нужно, чтобы он был ближе. Я натыкаюсь ногой на что-то твердое. Да! Я встаю на оставленную мной на полу стопку книг и обвиваю руками шею Сергея. Мои губы снова находят его губы. Рука с моей спины опускается ниже, чтобы сжать мою попку, затем скользит по бедру, пока не достигает пояса джинсов. Он опускает ладонь ниже и давит на мою киску поверх ткани, вдавливая в нее шов джинсов.
– Сергей! – кричит Феликс откуда-то из глубины дома.
Нет, черт возьми, только не сейчас! Я хватаю Сергея за волосы, пытаясь не дать его губам оторваться от моих, чувствуя, как намокаю. Он начинает водить ладонью у меня между ног, вперед и назад. И мне кажется, что я сейчас воспламенюсь под его прикосновениями.
– Сергей! – снизу снова раздается крик. – Твой брат передает тебе привет и очень красочное описание того, как он отрубит тебе голову и засунет ее тебе в зад, если ты не ответишь на звонок.
Я распахиваю глаза и смотрю на Сергея. Он все еще держит руку у меня между ног. Когда я смотрю ему в глаза, он снова прижимается к моей жаждущей киске, и с моих губ срывается тихий стон.
– Вот так. – Он улыбается и слегка прикусывает мою нижнюю губу. – Считай, что за платье ты все вернула.
Его руки пропадают с моего тела, и в следующее мгновение он исчезает, оставляя меня посреди комнаты, стоящей на стопке книг Достоевского в твердом переплете из натуральной кожи, с полностью промокшими трусиками.
На следующее утро я застаю Феликса за тем, что он возится с электрической розеткой над плитой. Он оглядывает меня, затем возвращается к своему занятию.
– Сергей не дома? – спрашиваю я и сажусь за обеденный стол.
Я не выходила из комнаты со вчерашнего вечера, стараясь избегать Сергея, пока не определю для себя значение этого поцелуя… или всего случившегося, если уж на то пошло. Попытки просто обдумать это не особо помогли. Я все еще не могу решить, стоит ли мне полностью проигнорировать все произошедшее и притвориться, что ничего не случилось, или наброситься на него при следующей же встрече. Мой мозг голосует за первое. Мое тело хочет последнее.
– Он выгуливает Мими, – бросает Феликс через плечо. – Я слышал, что ты остаешься. Роман общался с тобой вчера?
– Да. – Я киваю и тянусь к графину с соком, стоящему на столе. – Думаю, нам нужно поговорить.
– По поводу?
– О приступах, которые случаются у Сергея. Мне нужно знать, с чем я имею дело.
Феликс оставляет отвертку на столе, поворачивается и пристально вглядывается в меня.
– Ты имеешь дело с последствиями того, что происходит, когда кто-то берет ребенка, не склонного к жестокости, и силой превращает его в хладнокровного убийцу. – Он кладет руки на столешницу, хватаясь за ее края, и смотрит в окно. – Сергей был нормальным ребенком. Его любили. Но потом, когда ему было всего двенадцать, его мать умерла, и его отдали в приемную семью, а позже в детский дом. Пару раз подрался, украл всякой мелочи, в общем, ничего неожиданного для ребенка в его ситуации. Он попал в колонию для несовершеннолетних после того, как вместе со своими друзьями попытался угнать машину. Там его и нашел Крюгер.
– Крюгер?
– Человек во главе проекта подразделения Z.E.R.O. Они взяли его к себе и начали тренировать. Я был там куратором. С того момента, как увидел Сергея, я понял, что он неподходящий кандидат. Он не был агрессивным или склонным к насилию, и у него не было желания причинять кому-либо боль или ломать вещи, как у некоторых других мальчиков оттуда. – Феликс поворачивается, чтобы посмотреть на меня. – Я пытался отослать его обратно, но потерпел неудачу. Крюгеру он слишком нравился. Сергей был очень ловким и всегда показывал наилучшие результаты на экзаменах по физической подготовке. Он также в совершенстве говорил на английском и русском, а также испанском. Крюгеру это очень нравилось. Свободное владение несколькими языками довольно полезно в нашем деле.
– Вы помогали превращать мальчиков в убийц? – Я смотрю на него с отвращением. – Кто же так делает?
– Тот, кто работает на правительство. – Он вздыхает и качает головой. – Я не горжусь некоторыми своими решениями, Ангелина, но я изо всех сил старался исправить свои ошибки, насколько это было возможно.
Феликс подходит к вазе с фруктами на столе, берет яблоко и начинает перекатывать его в руке, словно сосредоточившись на единственном пятнышке, портящем идеальную желтую кожуру.
