Это подобно наркотическому приходу – когда все со щелчком встает на свое место. Такое не каждый день случается. Иногда ты просто громоздишь друг на друга вопросы без ответа – ни к чему не подходящие детальки головоломки из миллиарда деталек. Но тут вдруг факт сходится с теорией и два вроде не связанных друг с другом события крепко сцепляются с третьим, создавая единое целое. И в этот момент ты в одну секунду понимаешь, как все устроено. Видишь заводской чертеж нашей прогнившей насквозь цивилизации.
И понимаешь, каким именно образом крошечная кучка людей ухитряется манипулировать абсолютно всем, управлять жизнями всех живущих в этой стране, вылепливать на свой лад события мирового масштаба.
Все становится ясно как день.
Глава 5
Обратный перелет Эбби до Нью-Йорка длился меньше двух часов, и только диву даешься, сколько дискомфорта и напряга можно вместить в столь короткий период времени. Пассажир в соседнем кресле обильно потел и не закрывал рта, что казалось несколько несправедливым, поскольку должно же быть у человека право выбора? И как это можно потеть в январе, в едва ли не замороженном кондиционерами аэропорту? Чудеса, да и только.
Весь полет сопровождался болтанкой, и каждые пару минут самолет словно проваливался на тысячу футов, отчего желудок у Эбби подкатывал к горлу. А мистер Пот каждый раз хихикал и восклицал: «Вот это ухнули!» Где-то на полпути он попросил у стюардессы томатного сока. Когда Эбби передавала ему стаканчик, самолет опять попал в воздушную яму, и половина сока оказалась у нее на коленях.
Когда они наконец приземлились, мистер Пот распрощался с ней в манере, намекающей на то, что теперь они лучшие друзья, и на какую-то жуткую секунду Эбби показалось, что он нацелился ее обнять. А потом, когда адский летательный аппарат остался у нее за спиной, ей понадобилось тридцать минут, чтобы вспомнить, где она оставила машину.
В тот момент Эбби уже была готова расплакаться.
Когда она выезжала из аэропорта, позвонил Стив, ее бывший муж, – сказал, что сам забросит детей к ней домой и накормит ужином. Так что она может ехать прямо домой и на этот счет не заморачиваться. Это был удивительный, заботливый жест, и в хрупком состоянии разума Эбби он заставил ее припомнить их лучшие времена вместе.
Наконец подъехав к дому, она не без труда выдернула из багажника свою дорожную сумку. Весила та фунтов на десять больше, чем перед отъездом, – она затолкала туда все полученные от Нормана бумаги. Просмотреть их Эбби планировала тем же вечером.
Открыв дверь, она на миг застыла на пороге, недоуменно хлопая глазами. Саманта с Беном сидели по бокам от Стива на диване, и он им что-то показывал. Это казалось чем-то из совсем другой жизни – той, в которой она никогда не разводилась и их семья оставалась единым целым. Когда Эбби вошла, все подняли головы, а Бен быстро вскочил с дивана и бросился к ней, чтобы обнять ее.
– Мама!
Она улыбнулась и присела на корточки, чтобы заключить его в объятия, и последние несколько часов были на миг забыты. Обнимашки с сынишкой по-прежнему были для нее одной из лучших вещей на свете, и Эбби хорошо сознавала, что в ближайшие годы этот приятный опыт сойдет на нет. Ему исполнилось восемь, и подростковые годы были уже не за горами. На сколько еще лет у него хватит желания обниматься? На год, на два? Лучше наслаждаться этим, пока такое все еще длится.
Наконец отпустив ее, Бен принялся восторженно тараторить. Такова уж была у него привычка, когда бы дети ни возвращались домой после пары дней в доме отца. Ему требовалось ввести Эбби в курс дела касательно всего, что она пропустила. К несчастью, этот щенячий восторг всегда приводил к полному краху грамматики с пунктуацией, отчего речь его звучала довольно невнятно. Вдобавок при этом Бен еще любил ходить кругами, отчего у Эбби начинала кружиться голова.
– …а потом папа повел нас есть мороженое и я выбрал шоколадное а в парке было полно уток я дал им хлеба а потом лебедю но у меня больше не осталось и я подумал что он будет плакать но папа сказал что они едят арахис для мозгов а он был вот такой здоровенный и прыгал а потом я нашел камешек он до сих пор у меня я тебе покажу круто а потом…
– Просто замечательно, – вставила в этот словесный поток Эбби, направляясь к Саманте, которая теперь тоже встала с дивана. – Ну здравствуй, детка.
Они обнялись. Объятиями матери и четырнадцатилетней дочери – несколько неуклюжими, скованными и далеко не удовлетворяющими.
– Привет, ма, – отозвалась Сэм. – Как долетела?
Этот вопрос опять вызвал в голове у Эбби образ мистера Пота.
– Ужасно, честно говоря, – болтало всю дорогу. Хорошо наконец оказаться дома. А как вы провели время у папы?
– Нормально. – В отличие от брата, Сэм предпочитала изъясняться в телеграфном стиле. Хотя идеально с точки зрения грамматики.
– Было что-нибудь интересное в школе?
– Да нет, вообще-то… О, какой-то большой босс из полиции сегодня приходил, читал нам лекцию про наркотики. Наверное, ты его знаешь. – Сэм ненадолго примолкла. – Забыла, как его фамилия.
– Смотрю, он произвел на тебя большое впечатление. Хорошая была лекция?
