Уилл и Бейкер кивнули. Эбби стиснула зубы. Решение начать работать посменно было совершенно оправданным, но это лишний раз напомнило собравшимся о том, что все они уже чувствовали – что вся эта история могла затянуться гораздо дольше чем на сутки.
– Бейкер, ну что там у нас? – спросил Эстрада.
– После неудачной попытки штурма через взломанную дверь мы должны учитывать, что люди внутри наверняка приняли меры, чтобы мы опять не застали их со спущенными штанами, – ответил командир группы быстрого реагирования. – Так что на данный момент мы исключаем повторную попытку штурма с этого направления. Возвращаемся к первоначальному плану – проникнуть внутрь через окна, спустившись по веревкам с крыши. Но нам по-прежнему нужно как следует это отработать. Да и по-любому лучше какое-то время выждать. Прямо сейчас они настороже.
– До рассвета… – Эстрада бросил взгляд на свои наручные часы, – пять с половиной часов. И тогда это уже не обсуждается.
– Не думаю, что стоит так спешить. Если только не будет иного выхода. До этого нас поджимало время. Необходимость спасти Карлоса Рамиреса. Теперь эта необходимость отпала.
– Ладно, так что возвращаемся за стол переговоров. Что там у нас?
Эбби перевела взгляд на Уилла.
– Ничего хорошего, – ответил тот. – Как и следовало ожидать, доверие и взаимопонимание, которые мы установили с людьми внутри, в значительной степени сведены на нет. На данный момент все мое общение с Нилом сводится к коротким разговорам на повышенных тонах. Если так и будет продолжаться, то не исключено, что нам придется опять сменить переговорщика.
Эбби прочистила горло.
– Я могла бы попробовать опять поговорить с ним…
– Нет! – отрезал Эстрада. Прозвучало это резко и окончательно.
Эбби не стала настаивать. Выходит, ее позвали не по этой причине. Тогда что же она здесь делает?
Уилл подался вперед.
– Наш козырь в рукаве – Джеки. Я планирую связать ее по телефону с Нилом, чтобы восстановить доверие и получить определенный эмоциональный рычаг. Но мне нужно, чтобы он поскорей успокоился. И у нас появилась тревожная информация касательно обыска в их доме. – Он открыл тонкую коричневую папку, достал какую-то фотографию и положил ее на стол. – Вот, копы из Монтичелло только что прислали. Это пятно было спрятано под ковром.
Эбби бросила взгляд на распечатанный снимок, запечатлевший огромное темное пятно на деревянном полу. У нее не было никаких сомнений, что это такое. Засохшая кровь.
– Наши собственные криминалисты уже в пути, хотя на получение официального заключения наверняка уйдет какое-то время, – сказал Уилл. – Тем не менее очень похоже, что кто-то там потерял довольно много крови. И это перекликается с сообщением, которое мы получили от Саманты Маллен – о том, что Нил убивал и раньше. Естественно, мы не будем ставить его в известность, что узнали об этом, поскольку это лишь сделает его сдачу еще более маловероятной.
– В доме еще что-нибудь нашли? – спросила Эбби.
– Обыск пока продолжается, – ответил Уилл. – Они будут держать нас в курсе.
– А как насчет недавних событий? – спросил Эстрада.
Все обратили свои взоры на Эбби. Она удивленно моргнула.
– Гм… что?
Эстрада взял пульт дистанционного управления и нацелил его на большой экран на стене. Началось воспроизведение видео. На экране появилась женщина, которая недавно прорвалась через оцепление и вбежала в школу. Запись была не лучшего качества, камера дергалась, и на заднем плане шумела толпа, но Эбби услышала, как эта женщина кричит: «Там мой ребенок!»
– Вы знаете ее? – спросил у нее Эстрада.
– Это точно не мать Фионы Брок, – сказала она. – Я хорошо ее знаю. Хотя не припомню, чтобы встречалась с мамой Рэя Миллера, так что могу предположить…
– Я уже разговаривал с матерью Рэя Миллера, – перебил ее Эстрада. – Это не она.
– Кто-то из учеников еще числится пропавшим без вести? – спросила Эбби.
– Эбби… – произнес Уилл. – Я говорил с Гусеницей об этой женщине двадцать минут назад. И он сказал мне, что это мама Саманты.
Эбби уставилась на него, чувствуя себя так, словно весь мир перевернулся вверх ногами.
– Что… А он… Зачем ему такое говорить?
– Это то, что она сама ему сказала, – ответил Уилл. – Они держат ее вместе с остальными заложниками.
– Я подумал, что это может быть кто-то из ваших родственниц, – сказал Эстрада. – Которая настолько привязана к Сэм, что…
– Я никогда в жизни не видела эту женщину!
– У нас есть и получше записи с ней, – добавил Эстрада. – Местная сеть готовит репортаж о протестующих, и они снимали их время от времени. Она простояла с ними несколько часов.
Он открыл новое видео на экране – протестующие стоят через дорогу от школы, держат в руках плакаты, кричат и скандируют. В основном мужчины, так что эту женщину было легко заметить. Она что-то сердито кричала, подняв обе руки и мало чем отличаясь от остальных участников протеста. Расслышать ее было невозможно из-за общего шума.
– Она не похожа на родительницу, – заметила Эбби. – Скорее на одну из протестующих. На кого-то из Стражей.
