И все же: а что, если и вправду попробовать передать маме сообщение?
Однажды, когда Сэм была помладше, маму вызвали поговорить с мужчиной, который забаррикадировался в своем доме с женой и ребенком и угрожал их застрелить. Мама разговаривала с ним время от времени в течение всего дня. Потребовались целые сутки, чтобы заставить мужчину сдаться, и его жена и дочь остались целы и невредимы. Позже Сэм спросила у мамы, о чем же они все это время говорили.
И мама сказала ей, что в основном слушала. Потому что отчаявшиеся люди прежде всего хотят, чтобы их услышали. А еще потому, что информация – это кислород для переговорщика. Мама сказала, что чем больше тот будет знать, тем лучше. Когда знаешь достаточно, можно выработать надежную стратегию для решения любых проблем.
Маме требовалась информация.
– Альма, – громко и встревоженно произнесла Сэм. – По-моему, мистер Рамирес не дышит. Я проверю его, хорошо?
Альма, которая рылась в одном из канцелярских шкафов секретарши, подняла голову и посмотрела на нее.
– По-моему, он выглядит по-прежнему, – нерешительно сказала она.
– Он ранен в грудь, и я думаю, что пуля пробила легкое, – сказала Сэм, повысив голос. – Если ему станет хуже, он умрет! Нужно вызвать ему помощь.
– Заткнись! – рявкнул Шляпник со своего стула.
– Но, Шляпник, вы должны выслушать меня…
– Никто не спрашивал твоего чертова мнения!
– Нас здесь шестеро! – крикнула Сэм с отчаянием в голосе. – Даже если вы отпустите его, у вас останется пятеро заложников. И если вы с Альмой…
– Я сказал тебе заткнуться к чертовой матери! – заорал Шляпник, вскакивая со стула и направляя на нее пистолет. – Мне нужно пристрелить тебя, чтобы это произошло?
Все началось с какого-то фонового гула голосов, и Эбби попыталась игнорировать его, сосредоточившись на словах Гусеницы. Во время этого разговора прислушиваться к голосам на заднем плане было задачей Уилла.
Но по мере того, как голоса становились все громче, она больше уже не могла пропускать их мимо ушей. Теперь уже нет.
Это была Сэм. Кричала на кого-то. Что-то доказывала. Раздражая вооруженных людей, делая их опасными и непредсказуемыми.
А потом какой-то мужчина выкрикнул: «Мне нужно пристрелить тебя, чтобы это произошло?»
Снова крики, и Гусеница заорал: «А ну-ка прекрати – не двигайся, никому не двигаться!»
– Гусеница, – произнесла Эбби в микрофон, повысив голос. – Похоже, все становится…
«Не стреляй!» – крикнула женщина.
«Хватит болтать, заткнись, из-за тебя нас убьют!»
«Опусти пистолет!»
«А ну-ка заткнулись все на хрен!» – Голос Гусеницы.
– Гусеница! – Эбби уже и сама кричала. – Скажите им, чтобы они успокоились! Вам всем нужно успокоиться!
Крики продолжались, но Эбби уже не могла разобрать, о чем шла речь. У нее перехватило дыхание, морозный холод сковал грудь, когда ее собственный последний крик эхом отозвался у нее в голове.
Она повысила голос, общаясь с объектом. Накричала на него. Велела ему успокоиться!
Кто-нибудь когда-нибудь успокаивался, услышав подобный приказ или даже совет? Эбби никогда такого не видела – ни в сотнях прочитанных расшифровок переговоров, ни в собственной жизни.
Она хорошо знала: разгневанный человек, когда ему советуют успокоиться, способен лишь еще больше разозлиться.
Переговорщики никогда такого не говорят. Этого нет в их лексиконе. Это было то, чему Эбби неоднократно учила других копов, – никогда не советовать кому-либо расслабиться или успокоиться.
Она попыталась обрести голос, сказать что-то еще, но голос пропал. Горло у нее сжалось. Эбби быстро заморгала, пытаясь сосредоточиться на том, что происходило на другом конце линии. Ее глаза встретились с глазами Уилла.
Он в ужасе уставился на нее.
Затем Гусеница рявкнул в трубку:
– Потом с вами поговорю! Просто пускай этот парень приедет сюда.
И повесил трубку.
– Господи Иисусе, – выдохнула Эбби.
– Эбби, – мягко произнес Уилл.
– Нет. – Она подняла руку. – Не надо. Пожалуйста. Просто… дай мне минутку.
Сняла наушники и встала, совершенно ошеломленная. Спотыкаясь, подошла к доске и уставилась на нее. Требовалось кое-что из этого записать. У них появилась новая информация. Теперь они…
Тот человек угрожал застрелить Сэм. А Эбби, если что, сделала все еще хуже.
Она хлопнула ладонью по доске, размазав чернила.
– Черт бы все это побрал! – Собственный голос показался ей каким-то чужим, как у раненого животного.
– Не думаю, что он даже слышал тебя, – сказал Уилл. – И не похоже, чтобы кто-то пострадал. Ты молодец, удачно провела замену. Ко мне будет хоть какое-то доверие, когда я с ним свяжусь.
– Да, – глухо произнесла она.
– Я через пару минут позвоню, удостоверюсь, что они успокоились… что все целы и невредимы.
– Да.
