варийной ситуации и разрешить космонавтам использовать хотя бы часть научного оборудования. Керимов одобрил все наши мероприятия.
18 июня.
Самочувствие космонавтов сегодня заметно лучше, чем вчера. Волков и Пацаев в течение пяти минут провели телерепортаж о научной аппаратуре станции, в том числе и о солнечном телескопе, который произвел на всех нас внушительное впечатление. Правда, на этом впечатляющем фоне небритые лица ребят выглядели некоторым диссонансом.
С космодрома звонил В. П. Мишин. Старт ракеты Н-1, намечавшийся на 20 июня, задерживается на двое суток. Судя по настроению Василия Павловича, у него нет большой уверенности в успешном пуске.
Сегодня Керимов, Трегуб, Агаджанов, Башкин, Елисеев и я вместе со специалистами-электриками подробно проанализировали состояние электросети «Салюта», получили необходимые консультации по телефону от находящегося в Москве Б. Е. Чертока. По нашим рекомендациям экипаж включил в сеть медицинские и некоторые другие научные приборы — пока все они работают нормально. Разработчик ряда научных экспериментов Е. А. Башкин настаивает на постепенном подключении и другой аппаратуры. Черток, Трегуб и Елисеев предлагают ограничиться тем, что уже проверено и включено, — они законно опасаются, что мы можем сами вновь создать аварийную ситуацию на борту «Салюта», которая вынудит нас прервать полет экипажа «Союза-11» и сделает невозможным полет «Союза-12». Керимов, Агаджанов и я поддержали мнение Чертока, Трегуба и Елисеева, но обязали их подумать, какие эксперименты можно выполнить за время полета экипажа Добровольского, не рискуя осложнить обстановку на борту станции к моменту прибытия на нее экипажа «Союза-12».
Идут тринадцатые сутки полета, а программа медицинских обследований и профилактических упражнений не выполняется полностью из-за неисправностей на борту «Салюта» и недостаточной активности самих космонавтов. У врачей нет пока бодрых прогнозов о возможной продолжительности пилотируемого полета.
19 июня.
Космонавт-25 Виктор Иванович Пацаев отметил свой день рождения. Юрий Фокин, Андриян Николаев, жена и дети Пацаева и все, кто находился на командном пункте, тепло приветствовали именинника и пожелали ему и всему экипажу благополучного завершения полета.
Рекомендовали космонавтам постепенно увеличивать физические нагрузки. Решили отказаться от проведения ряда научных экспериментов и сократить взаимообмен излишней информацией.
20 июня.
Этой ночью число витков «Салюта» вокруг Земли перевалило за тысячу. Поздравляя космонавтов с тысячным витком станции, Горбатко пожелал им успешно «крутиться» на ней и вторую тысячу витков. Космонавты не растерялись и тут же ответили: «С удовольствием, но только не до конца!» Дело в том, что до двухтысячного витка «Салюта» остается больше двух месяцев, а по программе полета экипаж «Союза-11» должен еще пробыть в космосе не более 10–11 суток.
Несмотря на то, что самочувствие всех членов экипажа пока хорошее, я не уверен, надо ли оставлять их на станции даже на этот срок, поскольку все оптимистические заверения врачей Минздрава о возможности 30-суточного полета на «Салюте», мягко говоря, не оправдываются. За 14 суток пребывания на орбите космонавты занимались физическими упражнениями значительно меньше времени, чем намечалось, по следующим причинам: 1) тренировочные костюмы не выдерживают необходимой нагрузки (рвутся амортизаторы); 2) у вакуумной емкости в первые же дни полета сломались две стойки из трех; 3) при тренировках на бегущей дорожке вся станция «ходит ходуном» (вибрируют панели солнечных батарей, плещется горючее в баках, шум от работающей дорожки не дает заснуть отдыхающим членам экипажа).
Сегодня провел совещание офицерского состава ВВС, обратил внимание на недостатки в работе (нечеткие формулировки, многословие при переговорах по радио), на случаи грубого нарушения режима и дисциплины. Подполковника Гуляева за самовольный уход с дежурства и опоздание на 10 часов при возвращении из города отстранил от должности руководителя смены и отправил в Москву. Полковнику Горбатко и майору Глазкову за передачу по УКВ на борт станции телеграмм, не записанных предварительно в журнал, объявил выговор. Генерал Николаев уже не первый раз руководит полетом на командном пункте дело он знает отлично, но допускает излишнюю мягкость в обращении с подчиненными, чем и злоупотребляют некоторые из офицеров. Характерно, что после того, как я объявил свое решение об отстранении Гуляева от должности, ко мне с просьбой о его «помиловании» по очереди приходили Николаев, Быковский, Филипченко, Крышкевич, Румянцев и другие товарищи. Пришлось еще раз твердо сказать им: «Нет, вы не правы».
Пошли пятнадцатые сутки полета экипажа Добровольского. Пока мы будем ориентироваться на выполнение 25-суточной программы полета, но не исключено, что нам придется досрочно вернуть экипаж на Землю. Все будет зависеть от состояния станции, самочувствия космонавтов и от метеоусловий в районе посадки. Последние дни сила ветра на полигоне посадки достигает 20–25 метров в секунду — это очень опасно!
21 июня.