– Тогда почему же она так и не сказала, войдя в школу? – спросил Уилл.
Эбби покачала головой. Этому явно не находилось никакого объяснения.
– Вот еще более раннее видео, – сказал Эстрада, запуская третью запись. Протестующих на ней было всего около десятка. И только одна женщина. Та же самая женщина. И на сей раз камера сфокусировалась прямо на ней, позволив Эбби достаточно четко рассмотреть ее лицо. На вид неизвестная была примерно ровесницей Эбби – может, разве что немного постарше.
– Вы уверены, что никогда раньше ее не видели? – опять спросил Эстрада.
– Да, уверена…
А что же кричит эта женщина?
– Можно прибавить громкость?
Он выполнил ее просьбу, и небольшое пространство командного центра наполнилось криками разгневанных протестующих.
«Свобо… кровь… Мессии…»
Женский голос, более высокий, чем голоса остальных участников протеста, теперь заметней выделялся на фоне прочих криков.
– «Свободу кровному отпрыску Мессии», – сказала Эбби. – Я уже слышала это раньше. Вот что она кричит.
– Угу, – согласился Бейкер. – Я тоже это слышал. Она явно из этих психов. Несет такую же пургу, что и остальные.
Эбби уставилась на экран.
– Но Стражи вообще-то не вовлекают религию в свои теории заговора. Там никогда не упоминается Мессия.
– Они уверены, что приближается какого-то рода апокалипсис, насколько я понимаю? – вмешался Эстрада. – Так что, может, кто-то из них верит и в Мессию.
Женщина опять закричала, воздев руки над головой – не потрясая кулаками, а скорее в каком-то молитвенном жесте.
У Эбби внутри все сжалось, когда что-то знакомое на экране привлекло ее внимание.
– Поставьте на паузу! – настойчиво попросила она.
Эстрада выполнил ее просьбу, и Эбби внимательно изучила застывшее изображение, разглядывая поднятые к небу руки женщины.
– Что такое? Вы узнаете ее? – спросил он.
– Эти ссадины у нее на руках… – пробормотала Эбби с сильно забившимся сердцем. – Видите их?
– Ну да, вижу, – подтвердил Эстрада. – Она как-то поранила руки.
Она еще раз посмотрела на многочисленные ссадины на руках у женщины, заметные даже издалека.
– Я уже такое видела. Такие вот следы остаются, когда трешь руки проволочной мочалкой.
Эбби очень хорошо знала эти ссадины. Знала, как они ощущались. Ее собственные руки выглядели точно так же, когда она была моложе.
– Что-что? Зачем ей это делать?
– Она может быть членом религиозной секты.
– Вы же сами сказали, что Стражи не религиозны.
– И они не секта, – сказала Эбби. – Нет, я не думаю, что она из Стражей. Она – это нечто совсем другое.
Сообщение, которое она получила якобы от Исаака… От человека, которого, как она подозревала, на самом деле звали Моисей Уилкокс. Уж не он ли за всем этим стоял?
И не произошло ли это из-за того, что накануне она по глупости отправила ему сообщение в мессенджере?
– Мы можем этим как-то воспользоваться? – спросил Эстрада, глядя на Уилла.
– Я так не думаю, – ответил тот. – Кем бы ни была эта женщина, мы должны относиться к ней как к еще одной заложнице, пока не узнаем больше. Определенно не стоит добавлять неоднозначные сигналы о ней в мои разговоры с Гусеницей. Все и без того достаточно запутано.
Уилл был прав. Даже если Моисей и затеял какую-то игру, они ничего не могли с этим поделать. Только не сейчас.
– Ладно. Спасибо, Эбби, – сказал Эстрада. – Мы сообщим вам, если вдруг что-нибудь выяснится. Гм… как я уже говорил, мы хотим тут закрутить гайки и оставить в зоне оцепления только тех сотрудников, которые имеют непосредственное отношение к делу. Мне будет спокойней, если сейчас вы пойдете и побудете со своей семьей. Вы им нужны.
Эбби оцепенело кивнула и встала. Сопровождаемая все теми же взглядами, вышла из командного центра, закрыв за собой дверь. А потом достала свой телефон и открыла на нем свой чат с псевдо-Исааком. Перечитала его последнее сообщение.
Я могу помочь.
Набрала ответ, вся дрожа от ярости. Воскрешая его имя из могилы. Тыча в него обвиняющим перстом.
Моисей, это был ты? Это ты послал ту женщину?
Отправив сообщение, Эбби стала ждать. Он опять проигнорирует ее?
Нет, вот оно. Указание на то, что ответ пишется. Три точки – появляющиеся, исчезающие, появляющиеся снова. Вновь и вновь, вновь и вновь – он сидел где-то, дергая ее за ниточки, формулируя ответ.
Да.
Ему потребовалась почти минута, чтобы написать это. Что же такого он набрал, а затем удалил? Извинения? Какое-нибудь высокомерное объяснение? Длинную и заковыристую цитату из Библии? Она стиснула зубы – на ум приходила сразу дюжина возможных ответов. Но у нее не было времени на диалог с этим призраком из прошлого. И она никак не могла предсказать его реакцию на все, что ему скажет. Эбби сунула телефон в карман. Позже. Она разберется с ним позже.