– Пока нет. Мой контакт в Мексике позвонил сегодня утром и сказал, что сможет проверить лагерь Сандовала в эти выходные. Судя по всему, Диего устраивает вечеринку.
– Хорошо. Дай мне знать, как только он позвонит.
– Зачем?
– Я собираюсь вытащить нану Ангелины оттуда, если она жива.
– Черт возьми, Сергей! Ты не поедешь в Мексику!
Я игнорирую его вопли и выхожу из комнаты.
– Возможно, ты захочешь позвонить Мендосе и узнать, сможет ли он удвоить количество товара в следующем месяце, – бросаю я через плечо. – Или найди другого поставщика, потому что я убью Диего, когда буду там.
Глава 20
Большие железные ворота медленно раскрываются, скрипя петлями. Каждый раз, возвращаясь домой, я говорила отцу, что эту чертову штуку нужно заменить. Он всегда говорил, что все сделает, уверяя, что, когда я вернусь в следующий раз, меня будут ждать новые ворота. Сейчас они напоминают о моем отце и о том, как Диего убил его.
Я сжимаю руки в кулаки и осматриваюсь, пока машина направляется к огромному одноэтажному особняку в конце дороги. С каждой секундой в моем животе нарастает страх. Я думала, что больше никогда не увижу это место, или, по крайней мере, надеялась, что не увижу. Это странно. Я никогда не думала, что могу одновременно любить и ненавидеть место так, как я люблю и ненавижу дом своего детства.
Водитель паркует машину у широких каменных ступеней, ведущих к богато украшенной парадной двери. Двое мужчин с винтовками за спиной стоят по обе стороны от нее, охраняя. Ничего не изменилось. Взяв рюкзак, я выхожу из машины и поднимаюсь по ступенькам, изо всех сил стараясь не выражать никаких эмоций.
Я не собираюсь показывать, насколько напугана. Люди говорят, что страх перед неизвестностью самый сильный. Ну, они ни черта не знают, потому что я точно знаю, что меня здесь ждет, и отдала бы все что угодно за незнание. Не успеваю я переступить порог, как дверь открывается. Нана Гваделупе выбегает и заключает меня в свои объятия.
– Mi niña[5]. – Она всхлипывает. – Какого черта ты вернулась сюда? Когда Диего сказал мне об этом, я ему не поверила.
– Долгая история, Нана, – шепчу я ей в волосы и прижимаю ее хрупкое тельце к себе. Я вижу, что она в безопасности, и мне становится немного легче. – Я так боялась, что Диего навредит тебе.
Она отходит назад и берет мое лицо в ладони.
– О чем ты только думала, Ангелина? – Она качает головой. – Тебе следовало остаться в США.
Я открываю рот, чтобы ответить, но взрыв мужского смеха с другого конца зала заставляет меня замяться.
– Ну, уж не наша ли это маленькая беглянка? – кричит Диего, и мое сердце начинает биться быстрее. Я поднимаю глаза и вижу, как он, пошатываясь, идет к нам. Он еще более отвратителен, чем я помнила: сальные волосы и заляпанная футболка, растянутая на его огромном животе.
– Диего, – киваю я и обхожу Нану, чтобы встать перед ней, закрывая ее своим телом. Я все еще боюсь, что он может навредить ей.
– Надеюсь, что тебе понравилось это небольшое путешествие, потому что ты больше никогда не покинешь наш лагерь. – Он подходит и встает передо мной, его губы растягиваются в злобной улыбке. – Добро пожаловать домой, palomita. – Диего бьет меня наотмашь с такой силой, что я падаю на пол.
Что-то мокрое касается моего лица. На мгновение я думаю, что это, должно быть, Мими лижет мою щеку. Я открываю глаза и поворачиваю голову лишь для того, чтобы поморщиться, когда боль пронзает слева.
– Выпей это. – Нана Гваделупе засовывает мне в рот таблетку и прикладывает стакан к моим губам. Я проглатываю обезболивающее и запиваю его водой, стараясь двигать челюстью как можно меньше.
– Что случилось? – выдавливаю я.
– Этот ублюдок ударил тебя. Ты потеряла сознание. Я попросила одного из парней привести тебя сюда.
Я сажусь в постели и оглядываю свою старую комнату. В некотором смысле у меня такое чувство, будто я никуда и не уезжала.
– Ты знаешь, что Диего планирует со мной делать?
– Он устраивает вечеринку завтра вечером, – говорит Нана. – Он собирается объявить, что вы двое женитесь.
– Когда?
– В среду. – Она берет меня за руку и сжимает мои пальцы. – Почему, Ангелина? Зачем возвращаться, если ты знала, что должно было случиться?
Я смотрю на нее, чувствуя, как слезы собираются в уголках моих глаз. Затем я рассказываю ей все. К тому времени, как заканчиваю, я плачу так сильно, что едва могу разглядеть лицо Наны сквозь слезы.
– Ты влюблена в своего русского?
– Да, – шепчу я и прикрываю рот рукой. Мне трудно говорить о Сергее.
– Дай мне его номер, я попробую ему дозвониться. Он должен приехать, чтобы забрать тебя отсюда.
– Нет, Диего просто убьет его.
– Ангелина…
– Нет, Нана. Что сделано, то сделано. Я не хочу рисковать его жизнью из-за меня.
Дверь в мою комнату открывается, и входит Мария, на ее губах появляется легкая улыбка.
– Диего ждет тебя в своей спальне, – говорит она, и ее улыбка становится шире. – Не заставляй его ждать.
