– Потому что на этом пропускном пункте всегда как минимум три человека. И еще недостаточно темно, чтобы незаметно подкрасться к такому количеству целей.
– Поэтому ты выбрал чертов арбалет? Кем ты себя возомнил, гребаным Ван Хельсингом?
– О, да заткнись ты уже.
– Что насчет снайперской винтовки?
– Не на такой местности. Для этого мне нужно подобраться слишком близко. – Я пристегиваю нож к бедру и беру арбалет. – Я вернусь через час. Подготовь камеры, я установлю их вокруг лагеря, как только стемнеет.
– Сколько?
– Двенадцать. Пусть Мими занимается своими делами, но не бродит вокруг. Никто не должен нас здесь найти, но на всякий случай держи пистолет наготове.
– Ты действительно думаешь, что сможешь провернуть это? Там по меньшей мере тридцать охранников, Сергей. Плюс гости, которые, вероятно, все будут вооружены.
– Нет ничего такого, с чем не справилась бы взрывчатка, – говорю я и направляюсь в сторону охранников.
– Мы ехали все это время со взрывчаткой в багажнике? – громко шепчет Феликс мне вслед. – Сколько ты взял с собой?
Я оглядываюсь через плечо и подмигиваю ему.
– Всю, Альберт.
Вокруг домика, который люди Диего используют как пропускной пункт, расположилось четверо человек. Один из них стоит у припаркованных в стороне машин, в то время как остальные сидят на крыльце и едят. Мне не нравится убивать людей, пока они едят: это кажется неуважительным, но у меня сегодня очень плотный график.
Я прицеливаюсь из арбалета в отделившегося от остальных человека и, убедившись, что никто не смотрит в его сторону, выпускаю болт. Она попадает ему в висок, но я неправильно рассчитал угол. Вместо того чтобы завалиться вперед, парня бросает от удара на капот машины, прежде чем его тело скатывается на землю. Головы других мужчин поворачиваются в сторону машин, но они не могут увидеть, что произошло, со своего места.
Я заряжаю арбалет и жду.
Двое парней достают пистолеты, обходят домик и идут к машинам, зовя своего друга. Как только они сворачивают за угол, я стреляю в парня, который остался на крыльце. Оставляю арбалет на земле и, выхватив нож, бегу к машинам с другой стороны.
Если они увидят тело, то могут связаться с базой и сообщить об этом, а я не могу этого допустить. Главное преимущество моего завтрашнего плана – это эффект неожиданности. Без него все может полететь к чертям. Я не могу воспользоваться пистолетом, потому что мы слишком близко к лагерю и кто-нибудь может услышать выстрелы. Идти против двух вооруженных людей с ножом в руках – не самый мудрый вариант действий, но мне придется справляться так. Я прижимаюсь спиной к боку вездехода, прямо рядом с мертвым парнем, и жду.
Один из мужчин оборачивается, чтобы посмотреть на домик, и я использую это мгновение, чтобы подскочить к другому парню и полоснуть его шею. В ту секунду, когда его тело падает на землю, я вонзаю нож в бок другого мужчины и свободной рукой хватаю его пистолет. Еще два удара, и с противником покончено.
Я прячу тело первого парня, которого прикончил, в одном из багажников. У меня уходит пятнадцать минут на то, чтобы оттащить остальных троих к машинам и спрятать их тоже, прежде чем я готов возвращаться обратно. Пора готовиться к завтрашнему дню.
– Дай-ка я посмотрю. – Нана Гваделупе берет меня пальцами за подбородок и поворачивает лицо в сторону, осматривая синяки, которые теперь приобрели отвратительный фиолетовый оттенок.
– Нана, я хочу, чтобы ты достала мне пистолет, – говорю я. – Сегодня. Я не знаю, когда завтра утром приедут визажист и парикмахер.
– И что ты собираешься делать с пистолетом, Ангелина?
– Завтра я убью Диего.
– Нет! – Она хватает меня за руку. – Даже если ты сможешь застрелить Диего, его люди убьют тебя на месте.
– Он сказал, что собирается трахнуть меня на глазах у всех после свадьбы, – говорю я и сжимаю ее руку. – Если он попытается, то мне нужен этот пистолет, Нана. Потому что я не позволю этому сукиному сыну изнасиловать меня на обеденном столе на глазах у его гостей.
Я обдумала все свои варианты и не придумала ничего другого. Если я попытаюсь сбежать, есть три возможных исхода. Первый – у меня не получится, и Диего убьет меня на месте. Второй – у меня не получится, Диего поймает меня и притащит обратно. И третий – мне удастся сбежать, но он убьет Сергея. Первые два варианта в принципе равноценны, потому что, если он притащит меня обратно, то я труп. Он просто помучает меня за сопротивление, прежде чем убьет. О третьем не может быть и речи, потому что я абсолютно уверена, что он убьет Сергея, чтобы наказать меня за то, что я выставила его посмешищем всего картеля, дважды сбежав от него.
Я беру лицо наны в ладони и заглядываю в ее теплые глаза.
– Ты достанешь мне этот пистолет?
Она сжимает губы и кивает.
