Ей не хотелось уходить отсюда. Хотелось остаться и всю ночь слушать, как он говорит. Теплый свет в квартире Карвера еще больше позолотил его загорелую кожу. Эбби поймала себя на том, что наклоняется к нему.
– Я, пожалуй, выпью еще бокальчик.
– Конечно. – Он улыбнулся ей, поднимая бутылку. Его рука коснулась ее руки, и она облизнула губы.
– Так на чем я там остановился? – спросил Карвер.
– На разных частотах.
– Точно. В общем, ученые как-то записали на пленку одного-единственного кита, который зовет на совершенно другой частоте, чем все остальные. Так что никто никогда ему не отвечает. Никогда. И вот он плавает в этом холодном темном океане… Призывает кого-нибудь стать его другом… Или зовет кого-то, в кого можно влюбиться… Но никто никогда ему не отвечает.
– Это так печально…
– Да. Ты плачешь?
– Нет. – Но по щеке у нее скатилась слеза, и Эбби, смахнув ее, сделала большой глоток.
Целыми днями она только тем и занималась, что пыталась понять, чего хотят другие люди. Тщательно подбирая слова и тон, чтобы они ощутили спокойствие и безопасность. Но этот вечер был тем, чего хотела она. Тем, что было нужно ей самой.
Эбби чувствовала, как вино оседает в ее сознании, окутывая все эти зазубренные края, смягчая их. И больше того… Прямо сейчас оно ненавязчиво подталкивало ее к решению, которое она все никак не решалась принять. И вправду слишком уж много бокалов вина, чтобы садиться за руль… Можно, конечно, вызвать такси, но… что еще лучше, можно этого и не делать. И если честно, то пришла она сюда, уже готовая остаться на ночь. Иначе не надела бы шелковые черные трусики, которые не надевала абы по какому случаю, и уж тем более в паре с бюстгальтером в том же стиле.
Эбби еще ближе придвинулась к Карверу, положив руку на его мериносовый свитер. Она чувствовала себя рядом с ним спокойно и уютно, но все-таки по-прежнему ощущала холодок в груди.
– Знаешь, я могла бы сделать так, чтобы этот кит сумел дозваться до остальных.
Уголок его рта приподнялся.
– И как же?
– Да, не знаю, говорила ли я тебе когда-нибудь, но я и вправду неплохой переговорщик. Я могу заставить почти любого поговорить со мной.
– Правда? – Карвер понизил голос, склоняясь к ее лицу. – И как бы ты это сделала?
– Ну, во-первых, я бы слушала. И повторяла бы за ним его слова, чтобы он чувствовал, что его слушают.
Между бровями у Карвера пролегла складка, и вид у него был такой, будто это самая серьезная тема на свете.
– Предположим, он сказал бы «м-м-м-м-м».
– Ха – и вот так, по-твоему, разговаривают киты?
– Эй, что за тон! Я просто идеально это воспроизвел. – Когда он улыбнулся, крошечный шрам у него на подбородке чуть сдвинулся, придав его ухмылке некий дьявольский, но жутко сексуальный изгиб.
Эбби опять поднесла к губам бокал, голова у нее уже немного кружилась. Вкус вина был насыщенным и шелковистым, когда оно рябью пробежало по языку.
– Ладно. Так что я сказала бы «м-м-м-м-м» ему в ответ. Понимаешь – повторяя его слова. Я могла бы слегка перефразировать их, чтобы придать им более позитивный оттенок, примерно так: «М-м-м-м-м»…
– Но на правильной частоте.
– Естественно! Я со всеми разговариваю на нужной частоте. Это основной принцип переговорщика.
Зеленые глаза Карвера сверкнули.
– И что дальше?
– Я задала бы ему открытый вопрос. Чтобы побудить его развить свою мысль.
Он кивнул.
– Значит, ты сказала бы ему что-то вроде: «Ты любишь рыбу?»
Эбби испытывала сильнейшее желание протянуть руку и коснуться его лица, но в руке у нее был бокал.
– Нет. Это требует ответа «да» или «нет». Это убивает диалог. Я бы спросила: «Почему рыба так важна для тебя?» Или «Чем я могу помочь тебе с рыбой?»
Карвер придвинулся ближе к ней, явно зачарованный ее словами.
– И что тогда?
Эбби поставила свой бокал на стол и всем телом повернулась к нему.
– А тогда, – прошептала она, и ее лицо оказалось всего в паре дюймов от его лица, – я бы узнала, чего ему действительно хочется.
Джонатан поставил свой стакан на стол и опять повернулся к Эбби. Скользнул рукой ей по затылку и прижался губами к ее губам. Все началось осторожно и даже робко, как будто оба не были уверены в том, что чувствует другой. Затем Эбби поймала себя на том, что шире открыла рот, а ее язык скользнул навстречу его языку. Карвер ласкал ее шею сзади, когда целовал ее, другой рукой обхватив за талию.
Когда поцелуй стал глубже, Эбби ощутила желание прижаться к нему всем телом.
Пульс у нее участился, и она запустила пальцы под мягкую шерсть его свитера.
Наконец оторвалась от него, куснув за нижнюю губу, рука скользнула вверх по накачанному прессу Карвера. Эбби полностью стянула с него свитер, блуждая взглядом по всему его телу.
– Я хочу тебя, – прошептала она.
