– Мими, иди сюда!
Мими с сожалением смотрит на цветы, затем стремительно бежит к нам. Она почти добежала до нас, когда замечает пару, выгуливающую ротвейлера, и мгновенно приходит в боевую готовность. Я спешу к ней, чтобы убедиться, что Мими не нападет на кого-то, кого она может счесть угрозой, и в тот же миг Ангелина поворачивается и убегает. Я смеюсь. Это не заняло у нее много времени.
Я останавливаюсь рядом с Мими, беру ее за ошейник и несколько секунд наблюдаю за Ангелиной. Она старается изо всех сил, но все равно недостаточно шустрая. Вероятно, все еще слаба из-за последствий голодания. Я указываю рукой на Ангелину, давая Мими команду «защищай», и скрещиваю руки на груди.
Мими бежит к Ангелине на бешеной скорости и начинает описывать на полпути широкий круг, чтобы перехватить ее. Ангелина меняет курс, уходя вправо, но Мими продолжает бежать в нескольких метрах перед ней, прекрасно проводя время. Моя маленькая лисичка понимает, что никуда не денется, и внезапно останавливается, поворачивается ко мне лицом, крепко сжимая руки в маленькие кулачки, и свирепо смотрит на меня.
– Она пасет меня, как скотину, – ворчит Ангелина, когда я подхожу.
– Она охраняет тебя.
– Как будто я корова.
– Ага. – Я наклоняюсь и обхватываю ее за талию, затем перекидываю через плечо. – На этом завершается сегодняшняя серия «Побега».
– Поставь меня на землю.
– Неа. – Я легонько похлопываю ее ладонью по заднице, но решаю, что с Ангелины хватит.
Может, она и тощая, но задница у нее красивая и упругая.
– Это называется сексуальное домогательство, – огрызается Ангелина. – Убери свою лапу с моей задницы.
– А как бы ты назвала то, как ты прокралась в ванную, пока я принимал душ?
– Я не прокрадывалась. Я просто хотела поговорить.
– Ты на меня глазела. Я вроде как отвечаю тем же. – Я снова похлопываю ее по сладкой попке и непринужденно бреду через парк к своему дому, помахав рукой мамочке, которая отворачивает своих детей от развернувшейся сцены.
– Как только я вырвусь из твоих клешней, я заявлю на тебя в полицию.
– За что?
– За похищение. Удержание меня в заложниках в своем доме. И сексуальное домогательство.
– Уверен, полиция была бы счастлива поболтать с дочерью Мануэля Сандовала. – Я легонько сжимаю ее ягодицу, вызывая самый очаровательный, потрясенный вздох.
Ангелина бьет меня ладонью по спине, и я смеюсь. В первый день она была немного напугана, но, похоже, больше не боится меня. Люди всегда относятся ко мне настороженно, так что это довольно неожиданно. И приятно.
– Мне нужно сходить на встречу сегодня вечером, – говорю я, не обращая внимания на ее протесты. – Пожалуйста, воздержись от дальнейших попыток сбежать, пока я не вернусь. Альберт слишком стар, чтобы бегать за тобой. У него может случиться сердечный приступ, и кто будет мне тогда готовить?
– Я рассмотрю вашу просьбу.
– Спасибо.
– Можно мне ноутбук или что-то такое?
– Хорошая попытка, – смеюсь я. – Никакого ноутбука. Но ты можешь попросить Альберта сыграть партию в покер. Только знай: он жульничает.
– Жульничает? Ему семьдесят.
– Именно. Он очень хорошо жульничает.
Она выгибает шею и смотрит на меня снизу вверх.
– Сколько ты ему платишь?
– Я ему не плачу. Я годами пытался избавиться от него.
– Я, кажется, не понимаю.
Я вздыхаю и опускаю ее на крыльцо.
– Мы с Альбертом знакомы очень давно. Мы долгое время работали вместе.
– До того, как ты присоединился к Братве?
– Да.
– И чем вы двое занимались вместе?
– Прости. Не могу тебе этого рассказать.
– Почему? Это было что-то секретное?
Я гляжу на нее сверху вниз и вижу, что ее темные глаза вопросительно смотрят на меня. Она родилась в мире мафии, так что, вероятно, повидала немало хрени, но ее глаза кажутся такими невинными.
– Да, – отвечаю я и провожу пальцем по ее идеальной темной брови. – И потому что ты не захочешь знать. Поверь мне.
– Как что-то может быть хуже, чем работать на Братву?
– Может. – Я кладу свободную руку на перила рядом с ней и наклоняюсь, пока наши лица не оказываются на одном уровне. Глаза Ангелины распахиваются, но она не отстраняется. Мы так близко, что я чувствую, как ее дыхание касается моего лица, когда учащается. Я медленно провожу пальцем по ее щеке и шее, затем останавливаюсь, когда добираюсь до места, где бьется пульс. Он четкий. Быстрее, чем обычно. – Больше никаких побегов сегодня, – шепчу я.
– Хорошо. – Она кивает, не отрывая от меня взгляда.
Я провожу ладонью по ее тонкой руке, опускаю на бок и прижимаю ладонь к ее бедру, к длинному широкому шраму, который я заметил, когда нес Ангелину.
– Кто сделал это с тобой?
Дыхание Ангелины вновь учащается.
– Я упала с дерева.
Я стискиваю зубы. Ей правда стоит перестать врать: это определенно не ее сильная сторона. Я убираю руку с ее ноги и подзываю Мими свистом.
– Пойдем. Мне нужно переодеться, прежде чем я отправлюсь на встречу.
