– Думаю, ты прав, – сказала Эбби. – Для всяких секретов у него есть приватный чат. Большинство Стражей явно предполагают, что в ряды участников форума затесались сотрудники ФБР и полиции, так что вряд ли он будет воспринимать тебя как врага, если узнает, что ты читаешь его посты на форуме. Можешь и меня привлечь в качестве подкрепления. Мы сказали ему, что я провожу кое-какие исследования, так что я вполне могу ненадолго проявиться, чтобы коротенько переговорить с ним и ввести в курс своих достижений.
– Я не хочу этого делать, – сказал Уилл. – Это может лишь все запутать. Я хочу, чтобы он воспринимал тебя как временно вышедшую из игры. Если ему придет в голову, что он может поговорить с тобой, то перестанет общаться со мной.
– Это вообще-то зависит от того, как мы все подадим, – резко сказала Эбби. – Я могу сказать, что…
Задняя дверь фургона открылась, и все они повернулись, чтобы посмотреть на вновь прибывших.
Это оказались Эстрада, руководитель операции, и Бейкер из ГБР, оба в бронежилетах. На Бейкере был еще и шлем. Сердце у Эбби дрогнуло.
Бросив быстрый взгляд на Эбби, Эстрада нахмурился. Затем повернулся к Уиллу.
– Верин, мы пришли сообщить вам, что идем на штурм.
– Что? – Эбби обмерла. – Прямо сейчас? Но у нас ведь только что наметился серьезный прорыв!
– Я знаю, – отозвался Эстрада, не сводя глаз с Уилла. – Именно поэтому мы и приняли такое решение. Ясно, что у Карлоса Рамиреса совсем мало времени. Сообщение, которое вы получили, подтвердило этот факт. Люди внутри неоднократно отказывались освободить его или допустить до него медиков, и теперь мы знаем, что они убивали и раньше. Ждать дальше – значит окончательно поставить жизнь Карлоса под угрозу.
– Я думаю, что это ошибочное решение, сэр, – сказал Уилл. – По статистике, при наличии достаточного времени подавляющее большинство переговоров приносит лучший результат, чем…
– Вот именно что при наличии достаточного времени, – перебил его Эстрада. – Как я уже сказал, в данном случае у нас этого времени нет. Вы что, сможете получить какие-либо результаты в течение десяти или двадцати минут?
Уилл стиснул зубы. И Эбби, и Уилл хорошо знали – в условиях нехватки времени от переговоров толку мало.
– Штурм может привести к еще большему количеству потерянных жизней, – сказал Уилл. – Бейкер говорил, что шансы обойтись без жертв крайне невелики.
– Наши шансы значительно улучшились, – ответил Бейкер. – Теперь мы знаем, где расположены камеры наблюдения.
Глава 39
– Время спать, а мы не ели…
Сэм смутно услышала эти слова сквозь пелену голода и изнеможения, сквозь постоянную тупую пульсацию в черепе. На миг и сама эта фраза, и язвительный тон показались ей совершенно неуместными. Так мог бы выразиться папа. «Время спать, а мы не ели, детки. Пойдем-ка купим пиццу». И, может, она возразила бы, что предпочла бы салат или лучше сходить в то мексиканское заведение, которое папа терпеть не мог. А теперь привередство казалось такой глупостью… Чего бы она сейчас не отдала, чтобы поесть пиццы с папой и Беном! Ее брат заказал бы «Кока-колу», потому что мама никогда не позволяла ему, особенно по вечерам, а папе было все равно. И Сэм в миллионный раз напомнила бы ему про тот эксперимент с зубом, который растворился в стакане с «Кока-колой». Эксперимент, насчет которого она даже не была уверена, действительно ли он состоялся. Кто-то сказал ей, что это всего лишь миф. Эта пицца, с которой повсюду капал сыр, была бы просто божественной на вкус. И Бен выпил бы всю колу и рыгал, а папа смеялся бы, как будто это даже отдаленно смешно, и…
Глаза у нее наполнились слезами. Уже не первый раз за последнее время, как и у остальных. Они просто всё текли и текли. Стоило ей остановиться, как начинали плакать Фиона или Рэй. Совсем тихонько всхлипывая, потому что как-то раз Фиона заплакала слишком громко, а Шляпник подошел и дал ей пощечину.
Сэм даже толком не понимала, о чем думает.
Ах да. Кто-то сказал, что время ужина давно прошло.
Шляпник.
Он проверил свой пистолет и засунул его за пояс. Затем подошел к ним и присел на корточки рядом с Фионой.
– Пойдем-ка, принцесса, – сказал он. – Покажешь мне, где тут столовка.
Фиона вздрогнула, отпрянув назад. Шляпник схватил ее за руку, рывком поднимая с пола. Она ахнула, чуть не завалившись вперед.
– Давайте я покажу, – поспешно вмешалась Сэм. – Фионе нехорошо.
Он пристально посмотрел на нее, с ничего не выражающим лицом.
– Хорошо, док. Показывай дорогу. – И, выпрямившись, повернулся к Альме, которая сидела в кресле секретаря, уставившись на картинки с камер наблюдения на экране компьютера. – Пойду принесу нам чего-нибудь пожрать. Если заметишь хоть какое-то движение, сразу дай мне знать, лады?
