Вряд ли.
– Он не говорил, насколько ему удалось продвинуться в этом исследовании?
– Теодор был настроен просто-таки восторженно. Похоже, ему удалось найти очень большое интернет-сообщество, которое соответствовало его теории. Он заводил там друзей, проводил интервью…
– А он не сказал вам, что это было за сообщество?
– Нет. Да я и не спрашивал. У меня сложилось впечатление, что он не хотел разглашать какую-либо информацию.
– Он когда-нибудь упоминал при вас имя Нил Уайятт?
– Нет, насколько я помню.
– А как насчет прозвища Гусеница?
Лэндсмен нахмурился.
– Определенно нет. Я бы такое запомнил.
– Он не казался встревоженным или испуганным, когда вы с ним общались?
– Нет, настроение у него было в основном приподнятое.
Карвер побарабанил пальцами по подлокотнику дивана.
– Вы сказали, что с той кандидатской программой он взялся не за свое дело. Что вы этим хотели сказать?
– Вообще-то я предпочел бы не вдаваться в такие подробности. Мне это как-то не с руки. Лучше у него самого спросите.
Карвер вздохнул.
– Профессор Лэндсмен, по-моему, ваше стремление вступиться за своего коллегу достойно восхищения, но мы здесь не потому, что Куинна оштрафовали за превышение скорости. У нас есть все основания полагать, что он общался с кое-какими очень неуравновешенными людьми, и мы подозреваем, что это могло выйти ему боком. Так что я был бы вам крайне признателен, если б вы, ради Куинна, рассказали нам все от и до. Почему он так и не получил кандидатскую степень?
Лэндсмен вроде задумался над этими словами. Отвел взгляд, уставившись на картину на стене.
– В ходе работы над диссертацией Куинн проводил один эксперимент, который должен был наглядно подтвердить его теорию. Только вот полученные результаты ее совсем не подтверждали. Вообще-то даже противоречили ей. Поэтому он стал манипулировать результатами. Подчищал свои интервью, задавал наводящие вопросы и в конце концов даже попросту подменил некоторые данные. Я про это узнал. И решил закрыть программу.
Карвер подался вперед.
– А как насчет его недавних исследований? Как по-вашему, он и там манипулировал результатами? Проводил интервью так, чтобы из ответов вытекали нужные ему выводы?
Лэндсмен беспомощно развел руками.
– Откуда мне знать? Но, по моему опыту, люди, которые такое хоть раз проделали, с большой долей вероятности будут и дальше так поступать.
– Так что, если б он сказал этим людям…
Слова Карвера вдруг прервал громкий короткий гудочек. Он повернулся к Эбби, которая достала свой телефон из сумки и уставилась на экран. Рот у нее резко открылся, глаза расширились.
– Что такое? – спросил Карвер, сразу подумав о худшем.
Эбби посмотрела на него с неподдельным страхом на лице.
– Это сообщение от Сэм. Из школы.
Глава 37
Они все названивали и названивали.
Пронзительный звон телефона действовал Гусенице на нервы. Он часто брал трубку лишь для того, чтобы этот звон прекратился. И всякий раз на другом конце линии оказывался этот парень Уилл.
– Алло, Гусеница! – опять послышался голос Уилла. Говорил он прямо как тот актер. Как там его звали? Имя вертелось у Гусеницы на языке. Неужели Круг нанял актера, чтобы разговаривать с ним?.. Нет, в этом не было никакого смысла.
– Я просил вас не звонить, пока Эбби не добьется хоть какого-то результата, – недовольно отозвался Гусеница.
– Вот по этому-то поводу я и звоню. Просто чтобы вы знали, что ей пришлось столкнуться с кое-какими бюрократическими препонами. Но не волнуйтесь, Эбби справится с этим.
– Ладно.
– Меня очень беспокоит тот человек, который пострадал… Похоже, у вас и вправду есть веские причины поступать так, а не иначе. И как только все закончится, все мы хотим, чтобы это впечатление сохранилось. Но если он не получит помощи, в которой нуждается, это будет выглядеть не лучшим образом…
– Он в порядке, – резко отозвался Гусеница, глядя на человека на полу. Тот был далеко не в порядке. Даже если они сейчас вызовут ему врача, Гусеница сомневался, что тот выживет. И полиция Нью-Йорка наверняка раструбит на весь свет, что Стражи в школе хладнокровно застрелили учителя.
Уилл прав – все дело в общественном мнении. И Гусеница хотел, чтобы люди за пределами школы знали правду. Хотел, чтоб они поняли, что он – хороший человек, столкнувшийся с непреодолимыми препятствиями.
И первым делом ему требовалось, чтобы Эбби сделала свое дело, выставила Круг в истинном свете. Как только это станет достоянием общественности, они смогут предоставить этому учителю всю необходимую медицинскую помощь.
– Давайте подумаем об этом вместе, – продолжал Уилл. – Предположим, вы освободите этого человека, чтобы медики могли оказать ему помощь. Каков в этом случае наилучший сценарий развития событий?
– Наилучший? – Гусеница нахмурился. – В лучшем случае его вылечат и он выживет.
– Выживет? – эхом отозвался Уилл. – Вы хотите сказать, что беспокоитесь, что он может не выжить?