Опустив взгляд на ее блузку, он принялся расстегивать ее. Дыхание Эбби участилось, когда она почувствовала, как его руки касаются ее груди. Едва только он полностью снял с нее блузку, она потянулась за спину, чтобы расстегнуть лифчик. Потом откинулась назад и притянула его к себе. Обвила его ногами, когда он приник к ее шее, целуя ее – прокладывая дорожку горячих поцелуев все ниже к груди.
Но Эбби нужно было от него больше, и она потянулась вниз, чтобы расстегнуть его брюки, снять трусы. Карвер скользнул руками ей под юбку, стаскивая с нее черные шелковые трусики, которые она не надевала абы по какому случаю. Придвинулся ближе, страстно целуя ее. Когда они переплелись, впервые за очень долгое время ее разум был абсолютно пуст, если не считать этого всеобъемлющего, сладостного желания.
Глава 68
Ряды книг казались бесконечными. Сэм бежала уже из последних сил, сама не зная куда. Знала лишь то, от чего бежала. Он был прямо позади нее – она слышала его натужное дыхание, чувствовала исходящее от него зловоние, и когда он догонит ее, его рука сожмется у нее на горле и станет нечем дышать. Огонь лизал ее ноги, вокруг горели книги, позади послышался короткий безумный смешок, она пыталась бежать быстрее, но он догонял ее, и проход становился все у́же, теперь она даже не могла бежать, ужом пробираясь сквозь горящие книги, его рука со скрюченными пальцами уже тянулась к ней…
Сэм села в постели, тяжело дыша. Машинально ткнула на кнопку ночника, включая его. В последнее время она каждую ночь ложилась спать с включенным ночником. Но мама постоянно выключала его, стоило ей заснуть.
Хотя какой там сон… С того ужасного дня Сэм так ни разу и не удалось проспать целую ночь. Психолог сказал, что это вполне ожидаемо. И по-любому справлялась она получше Рэя, который даже не мог войти в здание школы.
Все было бы нормально, если б только удалось поиграть на скрипке. Но она не могла. Когда Сэм попробовала в первый раз, сердце у нее бешено заколотилось и она едва могла дышать. Следующие несколько попыток оказались немногим лучше. А теперь она не хотела даже просто прикасаться к скрипке. Не играла уже целых две недели. Раньше Сэм думала, что такое может случиться, только если она переломает все пальцы.
Психолог попросил ее записывать все, чего она старалась избегать, оценивая уровень тревоги по каждому из пунктов. Список лежал у нее на столе, и Сэм постоянно его подправляла.
Игра на скрипке – 7
Идти утром в школу – 3
Поход в школьную столовую – 9
Надевать свитер с высоким воротом или бусы – 6
Сидеть в классе при закрытой двери – 4
Посещение музыкальной комнаты в школе – 10
Список все удлинялся и удлинялся. Впрочем, каждое из этих занятий можно было разбить на составные части, чтобы постепенно привыкнуть к ним. К примеру, просто держать в руках скрипку, не играя на ней, оценивалось в ее списке тревог всего лишь четверкой, поэтому она могла проделывать это по нескольку раз в день. Что тоже было в некотором роде пыткой.
Прямо сейчас Сэм пыталась делать дыхательные упражнения. Прошлой ночью ей все-таки удалось через пару минут опять заснуть. Но недавний кошмарный сон все еще оставался слишком свежим и ярким у нее в голове – Сэм все никак не могла успокоиться.
Иногда по ночам она тащила свой матрас в комнату Бена и спала там. То, что там имелось, больше уже не пугало ее – его змея и паук. Сэм ни капельки не возражала против них. Но сегодня просто не могла заставить себя так поступить, представляя себе печальный взгляд мамы, когда та увидит, что дочь провела еще одну бессонную ночь. «Нет. Лучше просто полежать у себя до утра».
Она уставилась в потолок, вспоминая тот момент, когда Дебора схватила ее. Эту железную хватку у себя на запястье. Вновь и вновь прокручивая это в уме.
И вот тут-то и поймала себя на том, что что-то мычит себе под нос. Три быстрые ноты, снова и снова. Сэм попыталась сообразить, какую песню пытается напеть, – но нет, это была не какая-то из известных ей песен. Напевала она этот момент – эту хватку, этот ледяной страх в груди, свою попытку вырваться.
У него была своя мелодия.
Удивленная, Сэм вызвала в воображении образ столовой, волокущего ее за собой Шляпника, полиции, беспомощно наблюдающей за ними снаружи… В этой невыносимой минуте был свой собственный ритм. И один-единственный четкий аккорд.
Она села, отбросив одеяло. Киблс, которая спала в углу комнаты, подняла голову, затем глубоко вздохнула и вновь погрузилась в сон, уже привыкнув к беспорядочным ночным метаниям хозяйки. Сэм встала с кровати и схватила скрипку.
Ее электрическая скрипка не была полностью бесшумной, но, не подсоединенную к динамикам и при закрытой двери, ее едва можно было услышать за пределами комнаты. Что, вероятно, только к лучшему, если тебе вдруг хочется поиграть в два часа ночи. Сэм подключила скрипку к наушникам и подсунула под подбородок. Сердце у нее бешено колотилось, страх и возбуждение смешались в груди.
С чего начать? Она представила себе те первые моменты, когда они услышали крики за дверью музыкальной комнаты. Начало всего этого.