Держась в тени, я подхожу ближе, а затем крадусь вдоль стены к двум парням у входной двери. Они курят и болтают, а их пистолеты лежат в наглухо застегнутых кобурах, как будто их ничего и не заботит. Один из них стоит спиной ко мне, поэтому я сосредотачиваюсь на другом и достаю метательный нож. Возможно, это не самый лучший выбор для того, чтобы прикончить кого-то, но они, несомненно, чертовски хорошо отвлекают внимание. Прикинув расстояние, я размахиваюсь и пускаю нож в полет. Он находит свою цель, попадая парню точно в середину шеи.
Мне требуется ровно три секунды, чтобы добраться до них. Своим длинным охотничьим ножом я убиваю парня, стоящего спиной ко мне, первым. Этот идиот так сосредоточился на лезвии, торчащем из шеи его напарника, что даже не потянулся за своим оружием. Позволив телу упасть, я вскрываю шею другого мужчины, довершая начатое.
Теперь часть посложнее.
Будь ситуация немного иной, я бы перестрелял всех шестерых ирландцев, одного за другим, из своей снайперской винтовки, но то, что на кону стоит жизнь Кости, все меняет. Нельзя дать о себе знать, иначе они убьют мальца прежде, чем я доберусь до него. Тут либо действовать скрытно, либо бешено стрелять. Последние трое парней в комнате с Костей, так что проникнуть внутрь и нейтрализовать их поодиночке нет никакой возможности. Мне нужно будет ворваться и убить их всех разом.
Достав пистолет, я вхожу в дом и преодолеваю узкий коридор. Дверь в конце приоткрыта, голоса похитителей доносятся до меня, когда я приближаюсь. Дойдя до нее, поднимаю пистолет и пинаю дверь. Я выпускаю три пули в первого мужчину, которого вижу, затем переключаюсь на того, что наводит пистолет на Костю. Я стреляю, целясь ему в голову. В этот же момент мудак двигается, и моя пуля попадает в стену. Я стреляю в него еще дважды, попадая в цель, но задыхаюсь и запинаюсь, когда пуля прилетает мне прямо в грудь. Скорее всего, она была малого калибра, поэтому мне удается прийти в себя уже через долю секунды. Я делаю вдох, не обращая внимания на боль, и стреляю в единственного оставшегося парня. Моя пуля попадает ему в голову, и тело падает навзничь, обрушиваясь на кофейный столик.
Я вхожу в комнату, пускаю на всякий случай по пуле в голову каждого бездыханного тела, затем бросаюсь к Косте и перерезаю ремни, стягивающие его.
– Костя! – Я обхватываю его рукой за спину. – Давай. Пошли.
Даже в полубессознательном состоянии он умудряется встать, хрипя при этом. Я забрасываю его здоровую руку себе за шею и начинаю вытаскивать его наружу.
Мы стоим перед домом, ожидая Дмитрия, когда я слышу голос в наушнике, и кровь стынет в моих жилах.
– Сергей? Ты в порядке?
Я закрываю глаза, желая ударить что-нибудь. Она слушала все это время.
Сергей приезжает через час. Как только я вижу, как открывается входная дверь, то вскакиваю с дивана, на котором его ждала. Вместо того чтобы подойти, он просто бросает взгляд в мою сторону и направляется к лестнице. Я стою посреди гостиной, глядя на его удаляющуюся фигуру, и гадаю, что, черт возьми, происходит. И тогда я принимаю решение. Если он хочет, чтобы его оставили в покое, то как-нибудь в другой раз, потому что мне нужно знать, что с ним все в порядке.
Я поднимаюсь по лестнице как раз вовремя, чтобы увидеть, как он заходит в свою спальню. Когда я вхожу в комнату, его нигде не видно, но в ванной льется вода.
– Сергей? – зову его, но, не получив ответа, подхожу и открываю дверь.
Сергей стоит перед раковиной, склонив голову, а его руки вцепились в край столешницы так крепко, что костяшки пальцев побелели.
– Феликс не должен был давать тебе слушать эфир, – говорит он, не поднимая головы.
Я делаю пару шагов вперед и кладу свою руку на его.
– Почему?
– Потому что мне не нравится мысль о том, что ты слушаешь, как я убиваю людей, Ангелина.
Он по-прежнему не смотрит на меня. Вместо этого пристально глядит на раковину, крепко сжав челюсти. Я выключаю воду, затем кладу руку ему на щеку и медленно поворачиваю его голову к себе.
– Слышать или видеть то, как убивают людей, для меня не ново, Сергей. – Я провожу тыльной стороной ладони по его лицу. – Ты весь покрыт кровью.
– Она не моя.
– Отлично. – Я киваю и начинаю расстегивать его жилет.
Когда он стягивает жилет через голову, из его рта вырывается шипение.
– Черт, – бормочет он, хватает свою рубашку и стаскивает ее, обнажая зловещего вида красную отметину, расположившуюся между черными линиями его татуировок.
– Сергей! – ахаю я и наклоняюсь, чтобы осмотреть ее. – Она от выстрела?
– Это просто синяк. Жилет остановил пулю.
Я протягиваю руку и слегка касаюсь поврежденной кожи кончиком пальца. Он мог умереть. Как они могли отпустить его туда одного?
Он аккуратно касается моего подбородка, берет его пальцами и приподнимает мое лицо.
– Это просто повреждение мягких тканей. Такое случается.