– Впервые я заметил, что с ним что-то не так, после того как Сергей вернулся из миссии в Колумбии, – продолжает он. – Во время полевых работ он действовал безупречно. Но когда он возвращался с них, то просто садился и часами смотрел перед собой. Физически он был там. Но мысленно он был далеко. Однажды один из парней его подразделения наткнулся на Сергея, когда тот был в отключке. Я не уверен, что именно произошло, но предполагаю, что парень пытался ударить Сергея ножом, который мы позже нашли рядом с его телом.
– Что случилось?
– Сергей сломал ему шею, – говорит Феликс. – После этого все стало еще хуже. Он начал проявлять агрессию каждый раз, когда кто-то подходил к нему во время приступов. Ему стало трудно отличать полевые работы от повседневных ситуаций.
– Как же так?
– Большая часть подготовки подразделения Z.E.R.O. заключалась в том, чтобы подавить в оперативниках любые признаки сочувствия или самосознания, заставить их сосредоточиться на выполнении миссии, несмотря ни на что. Некоторые миссии, обычно те, в которых целями были высокопоставленные лица, приводили к значительному сопутствующему ущербу.
– Что за сопутствующий ущерб? – спрашиваю я, чувствуя, как мой живот сводит в ужасе.
– Если нужно было устранить определенного человека и единственным способом сделать это было взорвать половину здания, это считалось приемлемым. Таких случаев было мало, но они случались. Сергей выполнял задания безукоризненно, но затем, когда он возвращался с миссий, его поведение становилось крайне опасным. Однажды он увидел, как мужчина жестоко обращался с бездомной женщиной, и выпотрошил его на месте. Он не чувствовал, что сделал что-то плохое. По его мнению, он нейтрализовал угрозу, и все на этом.
– Петров сказал, что вам в конце концов удалось вытащить его оттуда.
– Да, но было уже слишком поздно. Когда Сергей начал выходить из себя все чаще, я подергал за кое-какие ниточки, чтобы добиться освобождения от военных обязанностей. Вскоре после этого я связался с Романом. Он понятия не имел, что у него есть брат. Однако Сергей знал о Романе. Его мать рассказала ему, что Лев Петров был его отцом и что у него был сводный брат. Сергей никогда не хотел иметь ничего общего ни со Львом, ни с Романом. Мне пришлось проделать все за его спиной, и он чуть не задушил меня, когда узнал.
– Почему никто не попытался оказать ему какую-нибудь помощь? Психотерапию? Хоть что-нибудь?
– Сергей не просто обученный убийца, Ангелина. Он первоклассное правительственное оружие. В лучшем случае Сергея накачают сильными лекарствами и упрячут в какую-нибудь лечебницу. – Феликс смотрит на меня снизу вверх, сжимая в руке яблоко. – В худшем случае правительство нейтрализует его, как только поймает. Сергей слишком много знает, но пока он часть Братвы, его не тронут. Роман тайно платит кучу денег, чтобы на него не обращали внимания.
– Хоть кто-нибудь пытался ему помочь? Или все просто игнорируют и ждут чуда? – Я разочарованно развожу руками. – Он успокоился и пришел в сознание, когда я с ним поговорила. Может быть, ему просто нужно знать, что с ним рядом кто-то есть, черт возьми.
– Он убьет любого, кто приблизится к нему, когда он в таком состоянии, Ангелина. – Феликс смотрит в пол. – Я не знаю, почему он ведет себя так с тобой. Я проработал с ним пятнадцать лет и не решаюсь подойти к нему во время приступа. Возможно, ты разбудила в нем какой-то защитный инстинкт. Когда он привел тебя сюда той ночью, то не подпускал никого близко. Нам с трудом удалось убедить его позволить врачу осмотреть, а Варе искупать тебя.
– Как вы думаете, ему может стать лучше?
– Понятия не имею. – Он пожимает плечами. – Но тебе нужно помнить об одном. Если я прав и Сергей по какой-то причине считает, что должен защищать тебя, он может потерять самообладание.
– Что вы имеете в виду?
– То, что он убьет каждого, кто, по его мнению, может представлять для тебя какую-либо угрозу. Реальную или мнимую.
Глава 11
Я смотрю на Ангелину, когда она выходит из примерочной, приносит сверток шелка и кладет его на прилавок передо мной.
– Золотое? – спрашиваю я.
– Ага. Выглядит более гламурно. Должно компенсировать тот факт, что я иду в туфлях без каблуков.
– Не любительница каблуков?
– Неа. Регина, моя подруга с колледжа, однажды уговорила меня надеть ее босоножки на десятисантиметровых каблуках, когда мы пошли гулять. Я чуть себе шею не сломала.