Да, у этого момента тоже была своя музыкальная форма. Сэм провела смычком по струнам, и яростная, неистовая мелодия каскадом полилась из наушников, тут же затерявшись где-то между разумом и пальцами. Она снова вызвала в воображении этот образ. Более быстрый темп – рваный, нерегулярный, серия режущих слух диссонансных нот… Попробовала еще раз, на сей раз сумев более близко передать свои чувства.
Сэм стала играть дальше, представляя себе те напряженные минуты, полные страха и неуверенности, когда они не знали, стоит ли им и дальше прятаться или же выйти из комнаты. Плотная музыка в хаотичном темпе, а затем… долгая пауза. Слишком долгая, почти излишне затянутая, заставившая бы замереть любого, кто ее смог бы услышать, – отражение того, что она чувствовала, отчаянно прислушиваясь возле двери, но ничего не слыша. Последовал шквал нот, гонящихся друг за другом, – финальное крещендо перед тем, как они открыли дверь.
Закончив, Сэм тяжело дышала, дрожа всем телом.
А потом сыграла все это еще раз, включив запись.
Две минуты и тридцать шесть секунд музыки из ее собственной головы. Сэм попыталась перенести ноты на бумагу. Она никогда раньше ничего не сочиняла, понятия не имела, как это делается. Процесс был непривычно обратным – как будто медленно вынимаешь еду изо рта и перекладываешь обратно на тарелку, пока та не наполнится. Сыграв несколько нот, Сэм пыталась понять, что только что сыграла, и записывала их. Затем пробовала воспроизвести записанное, чтобы посмотреть, правильно ли все поняла. И так понемногу записала всю мелодию целиком.
Три тридцать утра, а она по-прежнему не могла уснуть – не потому, что была напугана, а из-за сильного возбуждения. Достав свой телефон, отправила Фионе два наиболее используемых слова в истории чатов.
Не спишь?
Они обе не спали, и она ничуть не удивилась, когда Фиона сразу ответила:
Ага. Не спится.
Посылаю тебе кое-что. Пьеску, которую я написала.
Отправив Фионе аудиозапись, Сэм почти сразу же об этом пожалела. Фиона наверняка скажет, что это ужасно. Или что знает эту композицию – разве она не с одного из альбомов группы «Грин дэй»? Неужели Сэм и вправду думает, что сама это сочинила? Это же хорошо известная песня! Или подруга скажет, что это банально. Или же скажет, что это очень мило, что будет еще хуже. Или…
Сэм, это потрясаааающе! Это ты сама написала???
Сэм ухмыльнулась.
Да. Прямо сейчас.
Как это называется?
Как бы это назвать?
Называется «Выхода нет».
Она зачарованно наблюдала, как в окошке мессенджера мигают три темные точки – появляются, исчезают, возникают вновь.
По-моему, тут нужны барабаны.
Сэм была готова обнять Фиону прямо сейчас. Глянула на часы. Двадцать минут пятого утра.
Что ж, у нас есть пара часов до начала уроков.
Глава 69
Сегодня было лучше. Эбби была уверена в этом. Хотя глаза у Сэм все еще казались запавшими и налитыми кровью, в ее походке появилась упругость, которой Эбби уже довольно давно не замечала. И у дочери на плече висел футляр со скрипкой, когда она уходила в школу. Эбби позволила себе мгновение надежды.
Ей нужно было отправляться на работу – она уже опаздывала. Но вместо этого пошла в гараж и сняла покрывало с большой белой доски, висящей на стене. Отступила на шаг, изучая распечатанные статьи, фотографии, свои собственные заметки. Прикрепленную сверху фотографию Моисея Уилкокса, сделанную много лет назад, удалось найти после нескольких минут поиска в «Гугле». Рядом с ней Эбби разместила размытое изображение со своего телефона – все того же Моисея, только седовласого и морщинистого.
Ей потребовалось несколько дней, чтобы добиться ордера на получение информации о местонахождении его телефона, использовавшегося для видеозвонка. Уилкокс звонил ей из Стюартстауна в Пенсильвании. Местная полиция поспрашивала в округе, но никто не узнал мужчину на фотографии. На ее скриншоте он вроде сидел в какой-то крошечной комнатке с деревянными стенами. Позади него виднелся угол кровати. Эбби предположила, что находился он в тот момент в каком-то местном мотеле или домике в частном секторе, сдаваемом через интернет, но пока они это место не нашли.
Эбби в ближайшее время планировала сама отправиться туда.
Телефон, по которому он с ней разговаривал, был выключен, и больше Моисей его не включал. Не открывал сообщения, которые она оставляла в их чате, и полностью игнорировал ее попытки дозвониться ему. Он фактически исчез.
Доска представляла собой безумную мешанину из всяких зацепок и попыток отследить местонахождение Моисея Уилкокса с ночи трагедии в его секте.