Он говорит это так, словно в том, чтобы получить пулю, нет ничего страшного. Что, если бы на нем не было бронежилета? Что, если бы это была пуля, которая могла бы пробить жилет? Я смотрю в его глаза, которые наблюдают за мной, сжимаю его лицо между своих ладоней и прижимаюсь губами к его губам. Секунду или две он не отвечает, но затем обхватывает меня за талию, прижимая к себе, и его губы впиваются в мои.
Рука вокруг моей талии напрягается сильнее и поднимает меня на столешницу рядом с раковиной. Губы Сергея пропадают с моих, и я открываю глаза, чтобы увидеть то, что он смотрит на меня, склонив голову набок.
– Ты понимаешь, во что ввязываешься, Ангелина? – спрашивает Сергей, и я с широко распахнутыми глазами наблюдаю за тем, как он тянется к ножу, пристегнутому к бедру.
Я слежу за огромным лезвием, когда он подносит его к моей груди и просовывает слегка изогнутый кончик под первую пуговицу моей рубашки. На гладкой металлической поверхности есть несколько темных пятен, похожих на засохшую кровь. Он пытается меня отпугнуть?
– Да. – Подняв голову, я смотрю прямо в его светлые глаза. Может, я и кажусь боязливой, но меня нелегко напугать. Люди, готовые на убийство ради моей защиты, не пугают меня. Я боюсь лишь тех, кто причиняет боль другим только для того, чтобы насладиться их болью.
Я протягиваю руку и обхватываю пальцами ладонь, держащую нож. Пуговица отлетает и со стуком падает на пол.
Сергей опускает лезвие ниже, поддевая острием следующую цель.
– Ты уверена в этом?
Я киваю, и вторая пуговица падает на пол. Вскоре после этого следует третья, и я сижу неподвижно, в то время как он продолжает срезать их, пока они не заканчиваются. Сделав глубокий вдох, я снимаю рубашку и позволяю ей упасть. Уголки губ Сергея приподнимаются, и я втягиваю воздух, когда холодное лезвие слегка прижимается к центру моей груди.
– Мне нравится этот бюстгальтер, – выдавливаю из себя я.
– Мне тоже, – говорит он, просовывая палец под ткань, которая соединяет чашечки, и проводит кончиком ножа вверх. – Но я предпочитаю, когда его нет вообще.
Он разрезает тонкую ткань, и моя киска сжимается, а трусики намокают.
Не отрывая от него глаз, я отбрасываю испорченный лоскут кружева, позволяя ему упасть и присоединиться к моей рубашке, и откидываюсь назад. Сергей бросает нож в раковину, затем просовывает пальцы за пояс моих джинсов и наклоняет голову, пока его лицо не оказывается прямо напротив моего.
– После этого пути назад не будет, детка, – говорит он.
Да, думаю, не будет. Опираясь ладонями на столешницу, я приподнимаю задницу, когда он стягивает с меня штаны. Я ожидала, что после он снимет с меня трусики, но вместо этого снова тянется за ножом, поддевает кончиком завязку и перерезает ее.
– Тебе нравится портить мое нижнее белье?
– Еще как. – Сергей ухмыляется, затем повторяет действие с другой стороны. Последний кусочек ткани, прикрывающий меня, спадает, оставляя меня полностью обнаженной, выставленной ему на обозрение под ярким флуоресцентным светом. Если бы это был любой другой мужчина, я бы занервничала. Но не с Сергеем. Он уже видел меня в худшие времена, так что я не чувствую необходимости прятаться от него.
Не сводя с меня глаз, он начинает расстегивать кобуры на бедрах, позволяя оружию с лязгом падать на пол одно за другим. Пистолет. Несколько запасных магазинов. Еще один нож. Наконец он снимает штаны и боксеры и предстает передо мной во всем своем обнаженном великолепии. Когда я смотрю на эти сплошные крепкие мышцы, твердые и безупречно очерченные, ко мне приходит осознание. Его тело прекрасно, но оно такое не для показухи. Точно так же, как пистолеты и ножи, которые он отбросил, тело Сергея – это оружие, отточенное до совершенства и способное оборвать жизнь человека с минимальными усилиями, чему я была свидетелем сегодня вечером.
Он придвигается ближе и обхватывает меня сзади за шею левой рукой, а правой скользит вниз по позвоночнику и тянет меня вперед, пока кончик его твердого члена не упирается в мою плоть. Меня должен волновать тот факт, что он держит меня сейчас теми же руками, которыми только что оборвал несколько жизней. На его руках и лице засохшие пятна крови. Но меня это не волнует. Вместо этого я обхватываю его ногами за талию и наслаждаюсь ощущением того, как его член входит в меня. Он слишком большой, и я задыхаюсь, когда мои стенки напрягаются, растягиваясь под его размер. У меня все еще немного болит после вчерашнего, но мне все равно. Несколько мгновений никто из нас не двигается, и мы смотрим друг другу в глаза.
Это ощущается как-то по-другому. Тогда, в машине, просто два человека поддались сексуальному влечению и сделали то, что делают в таких ситуациях. Но это… это что-то другое.
До сегодняшнего вечера я не совсем понимала, кто такой Сергей Белов на самом деле. Я слушала, как он убивал шестерых вооруженных людей легко и быстро, без колебаний. Теперь я знаю. Я влюбляюсь в хладнокровного убийцу.