Шевченко, как обычно, опаздывает. Я беру принесенную официантом минералку и осматриваю пустой клуб. Еще слишком рано, люди не начнут заполнять «Урал» еще как минимум пару часов. Я предпочитаю вести дела на одном из складов, но Шевченко настоял на более людном месте на этот раз. Он, наверное, испугался после последней нашей встречи. Трус. Я откидываюсь на спинку кресла и звоню Феликсу.
– Что случилось? – спрашивает он сразу же, как отвечает на звонок.
– Ничего.
– Ты редко звонишь, когда ничего не случается, Сергей.
– Мне стало интересно, чем занимается Ангелина.
– Мы поужинали, и я отвел ее обратно в твою комнату.
– Мими стоит у двери?
– Нет, она в гостиной, там, где ты ее и оставил.
– Иди в гостиную и поставь меня на громкую связь.
– Я тебе кто? Секретарь? – огрызается он.
– Перестань ворчать и просто сделай это.
– Ладно. – Наступает несколько секунд тишины. – Поставил.
– Мими, – говорю я в трубку и слышу, как она издает одиночный лай. – Ангелина. Охраняй!
– Она поднялась наверх, – говорит Феликс. – Ты ради этого позвонил?
Неа. Я позвонил, потому что, хотя я ушел из дома всего час назад, не могу перестать думать о маленькой лисичке, которую там оставил.
– Ей нравятся вещи, которые я ей купил?
– А какое это должно иметь значение?
– Я просто спрашиваю. – Я пожимаю плечами.
– Какого хрена, по-твоему, ты творишь с этой девушкой, Сергей? Мы не знаем, чего она хочет. Дочери мексиканских наркобаронов обычно не оказываются частью груза при перевозке наркотиков.
– Я не совсем понимаю, на что ты намекаешь.
– А? Позволь мне просветить тебя. Помнишь Дашу?
Мое тело каменеет.
– Ангелина не лазутчик.
– Ты уверен в этом?
– Она не агент под прикрытием, Феликс. Она… слишком невинна для этого.
– Они все кажутся невинными. До тех пор, пока не попытаются перерезать тебе горло во сне. Вспомни о своей покойной супруге, прежде чем даже думать о том, чтобы связаться с этой девушкой.
– Ангелина – не Даша! – рявкаю я.
– Она говорит по-русски, Сергей.
Я выпрямляюсь.
– Что?
– Я проверил ее биографию. Она изучала языки и литературу. Она специализировалась на английском и итальянском языках, но также посещала курсы французского и русского языков. Как удобно, да?
– Это совпадение. – Я сбрасываю звонок.
Подходит официант, чтобы спросить, не нужно ли мне что-нибудь еще, но я отрицательно качаю головой и сосредотачиваюсь на входе в другом конце клуба. Возможно ли, что это просто совпадение?
Входит группа мужчин. Двое парней в темных костюмах идут впереди третьего, частично скрывая его от чужих взглядом, и оба оценивают обстановку. Шевченко и его телохранители. Похоже, он пытается показать себя с лучшей стороны, приведя с собой лишь двоих. У этого скользкого ублюдка обычно как минимум пятеро парней на буксире, что не так уж странно, учитывая, что ему нужно несколько человек, чтобы прикрыть его огромную фигуру в случае чего. Он почти такой же крупный, как Игорь, повар Романа, а это серьезное достижение.
Они замечают меня и направляются к кабинке. Только тогда я вижу, что с Шевченко девушка. Ублюдку определенно нравятся молоденькие. Девушке не может быть больше восемнадцати.
Телохранители первыми поднимаются по двум ступенькам к кабинке и отходят в сторону. Шевченко следует за ним, волоча за собой бедную девушку.
– Белов. – Он кивает и садится, притягивая девушку к себе на колени.
– Ты опоздал, – говорю я, не отрывая взгляда от девушки. Я ошибся, ей не больше шестнадцати, и, судя по испуганному выражению ее глаз, она здесь не по своей воле.
– У меня была встреча с О’Нилом. Он хотел обсудить сотрудничество.
– О? – Я откидываюсь назад на спинку кресла и перевожу взгляд на Шевченко, но продолжаю наблюдать за девушкой краем глаза. – И что же предложил Лиам?
– Тот же товар. Он сказал, что ведет переговоры с Диего Риверой и, вероятно, сможет поставлять необходимые нам объемы, начиная со следующего месяца.
– Мы покупаем семьдесят процентов наркотиков Риверы. Лиам точно не сможет соперничать с ним ни в количестве, ни в цене.
– Ну, он сказал, что скоро все изменится. – Шевченко берет бутылку виски, которую принес официант, наполняет свой бокал до краев и осушает его одним глотком. Он наливает еще, затем кладет свою мясистую руку на обнаженное бедро девушки и стискивает его. Та вздрагивает и быстро сжимает ноги, но Шевченко с силой раздвигает их и начинает двигать руку вверх, под подол ее короткого платья. Девушка зажмуривает глаза.
Я поднимаю глаза на телохранителей Шевченко, затем перевожу взгляд на бутылку ликера на столе. Подойдет.
– Мне не терпится посмотреть на то, как ирландцы собираются этого добиться. – Я наклоняюсь вперед, хватаю бутылку и разбиваю ее о край стола.
Девушка кричит, а телохранители хватаются за пистолеты и поворачиваются к кабинке, но уже поздно. Я уже прижимаю разбитую бутылку к шее Шевченко, прямо над его сонной артерией.