Имена и контактные данные людей, которые яростно осуждали действия полиции той ночью и превозносили Моисея как святого… Неужели кто-то из них прятал его в те дни после пожара? Показания свидетелей, взятые полицией, которые вроде содержали важные зацепки – один из них видел, как кто-то бежал через поле той ночью… Данные автомобиля, угнанного в Эйдене, что в Северной Каролине, который вновь появился три дня спустя в Вирджинии… Адреса, по которым Эбби и Иден отправляли письма, – думая, что Исааку, но на самом деле Моисею…
Другой раздел доски был посвящен Деборе. У Эбби имелись фотокопии материалов расследования полиции Нью-Йорка, пытавшейся установить личность этой женщины. Найти удалось не так уж много. Ни подтвержденных личных данных, ни предыдущих приводов или судимостей – всего несколько фотографий, рисунок полицейского художника и пересказы того, что она говорила заложникам.
Но Эбби пока что отложила все эти зацепки, сосредоточившись вместо них на пожарах.
На первый она натолкнулась практически случайно. В одном городке сгорел дотла дом, адрес которого совпадал с тем, по которому Эбби отправляла письма еще подростком. В огне погиб мужчина, а его жена бесследно исчезла. Полиция заподозрила поджог. Соседи показали, что за неделю до этого видели каких-то незнакомых людей, группами приходящих и уходящих из него в странное время. И что постоянно слышали в доме какие-то громкие разговоры. В основном только один голос, что-то вещающий и кричащий часами подряд. Эбби могла представить это почти как наяву – как Моисей Уилкокс стоит в гостиной этого дома, проповедуя своей новой пастве. Рассказывает им, что дьявол обитает в микробах, что они должны постоянно мыть руки. Что грядет Апокалипсис и что Господь Бог избрал его Мессией. И что, как сказала Саманте Дебора, огонь может очистить их от греха.
Эбби просматривала базы данных, звонила в полицейские управления по всей стране, выискивая другие странные случаи поджога, которые могли быть с этим связаны.
Таких она нашла уже пять. Фотографии с мест происшествий теперь выстроились в ряд вдоль нижней части доски – обугленные остатки строений. Фото обгоревших тел она добавлять не стала – на случай если доску случайно найдут Сэм или Бен. Два из этих пожаров Эбби пометила звездочками. Указывающими на еще одну особенность, на которую она набрела во время своего расследования.
Теперь к этим снимкам мог присоединиться шестой. Взяв распечатанную фотографию с номером телефона, написанным на обороте, она набрала номер.
На звонок почти сразу же ответил жизнерадостный женский голос:
– Доброе утро, это полицейское управление Блумингтона. Чем я могу помочь?
– Здравствуйте, – сказала Эбби. – Я звоню по поводу дела о поджоге в Айленд-Гроув годичной давности. По-моему, у меня есть информация, относящаяся к этому делу. Могу я поговорить с детективом, который его вел?
Женщина попросила Эбби подождать минутку, что в итоге вылилось в четыре минутки. Затем передала трубку детективу Дакосте. Голос у того звучал подозрительно и брюзгливо, но это не было проблемой – Эбби легко справлялась с подозрительными брюзгливыми мужчинами, и через десять минут разговора они стали едва ли не лучшими друзьями. Он ввел ее в курс дела. Многое из сказанного им укладывалось в общую схему – в первую очередь группы чужаков, появившиеся в районе. Одна свидетельница вспомнила, что за неделю до пожара ее пригласили на какую-то массовую молитву – что-то на тему «небесного пламени». Она на нее не пошла. Дакоста пообещал выслать Эбби все материалы, которые ей требовались.
– Знаете, – заметил он, – вы не первая, кто интересуется этим делом в последнее время.
«Опять двадцать пять…» Эбби взяла синий маркер и пометила фотографию сгоревшего дома звездочкой.
– О, правда? – отозвалась она. – А кто еще интересовался?
Эбби уже знала, кто это был.
– Не так давно звонили федералы. Сказали, что это как-то связано с проводимым ими расследованием. Они оставили свой номер телефона – на случай если я узнаю что-нибудь еще.
Интересно… В предыдущих случаях у полицейских, с которыми она разговаривала, не было для нее ни имен, ни телефонных номеров.
– Вы можете дать мне номер? – спросила она.
– Конечно. – Дакоста продиктовал ей несколько цифр. – Того, с кем я общался, звали агент Колдуэлл.
Эбби поблагодарила его и повесила трубку. Приклеила скотчем к доске шестую фотографию, после чего набрала номер.
– Алло? – На звонок ответил резкий, нетерпеливый женский голос.
– Здравствуйте, – сказала Эбби. – Можно агента Колдуэлла?
– Нет, Колдуэлла здесь нет. А в чем дело?
– Я звоню, чтобы поговорить с ним о деле, которое он расследует… это связано с делом о поджоге в Блумингтоне…
– Колдуэлл больше не расследует это дело.
Еще одна подозрительная и брюзгливая личность. Это уже начинало реально доставать.
– По-моему, у меня есть кое-какая информация об этом случае и еще двух других…
– Простите, а кто это?
– Лейтенант Эбби Маллен из полиции Нью-Йорка.