– По-моему, Сэм пыталась сделать так, чтобы ее услышали. Она снабдила нас информацией. Теперь мы знаем два новых имени. Знаем, сколько там заложников и каково состояние Карлоса. Знаем…
– Ей не следовало так рисковать. – Голос Эбби дрожал. – Сэм должна была подождать, пока мы не сделаем свою работу. О чем, черт возьми, она думала, делая это? А вдруг они застрелят ее, Уилл?
– Не застрелят.
– Откуда тебе знать?
Несколько секунд оба молчали.
– Мне нельзя здесь находиться, – наконец произнесла Эбби.
– Нельзя, – согласился Уилл.
– Тебе нужно привлечь другого второго переговорщика. Поручи это Тамми, но тебе придется найти кого-нибудь на ее место. Может, Элсбет. Или Брэдли. Брэдли вполне…
– Не переживай, я все сделаю.
– Хорошо.
– Мы вытащим ее оттуда. Мы их всех оттуда вытащим. Ты ведь мне доверяешь?
А это так? Способна ли она вообще хоть кому-нибудь доверить жизнь собственной дочери?
Но это уже не имело значения. Эбби не могла доверять даже самой себе. Теперь.
Глава 28
Эбби некоторое время колебалась, прежде чем наконец постучать в дверь дома Стива. Поначалу она подумывала остаться возле школы, но не хотелось отвлекать Уилла, от которого теперь зависела безопасность Сэм. Поэтому заставила себя сесть в машину и уехать. И единственное, что она сейчас могла сделать, – это проведать Бена.
Стив открыл дверь. Выглядел он ужасно. Рубашка помята, лицо бледное, глаза налиты кровью. Судя по выражению его лица, сама она выглядела ничуть не лучше.
– Привет, – практически прошептала Эбби. – Ты забрал Бена? Он здесь?
– Я… да. Я несколько раз пытался дозвониться до тебя, но ты не отвечала. Сэм тоже не отвечает на звонки. Где она?
– Сэм все еще… она все еще там. В школе.
– Почему? Почему ты не взяла ее с собой? – Прозвучало это резко, разочарованно. В любой другой день подобный тон вызвал бы у Эбби ярость, которая постоянно кипела на медленном огне где-то у нее внутри. Но только не сегодня.
– Стив… – Она понизила голос – на случай, если Бен стоит где-то позади него. – В школе ситуация с заложниками. Несколько вооруженных людей удерживают внутри здания шестерых человек. В том числе и Саманту.
Глаза у него расширились от ужаса.
– Что? Ты же сказала мне, что с ней все в порядке…
– Да, сначала мы думали, что с ней все в порядке, но потом оказалось, что она все еще внутри.
– Да как ты, блин, могла не убедиться своими собственными глазами, что…
Эбби разрыдалась.
Она не плакала перед ним уже больше пяти лет. Это было сознательное решение. Стив потерял привилегию такой близости. Эбби не плакала, когда прямо объявила ему, что в курсе про его интрижку, – как и во время их бесконечных ссор после этого. И тогда, когда он наконец ушел. И определенно после этого. Конечно, она расплакалась, когда они официально развелись – когда показалось, будто ее жизнь разваливается на куски. Но дала себе волю, лишь оставшись в полном одиночестве. Не в его присутствии.
Однако теперь просто не сумела удержаться от слез.
Ну как она могла не убедиться собственными глазами, что с Сэм все в порядке? Она пробыла там почти два часа, прежде чем наконец выяснила, что ее дочь далеко не в безопасности! И как только узнала об этом, ее реакция на это известие ни в какие ворота не лезла. Не говоря уже о том, что причина, по которой Сэм подвергла себя риску, скорей всего, заключалась как раз в том, что говорила ей в то или иное время сама Эбби.
– Постой, Эбби, прошу тебя… Гм, заходи. – Стив провел ее в дом. – Просто… успокойся. Ладно? Не надо плакать.
«Успокойся»… Ирония ситуации – то, что ее бывший использовал те же самые слова, которые она по-идиотски выкрикнула в адрес Гусеницы – заставила бы ее рассмеяться, если б она уже не рыдала без удержу. Эбби позволила отвести себя на кухню и плюхнулась на один из стульев.
– Вот, сейчас налью тебе стакан водички, хорошо? А ты просто… постарайся дышать, хорошо?
– Где Бен? – только и сумела спросить Эбби.
– Наверху, смотрит телевизор.
– Что ты ему сказал?
– Ничего особенного. – Стив протянул ей стакан воды. – Только что в школе у Сэм случилось какое-то происшествие, но что ты уже там и что с Сэм все в порядке. А потом я разрешил ему посмотреть «Микрокосмос» по телику. Сэм не пострадала?
Эбби покачала головой и сделала глоток воды.
– Нет, насколько нам известно.
Стив уселся перед ней.
– Чего они хотят?
– Мне нельзя говорить об этом. Но ведутся переговоры. Они общаются с нами.
– Но они ведь ее отпустят, верно?
– Мы делаем все, что в наших силах, Стив. У нас большой опыт в подобных ситуациях. – Это было то, что ему требовалось услышать. Эбби очень хотелось, чтобы те же самые слова могли успокоить и ее.
– А сколько времени обычно занимают такие вещи?
Эбби пожала плечами.
– Помнишь, когда мы были вместе, мне регулярно звонили? Иногда все могло закончиться через двадцать минут. В других случаях на это уходило несколько часов.