Дочь пожала плечами.
Эбби вздохнула и бросила взгляд на Стива.
– Спасибо, что забросил их сюда.
– Да ладно…
Выражение лица у него было странным – тоже чем-то из прошлого. Он уже очень давно так на нее не смотрел. На коленях у него лежал фотоальбом – их свадебный альбом. Так вот что он показывал детям, когда они вернулись домой…
– Смотришь старые фотки? – спросила Эбби.
Стив опустил взгляд на альбом и резко захлопнул его.
– Ну да, гм… Сэм захотелось. А я помню, где ты держишь альбомы. Надеюсь, ты не против.
Вообще-то это было далеко не так. Ей не понравилось, что Стив рылся в ее вещах. Но она жутко устала и еще неважно соображала, а он и в самом деле очень помог ей с детьми, так что Эбби просто улыбнулась.
– Нисколько. – Она повернулась к кухне. – Жутко хочу чашечку чаю. Ты тоже будешь, Стив?
Остальную часть фразы – «перед уходом» – Эбби оставила невысказанной.
– Нет, спасибо, – ответил он ей в спину.
Ее любимая кружка стояла на кухонной стойке – не на своем обычном месте. Она потянулась к ней.
За спиной опять послышался голос Стива, вдруг странно настойчивый:
– Эй, погоди-ка, Эбби…
Что странное внутри кружки… Что-то пушистое… Мышь – глазки широко распахнуты, ротик приоткрыт, изготовилась к прыжку! Эбби взвизгнула, выпустив кружку, которая упала обратно на стойку и откатилась вбок. Испуганно отшатнулась, в голове было пусто. Мышь, как ни странно, осталась внутри.
В кухне появились Стив с Беном.
– Прости, мам, – виновато произнес Бен. – Я оттаивал еду для Кренделька и не смог найти обычный пластиковый контейнер.
– Ни хрена себе… – только и вымолвила Эбби. Крендельком звали ручную змею Бена, полоза. Питался тот мышами, которых держали замороженными в холодильнике, рядом с обычной человеческой едой. Поскольку жизнь Эбби представляла собой череду ужасных компромиссов.
– Он хотел положить ее в одну из мисок для завтрака, – объяснил Стив. – Можешь в такое поверить? Но потом я нашел эту надколотую кружку в шкафчике и сказал, что лучше использовать ее.
Ее любимую кружку! Доставшуюся ей от мамы. Превосходная форма, идеальный объем, ободок не слишком толстый и не слишком тонкий. Да, она малость надколота – вот что случается, когда используешь одну и ту же кружку едва ли не каждый день долгие годы. Ее. Любимую. Кружку.
– Все нормально, ма?
– Да, ну конечно же нормально! – Голос Эбби прозвучал настолько колюче, что она подумала, что даже Бен это точно заметит.
Но фигушки. Беспечность юности…
– Знаешь, как папа их называет? – спросил Бен. – Мышанчики. Разве не классно? Почти как то мороженое, «Шоколанчики», только…
– Бен, по-моему, сейчас твою маму надо на минутку оставить в покое, – заметил Стив. – Почему бы тебе не сходить покормить змею?
– Я потом помою кружку, мам, обещаю!
– Нет нужды, – полуобморочно отозвалась Эбби. – По-моему, теперь ты вполне можешь ее использовать.
А ведь это была ее любимая кружка… Теперь уже кружка для оттаивания мышей.
– Прости, – произнес Стив, когда Бен выбежал из кухни. – Я собирался тебя предупредить. Хорошо, что я не дал ему засунуть ее в миску для завтрака, правда?
– Они уже поужинали? – Терпение у Эбби было уже на пределе.
– Угу, я сделал спагетти. Предложил ему разморозить мышь в микроволновке, но он сказал, что ты не разрешаешь.
Стив не уходил. И почему-то продолжал говорить. Он что…
Только теперь Эбби осознала, какое именно у него выражение лица и почему оно кажется таким знакомым. Она не видела такого лица уже много лет. С тех самых пор, как узнала, что у него интрижка. Лицо у него было откровенно виноватым. Стив явно что-то натворил. И мыши тут были совсем ни при чем.
Сложив руки на груди, она посмотрела на него.
– Мне нужно тебе кое-что рассказать… – нерешительно начал он.
– Так-так…
Стив взглянул себе за спину, словно чтобы убедиться, что никого из детей нет поблизости, а потом понизил голос:
– Сэм спрашивала у меня, зачем ты летала в Северную Каролину.
Желудок у Эбби завязался узлом.
– И что ты ей сказал?
– Сказал то же самое, что ты сказала мне, – что это связано с каким-то полицейским расследованием.
– Хорошо.
– Но она… Знаешь ведь, как она умеет? Типа как говорит все правильные вещи, и делает такую странную мордашку, и постоянно… Ну, не знаю. Постоянно вынуждает тебя говорить? И она может заставить тебя рассказать все что угодно… По-моему, у нашей дочери – сила джедая.
– Нет у нее никакой силы джедая, – процедила Эбби сквозь стиснутые зубы. – Что ты ей рассказал, Стив?
– Вроде сказал, что ты родилась в Северной Каролине, – с несчастным видом произнес Стив.
– Та-ак…
– И что когда ты была маленькой, с тобой случилось что-то ужасное. Я решил, что это вполне могло быть причиной, почему ты туда отправилась, так ведь? Тот мемориал Уилкокса…