Она удрученно кивнула; лицо ее было бледным, волосы растрепаны. Недавно Альма уходила в кабинет директора и вернулась только через двадцать минут, с опухшими и налитыми кровью глазами. Гусеница вроде держал себя в руках. Шляпник, как ни странно, лишь все больше оживлялся, чуть ли не наслаждаясь происходящим, но Альма просто-таки трещала от напряжения.
Сэм встала, и у нее сразу закружилась голова. Она ослабела от голода. Проводила ли она когда-нибудь целый день без еды? Фиона вот была еврейкой и каждый год постилась, когда наступал Йом-Кипур. Рассказывала потом, как классно себя после этого чувствуешь, насколько это очищает. Сэм совсем не чувствовала себя очищенной – просто слабой и опустошенной.
Они вышли из комнаты, и Шляпник напрягся, оглядывая коридор. Каково им было покидать комнату, в которой они забаррикадировались? Разгуливать по незнакомому зданию, зная, что в любой момент может ворваться полиция? Нервы у него наверняка были уже на пределе.
– Столовая на втором этаже, – сказала она.
– Тогда нам придется малость прогуляться, – ответил Шляпник. Голос у него звучал ровно, чуть ли не непринужденно.
– Я тут недавно слышала, как вы говорили, что сначала даже не хотели входить в эту школу. Почему вы передумали?
Несколько секунд Шляпник хранил молчание. Затем произнес, наполовину про себя:
– Потому что это представлялось правильным шагом.
– Правильным шагом?
– Да. Войти сюда с моими друзьями, которые в случае чего прикроют мне спину. С пистолетом в кармане. Это представлялось правильным.
Сэм сглотнула. Она-то надеялась, что Шляпник пустится в очередные безумные рассуждения о всемирном заговоре, в ходе которых расскажет ей, как хотел спасти воображаемых детей от их воображаемой участи. Но надо было поддерживать разговор, узнать этого парня получше, подружиться с ним.
– А почему это представлялось правильным?
Они подошли к лестнице. Шляпник остановился, схватил ее за руку и несколько секунд прислушивался.
– Почему это тебя так волнует, док?
– Просто для поддержания разговора.
Он искоса посмотрел на нее.
– Да? И зачем это тебе? Что, хочешь узнать меня получше?
– Я тут просто подумала… Если б я это поняла, то, наверное, смогла бы помочь всем выбраться из этой ситуации целыми и невредимыми. В том числе и вам.
Шляпник стал спускаться по лестнице, все еще таща ее за собой за руку.
– Ты что, и вправду веришь, что в итоге никто не пострадает?
Сердце у нее пропустило удар.
– А разве нет? Вот потому-то Гусеница и разговаривает с копами, верно? Он ищет способ как-то со всем этим покончить.
– Гусеница думает, что полиция Нью-Йорка объявит всему миру, что мы были правы с самого начала. Что копы насквозь коррумпированы и помогали каким-то педофилам покупать маленьких детей. И тогда все примут нас как героев, которые спасли положение. – Шляпник издал хриплый смешок, который эхом разнесся по пустой лестнице. – А Альма тешит себя мыслью, что мы все-таки найдем этих детей, запертых где-нибудь в шкафу или в подвале.
– Ну а вы что об этом думаете?
– Я думаю, что через пару часов сюда ворвутся копы со стволами наперевес. И что все мы будем убиты или арестованы.
Сэм бросила на него взгляд. Голос Шляпника звучал совершенно бесстрастно, как будто они говорили о погоде.
– Можно попытаться подумать, как всего этого избежать, – сказала она. – Такое совсем не обязательно должно случиться.
Они достигли нижнего этажа, и Шляпник опять остановился, настороженно оглядываясь по сторонам, после чего подтолкнул ее дальше.
– А кто сказал, что я хочу этого избежать?
У нее закончились слова, в сердце закралось холодное осознание. С некоторыми людьми просто невозможно договориться. Особенно когда они зашли уже слишком далеко. Может, ее мама знала бы, что сказать этому парню. Как заставить его отступить. Но Сэм и понятия не имела.
– А может, как раз здесь я и хочу сейчас находиться, – сказал Шляпник. – Мне могут прийти в голову и худшие места, чтобы провести свои последние часы, чем в этой школе, в компании пистолета и такой специалистки по медицине. – Его рука скользнула ей на спину, поползла вниз. Сэм попыталась отодвинуться, но Шляпник двинулся вместе с ней, его рука все еще была там – грубое, мерзкое прикосновение. Он дотянулся до ее ягодиц и сжал их, его дыхание стало хриплым.
Сэм шарахнулась в сторону.
– Гм… столовая прямо за этой дверью. – Прозвучало это надломленно и испуганно. Она больше не пыталась понять, что же движет этим человеком. Все, чего ей сейчас хотелось, – это оказаться как можно дальше от него.
Шляпник искоса посмотрел на нее, затем подошел к двойным дверям столовой. Слегка приоткрыл одну половинку и через щелку заглянул внутрь.
– Что ж, это будет весело, – пробормотал он.
Сэм поняла, на что он смотрит. На огромное пустое пространство, уставленное белыми прямоугольными столами. Садистский дизайн которого словно специально нацелен на то, чтобы усилить все ужасы общественного строя среднестатистической средней школы. Был ли ты тем мальчишкой, который в полном одиночестве сидел за столом, рассчитанным на шестерых? Или, может, тебе приходилось каждый день выбирать себе новых соседей? И замечали ли те, кто сидел вокруг тебя, что ты ешь и как?