Председатель Государственной комиссии генерал К. А. Керимов улетел в Москву. На КП кроме меня остались Агаджанов, Трегуб и пятеро космонавтов, в том числе прилетевший сегодня из Москвы Владимир Шаталов. Еще 15 июня я разрешил Шаталову уйти в отпуск, но Кутахов властью Главкома «пригнал» его в Евпаторию. Больше того, Кутахов отменил и мое решение о поездке в Женеву Андрияна Николаева — он решил направить туда Шаталова, который не сможет теперь отправиться на отдых до середины июля. Разумнее было бы дать ему хотя бы месячный отпуск (здесь мы без него как-нибудь обошлись бы), а с первого августа назначить на мою должность. Но Кутахов все перепутал и испортил отпуска многим генералам ВВС. Ну да бог с ним, с Кутаховым, — сейчас я мечтаю только о том, чтобы побыстрее оборвалась моя зависимость от прихотей этого строптивого маршала.
Прослушал три сеанса связи с экипажем «Союза-11», изучил все данные о состоянии станции и самочувствии космонавтов. Вывод пока однозначный: полет можно продолжать до 27–30 июня.
22 июня.
Сегодня исполнилось ровно 30 лет со дня начала Великой Отечественной войны. 22 июня 1941 года меня разбудило тревожное слово — война! Я был тогда полковником — командиром авиационной дивизии в Ашхабаде. А мои сегодняшние соседи — Николаев и Шаталов — были босоногими мальчишками. За 30 лет было столько тяжелых поражений, столько гигантских катастроф и несчастий, что иногда кажется невероятным, что мы смогли перенести все это. Тяжелые годы сталинских репрессий, военные поражения и гибель друзей, смерть старшего сына, разрушение Ашхабада и Ташкента, гибель Комарова и самое тяжелое для меня несчастье — гибель Гагарина, — пережить все это и найти в себе силы идти дальше, идти вперед — это возможно только при непоколебимой вере в народ, вере в помощь народа, в помощь людей, идущих рядом.
Мне всегда везло на хороших товарищей, на крепких помощников и умных друзей. Поэтому рядом с поражениями и несчастьями были и великие победы, и великие свершения, и много хорошего человеческого счастья. Для меня было уже счастьем и большой победой, когда я выбрался из меленковской глухомани и стал военным летчиком эскадрильи имени Ленина. А Челюскинская эпопея и звание Героя Советского Союза, члена ЦИК СССР, депутата Верховного Совета СССР! В 30 лет я уже был командиром авиационной дивизии. Это была крутая лестница подъема вверх — на большие высоты, но у меня никогда не кружилась голова. Работа, работа и еще раз работа — вот моя генеральная линия на всю жизнь.
Участником Великой Отечественной войны я стал осенью 1942 года, когда мощная волна наступающих немецких армий в основном была остановлена и началось наше продвижение с востока на запад, когда у всех советских людей окрепло ощущение приближающейся Великой победы. Война есть война, мы несли неизбежные потери, но боевой дух наших воинов в эти годы был настолько высок, что даже в самых тяжелых сражениях они, презирая смерть, оставались верными своему долгу перед Родиной.
После войны мне посчастливилось видеть многие из наших городов, восстановленных волею народа из руин: Минск, Киев, Одесса, Севастополь, Сталинград, Воронеж стали еще краше по сравнению с тем, какими они были до нашествия гитлеровских полчищ. Я хорошо знал и любил Ашхабад и Ташкент, мне довелось видеть эти города разрушенными до основания сильнейшими землетрясениями, и я видел их восставшими из пепла. Я был участником подготовки первого полета человека в космос. Семь лет находясь рядом с Гагариным, я испытывал чувство гордости за успехи нашей Родины. Вместе с космонавтами уже 11 лет я участвую в подготовке и осуществлении пилотируемых космических полетов.
Вот и сегодня идут уже семнадцатые сутки полета экипажа «Союза-11» на ДОС «Салют». На борту станции все в порядке, полет уверенно продолжается. В соседней комнате после напряженной работы на командном пункте отдыхают два генерала, два дважды Героя Советского Союза — А. Г. Николаев и В. А. Шаталов. Последний скоро займет мое место: в октябре мне исполнится 63 года — пора уступать дорогу молодым. Я верю, что Шаталов, Береговой, Николаев, Леонов, Попович, Елисеев и другие космонавты станут со временем большими руководителями нашей космической программы.
23 июня.
Уже неделю я нахожусь в Евпатории, но еще ни разу не искупался в море: стоит прохладная погода с сильными ветрами, к тому же я немного простудился — заложило горло и нос. Врачи запретили мне бегать и попытались напичкать лекарствами. После введения в нос санорина у меня начался такой сильный насморк, какого никогда в жизни не было. Создалась реальная угроза заболевания гайморитом, врачи стали намекать на необходимость прервать командировку и улететь в Москву. Я вежливо выслушал их советы и пообещал быть «примерным больным». Но до посадки экипажа «Союза-11» болеть мне нельзя: в последние дни полета космонавтам в любой момент может потребоваться моя помощь и поддержка. После ухода врачей я выбросил все таблетки и капли, оделся потеплее и пробежал два километра. Уже на первом километре произошло «чудо»: я почувствовал, что совершенно свободно могу дышать носом. Утром следующего дня было холодно, шел дождь, неприятно завывал ветер, а после сна мой нос опять заложило. Одним словом, следуя советам медиков, я должен был бы лежать в теплой постели. Но я отправился на пробежку и, пробежав пять километров, почувствов