Она разворачивается и закрывает за собой дверь, в то время как меня охватывают паника и страх.
– Где мой рюкзак? – шепчу я.
Нана берет его со стола и передает мне, глядя с ужасом. Она прекрасно знает, что будет дальше. Я беру рюкзак и засовываю руку внутрь, роясь в его содержимом, пока мои пальцы не натыкаются на гладкое лезвие метательного ножа Сергея. Я вытаскиваю его.
– Ты не сможешь убить Диего этим.
– Я знаю, – говорю в ответ, встаю с кровати и направляюсь в ванную.
Положив нож на стойку рядом с раковиной, я снимаю джинсы и трусики, затем начинаю закатывать левый рукав.
– Что ты делаешь? – спрашивает Нана Гваделупе в дверях.
– Я слышала, как Диего говорил, что не хочет трахать шлюх, когда у них месячные, – говорю я и тянусь за ножом. – Он сказал, что считает это отвратительным.
Я прикладываю кончик лезвия к своему левому предплечью. Стиснув зубы, я слегка надавливаю им, пока оно не прокалывает кожу. Я слышу, как Нана ахает, когда из маленького пореза начинает сочиться кровь. Потянувшись за трусиками на столешнице, я прижимаю бежевую ткань к ране, стараясь размазать кровь так, чтобы выглядело как можно более правдоподобно. Когда на трусиках оказывается достаточно крови, я надеваю их снова и, взяв с полки полотенце, с силой прижимаю его к разрезу.
– Найди мне что-нибудь, чем можно перевязать руку, – говорю я и начинаю открывать шкафы в надежде найти аптечку первой помощи. Порез не такой уж большой, кровотечение должно прекратиться довольно быстро, но будет безопаснее, если я наложу что-нибудь на кожу. Аптечки нет, но мне все еще немного везет, потому что я нахожу упаковку лейкопластырей.
Нана Гваделупе вбегает обратно в ванную. Она держит в руках наволочку и отрывает от нее широкую ленту. Закончив, Нана накладывает два пластыря на порез и обматывает хлопковой лентой мою руку.
– Наложи поверх еще одну, – говорю я. Рукава у моей рубашки широкие, так что импровизированную повязку не должно быть под ней видно. Я не могу допустить, чтобы кровь просочилась сквозь нее. Диего может это заметить.
После того как она оборачивает мне руку еще одним куском ткани, я спускаю рукав, надеваю джинсы и направляюсь к двери.
– Думаешь, это его остановит? – спрашивает Нана, стоя в дверях ванной.
– Это в конечном итоге не помешает ему изнасиловать меня, – говорю я, – но надеюсь, что так я выиграю себе хотя бы несколько дней передышки.
Этот ублюдок занял спальню моего отца.
Я долго смотрю на большую белую дверь в конце коридора, прежде чем сделать глубокий вдох и повернуть ручку, чтобы войти внутрь.
Диего растянулся на кровати, полностью обнаженный, держа свой маленький член в мясистой руке и поглаживая его. Когда он видит меня, то жестом подзывает к себе. Я направляюсь к кровати, сглатывая желчь. Меня тошнит от одного его вида.
– Я ждал этого с таким нетерпением, palomita. – Он улыбается. – Раздевайся и иди сюда. Я готовился к встрече с тобой.
Я останавливаюсь у края кровати и начинаю расстегивать джинсы, молясь, чтобы я оказалась права и что он не захочет иметь со мной ничего общего, когда увидит кровь. Забавно, как такой отвратительный, грязный мужчина может счесть женщину нечистой, если у нее идут месячные. Я расстегиваю джинсы и стягиваю их, затаив дыхание, наблюдая за его лицом.
– Ты грязная сучка! – кричит он, не сводя глаз с моих трусиков, затем вскакивает и хватает меня за предплечье. – Ты это нарочно сделала? Ты вызвала месячные?
Я опускаю глаза, изображая удивление.
– Я их не заметила. Наверное, только начались.
Он пристально смотрит мне в глаза, отпускает мою руку и дает пощечину.
– Надень штаны.
Я натягиваю джинсы и разворачиваюсь, чтобы уйти, но он протягивает руку и хватает меня за запястье.
– Куда это ты собралась? Во рту у тебя ничего не испачкано. Он улыбается и садится на край кровати, раздвигает ноги и тянет меня за руку. – На колени.
Я смотрю вниз на его жалкий член, а затем поднимаю глаза, пока наши взгляды не встречаются. Он, вероятнее всего, убьет меня, если я откажусь. Моя смерть разобьет сердце наны, но я не встану на колени и не буду удовлетворять человека, который убил моего отца. Даже если это будет означать смерть.
Опустив голову так, что наши глаза оказываются всего в нескольких дюймах друг от друга, я улыбаюсь, а затем плюю ему в лицо.
– Отсоси себе сам, Диего.
Он рычит, бросает меня на кровать и забирается сверху, обхватывая руками за шею и сжимая. Я задыхаюсь и цепляюсь за него, пытаясь избавиться от его пальцев, легким не хватает воздуха. Ничего не получается. Мое зрение начинает тускнеть, и темные пятна появляются перед глазами, но я продолжаю дергаться, пытаясь сбросить его с себя. Мне следовало взять с собой нож Сергея. Я почти теряю сознание, когда руки отпускают мою шею, и судорожно хватаю ртом воздух, кашляя. Еще одна пощечина обрушивается на мое лицо, затем еще одна.