Глава 21
Я сижу на стуле посреди комнаты, пока две девушки хлопочут над моими волосами, и смотрю на белое шелковое платье, которое на мне надето. Зная, что его выбрал Диего, я прихожу к выводу, что оно не так уж и плохо. Я ожидала, что это будет маленький кусочек ткани, который едва прикроет мою задницу и грудь, но платье довольно скромное, с высоким вырезом и плиссированной юбкой. Оно без рукавов, поэтому мне пришлось скрыть порез на плече тональным кремом. Я привязала пистолет, который дала мне Нана, к правому бедру резинкой, которую вытащила из пояса своих спортивных штанов. Это не лучшее решение, но сойдет. Слава богу, юбка широкая, так что пистолет хорошо скрыт под плотным шелком. Если бы Диего выбрал что-нибудь короткое или обтягивающее, скрыть его было бы невозможно.
Дверь позади меня открывается, и входит Мария, одетая в короткое красное платье со стразами. На лице у нее фальшивая улыбка, а в глазах – злоба…
– Ты опоздаешь. Диего будет недоволен, – говорит она.
Я до сих пор не могу понять, как она может позволять этой свинье трахать себя каждую ночь. Меня тошнит даже от одного взгляда на него.
– Судя по тому, что я слышала, он в хорошем настроении, – замечаю я.
Пить и петь начали еще несколько часов назад. Я слышу смех и крики даже отсюда, хотя моя комната находится в противоположном конце дома.
– Тебе следует нанести побольше косметики на синяки, Ангелина. Синюшный оттенок все еще заметен.
– Тебе тоже, – говорю я и наблюдаю, как она поворачивается к зеркалу, изучая свое лицо. Значит, он и ее бьет. Похоже, я все-таки не такая уж особенная. – Уходи. Я спущусь через минуту.
После ухода Марии я отсылаю стилисток. Когда наконец остаюсь одна, я сажусь на кровать и закрываю глаза, позволяя себе мысленно вернуться к последнему вечеру с Сергеем. Не могу поверить, что он позволил мне натереть его всего розовым маслом. От него все еще исходил легкий цветочный аромат, когда он отправился на встречу следующим утром. При воспоминании об этом мои губы растягиваются в улыбке, но по щеке скатывается одинокая слеза. Боже, я так по нему скучаю. Хотела бы я, чтобы мы успели провести больше времени вместе.
Очередной взрыв громкого смеха доносится до меня, возвращая к реальности. Подняв руку, я смахиваю слезу, затем кладу ладонь на бедро, чтобы нащупать пистолет, спрятанный под шелковистой тканью. Пора выходить. Я встаю и покидаюкомнату.
– Palomita! – кричит Диего со своего места во главе стола, накрытого в саду. – Иди сюда.
Я сжимаю руки в кулаки и иду по широкой лужайке, пока не дохожу до мощеного патио, где все собрались. Здесь около сорока человек, в основном мужчины. Некоторых из них я знаю, потому что они были компаньонами моего отца по бизнесу и довольно часто бывали в нашем доме. Судя по тому, как они стараются не смотреть на меня, они, вероятнее всего, знают, что я здесь не по своей воле, но никто из них не вступится за меня. Дела всегда на первом месте, к черту мораль. Остальные смотрят, как я прохожу мимо, отпуская грязные шуточки, смеясь, как свиньи, и поздравляя Диего с его выбором.
Когда я дохожу до начала стола, то замечаю священника, сидящего слева от Диего, и на мгновение во мне зарождается надежда. Я знаю его. Мой отец регулярно жертвовал деньги бездомным детям, о которых заботится его церковь. Однако, когда он поднимает на меня взгляд, в его глазах читается ужас, а также предостережение, когда он бросает косой взгляд на Диего. Надежда угасает, когда приходит осознание. Отцу Педро тоже угрожали. Интересно, заставит ли мой отвратительный будущий муж остаться священника и смотреть, как он пытается изнасиловать меня на глазах у всех?
– Разве она не прекрасна? – спрашивает Диего, хватая меня за запястье и усаживая на стул.
Я чувствую, как его мясистая рука тянется к моей ноге, чуть выше колена, и замираю. Если он проведет ладонью всего на несколько сантиметров вверх по моему бедру, то нащупает пристегнутый там пистолет.
– Не такая пухленькая, как мне нравится, но сойдет, – смеется Диего, и я выдыхаю, когда он убирает руку, чтобы взять бокал с вином.
Он уже пьян, как и все остальные за столом. Священнику, вероятно, придется обвенчать нас, пока мы будем сидеть, потому что я сомневаюсь, что Диего сможет стоять. Я оглядываюсь на дом и вижу Нану Гваделупе, которая стоит там, спрятав правую руку под вязаным кардиганом. Она смотрит на меня, но затем переводит взгляд на Диего. Почему на ней надето это? На улице невыносимая жара, и я уже таю в своем платье. Она снова смотрит на меня, затем опускает взгляд на часы на своем левом запястье и улыбается, прежде чем направиться в нашу сторону. Прищурившись, я наблюдаю за ней, пока она обходит стол и встает за моим стулом.
– Сиди смирно, – шепчет она мне на ухо, хватается за спинку моего стула и толкает его в сторону, пока я все еще сижу на нем. Когда я падаю, воздух пронзает свистящий звук.
Я приземляюсь на плечо и вскрикиваю, но мой крик теряется в оглушительном грохоте, который раздается где-то возле ворот охраны. Несколько мгновений царит полная тишина, а затем раздаются еще три взрыва, один за другим. Люди начинают кричать, вскакивать со стульев и хвататься за оружие. Я перекатываюсь, пока не оказываюсь под столом, и, подняв глаза, вижу Нану Гваделупе, которая сидит на корточках рядом со мной, сжимая в руке пистолет. Она все еще улыбается.