Гусеница в отчаянии закрыл глаза.
– Нет, я же сказал вам, что с ним все в порядке! Это всего лишь царапина.
– Всего лишь царапина… – повторил за ним Уилл.
– Ну да. Послушайте, он вдруг набросился на… кое-кого и получил пулю. Но ничего серьезного, понятно? Можете мне довериться.
– Вы порядочный человек – я знаю, что могу вам довериться, – сказал Уилл. – Так что это наилучший сценарий, верно? Ему оказывают медицинскую помощь, с ним все в порядке, и мы рассказываем всем, какую отзывчивость вы проявили в столь непростой ситуации. Поскольку ваши действия были направлены на то, чтобы спасти людей, а не навредить им.
– Совершенно верно.
– Ну а каким может быть худший исход, на ваш взгляд?
Разговоры с Уиллом шли по кругу. Худший исход – это что этот человек умрет, а Круг подаст это так, будто во всем виноваты Стражи. Или же это просто попытка их обмануть, и когда они попробуют передать им этого человека, ворвется полиция и всех их перестреляет. Или окажется, что Карлос всю дорогу был агентом Круга и лишь симулировал последствия тяжелого ранения, чтобы оказаться на свободе и передать клике всю собранную им информацию. Или…
– Так как думаете? – не отставал Уилл. – Каким может быть самый худший исход?
– Послушайте, с ним все в порядке! – рявкнул Гусеница. – Мне нужно кое-что проверить. Давайте поговорим через полчаса.
Он повесил трубку и помассировал лоб, позволив себе минуту тишины. Дверь в соседний кабинет была закрыта, и за ней царил полный хаос. Умирающий человек, кучка заложников, тошнотворный запах блевотины в воздухе, двое сотоварищей-Стражей, доверие которых к нему тает с каждой минутой…
Как, черт возьми, все это произошло? Гусеница еще раз припомнил все свои недавние решения, все эти события в недавнем прошлом, которые привели его к этому моменту.
Пистолет дергается у него в руке, Карлос падает на пол…
Глаза Шляпника загораются, когда он берет один из пистолетов в машине…
Сам он сидит за своим компьютером, замечает сразу две орфографические ошибки в одном коротеньком твите…
Гусеница даже застонал, когда все эти воспоминания, прыгающие туда-сюда во времени, промелькнули у него в голове – череда принятых решений, каждое из которых все ближе подталкивало его к ловушке, им же самим и созданной.
Лицо его жены, когда она смотрит на него прямо перед тем, как уйти…
Молоток у него в руке взлетает и опускается, разбрызгивая кровь и разметая осколки зубов, туман в глазах из-за набухших в них слез…
Ночь, двор, лопата в руках – по спине струится пот, несмотря на холод, могила становится все глубже и глубже…
Покупка трех пистолетов на оружейной ярмарке[20], жалкие попытки объяснить, что это чисто для самообороны, на что продавец на стенде лишь понимающе ухмыляется…
Они вдвоем сидят в гостиной, пьют пиво, и в этот момент у них завязывается дружба, которая изменит все.
– Уже ни к чему называть меня Гусеницей. Мы же друзья. Можешь называть меня Нил.
Глава 38
Это Сэм. Мы в каб. дир. шесть заложников вроде один умирает все голодные. Три чел. с пистолетами шляпник – злой и жестокий альма – мать которая ищет детей гусеница – разоблачает клику раньше убивал. Не смогу ответить
– Сообщение выглядит так, как будто она писала его в большой спешке, – заметил Уилл.
– Угу, – хрипло отозвалась Эбби. У нее пересохло в горле, и она сделала глоток воды, но это не помогло. Когда дочь оказалась в опасности, ее организм, похоже, потерял способность усваивать воду.
Они уже опять сидели в фургоне переговорщиков перед школой. Помчались обратно, как только получили сообщение, Карвер вдавливал педаль газа в пол, а Эбби разговаривала по телефону – то с Уиллом, то с Тамми. И теперь, когда они оказались здесь, Эбби не собиралась оставаться в стороне.
– Мы предполагаем, что ей как-то удалось уединиться с чьим-то телефоном на пару минут, – сказал Карвер. – «Не могу ответить», вероятно, означает, что она не сможет ответить на звонок.
– Вы пробовали перезвонить или отправить сообщение в ответ?
– Нет, – быстро ответила Эбби. – Если телефон по-прежнему при ней, мы не хотим подвергать ее опасности.
– Этот номер зарегистрирован на Карлоса Рамиреса, – сказала Тамми. – Существует большой риск того, что кто-то еще позвонит по этому номеру.
– Я надеюсь, что Сэм отключила телефон, – сказала Эбби, после чего осушила свой стакан, попытавшись скрыть дрожь в руке, но, судя по короткому взгляду Уилла, он это заметил.
– Ее сообщение подтверждает многое из того, что мы уже знаем, – продолжал Уилл. – Предположительно, Рамирес – это тот заложник, который находится в критическом состоянии.
– Похоже, Шляпник – самый неуравновешенный из этой троицы, – сказал Карвер. – Так что держите в голове: даже если вы уговорите Гусеницу пойти вам навстречу, Шляпник может не согласиться.