НЕТ! — крылатая фигура опустилась, оказавшись в нескольких дюймах над безупречным полом. — ПЛАН ПРОВАЛИЛСЯ! ПРАВДА СТАЛА ИЗВЕСТНА МНЕ! ТИРАЭЛЬ НЕ ЗДЕСЬ; ТИРАЭЛЯ НИКОГДА НЕ БЫЛО ЗДЕСЬ. А ДАЖЕ ЕСЛИ И БЫЛ, НИ ТЫСЯЧА ТИРАЭЛЕЙ, НИ КТО-ЛИБО ЕЩЁ НЕ МОЖЕТ ВЫСТОЯТЬ ПРОТИВ МЕНЯ, ПОСКОЛЬКУ Я ПРИВЯЗАН К КАМНЮ МИРА! НЕТ, ЛИНАРИАН, ТИРАЭЛЬ НЕ ЗДЕСЬ. ТВОИ УЛОВКИ ОТКРЫЛИСЬ МНЕ. ТЫ ДЕЙСТВУЕШЬ В СГОВОРЕ СО ВСЕМИ ОСТАЛЬНЫМИ. ТЕБЕ МОЖНО ДОВЕРЯТЬ НЕ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ЛОРДУ ДИАБЛО, КОТОРЫЙ ДУМАЕТ, ЧТО СВОИМ «СОЮЗОМ» МОЖЕТ ПОМЕШАТЬ МНЕ РАЗГЛЯДЕТЬ ЕГО ПРЕДАТЕЛЬСТВО.
Эти слова подтвердили для Ратмы некоторые подозрения и страхи, касающиеся последних событий.
— Так значит… Значит, избиение невинных в столице — это во многом твоих рук дело! Ты оставил кланы магов в смятении и гневе и ещё больше расшатал положение Санктуария. Ты — игрушка в руках Тираэля, как ты не видишь этого?
ВЫ ВСЕ — ИГРУШКИ В МОИХ РУКАХ, ТЫ ХОТЕЛ СКАЗАТЬ. ГОРОД ОБРАТИЛСЯ ПРОТИВ ЕРЕТИКА УЛЬДИССИАНА, КАК ВСЁ ВОЗРАСТАЮЩАЯ ЧАСТЬ ПАСТВЫ ПО ВСЕМУ МИРУ, — очень человечий смешок излетел из неземного создания, смешок, преисполненный безумного триумфа. — А ЕЩЁ ЛОРД ДИАБЛО ПРЕДЛАГАЕТ МНЕ ТО, ЧТО, КАК ОН ДУМАЕТ, ДАСТ ЕМУ НАКОПИТЬ ВЛАСТЬ НАД МОИМ МИРОМ И СДЕЛАТЬ ИЗ ВОЙСК ЕРЕТИКА СОЛДАТ ДЛЯ ПРОКЛЯТОГО. ОН ОТКРЫВАЕТ МНЕ ПУТЬ К ТОМУ САМОМУ ХАОСУ НАД САНКТУАРИЕМ, КОТОРОГО Я ЖАЖДУ: С НИМ ПРОЩЕ БУДЕТ ОЧИСТИТЬ МИР И ОТРОИТЬ ЕГО ЗАНОВО С ЛУЧШИМ ПОРЯДКОМ, КОТОРЫЙ БЫЛ УГОТОВАН ЕМУ С САМОГО НАЧАЛА.
Ратма ранее ощутил неохоту Ульдиссиана, когда Древний предложил искать союза с Инарием, и хотя сын ангела мало чего ожидал, он увидел, что даже Ульдиссиан недооценил то, насколько невозможен был успех. Отец Ратмы жил в своём собственном мире, но это был даже не Санктуарий… Это была фантазия в его собственном сознании.
И из-за слепого безумия Инария каждый должен был пострадать.
Ратма сделал последнюю отчаянную попытку:
— Отец, Тираэль не…
На этом он остановился. Инарий взирал на него сверху глазами, которые даже отдалённо не были человеческими, но пылающей энергией. В этот миг Ратма осознал пропасть между даже им самим и тем, кем был его отец. Мироздание подшутило, сделав их отцом и сыном; между Ратмой и поганкой было больше физической связи.
ТИРАЭЛЬ ИЛИ ТЫСЯЧА ТИРАЭЛЕЙ, ЭТОТ МИР МОЙ, ЛИНАРИАН! МОЙ.
Ощущение очень плотного закрытого пространства обуяло Ратму. Его отец сильно увеличился в размерах, очень быстро превратившись в гиганта.
Да нет… Вся комната выросла вместе с ангелом, что означало, что это отпрыск ангела изменялся. Без его ведома Инарий уменьшил Ратму до размеров крысы — и даже ещё меньших.
Крылатая фигура приземлилась и протянула руку к своему сыну. Дымчатая сфера немедленно образовалась вокруг Ратмы. Древний атаковал клетку всех магией, которой владел, но это ничего не дало. Один на один против отца он был ничем.
Крошечная сфера поднялась над полом и прилетела прямо в раскрытую ладонь Инария. К этому времени она была уже не больше горошины.
ТЫ ТАК ПОХОЖ НА СВОЮ МАТЬ, — сказал Инарий. — А ЖАЛЬ.
С этими словами он отправил сферу вместе с Ратмой в пустоту.
Глава шестнадцатая
Первым ударил не Инарий и не второй ангел. Эта честь досталась городу Кеджану.
Часовые почувствовали приближение горожан прямо перед рассветом на следующий день, но Ульдиссиан обнаружил их несколькими минутами ранее. Он сразу не сказал своим последователям и даже своим друзьям, вместо этого пытаясь придумать, что можно сделать, чтобы предотвратить потерю стольких невинных жизней.
К несчастью, мало что пришло на ум.
Когда доложили часовые, ему ничего не оставалось, кроме как позвать Мендельна и остальных, командование которым он доверял, и быстро обсудить, какие у них есть предложения по остановке грядущего несчастья. Они мало смогли добавить к его собственным идеям, да помимо Мендельна никто и не видел причины беспокоиться о судьбах кеджани.
— Ты попытался прийти с миром, — отметила Серентия. — Они не дали тебе такой возможности. Если б не было маликова зла, они нашли бы другой предлог предать тебя. Вспомни, как они атаковали тебя прямо во дворце принца Эхмада!
— Мы легко раздавим их, — высоким голосом произнёс Сарон.
Йонас кивнул в знак согласия, добавив:
— Как только они поймут, что не могут победить, мастер Ульдиссиан, они побегут. Это спасёт им много жизней.
— Но не слишком, — ответил сын Диомеда. — Отнюдь не слишком… — вдруг он посмотрел вверх. — Как ангелы и демоны, должно быть, смеются прямо сейчас, — особенно Ульдиссиана интересовал тот, кто был распознан как Тираэль. Это было точно то, чего он желал. Удерживать отродий вцепившимися друг другу в глотки, пока собратья не спустятся и не очистят мир от них.
А Инарий? Инарий вряд ли сидел сложа руки. Любопытное дело, но он больше всего беспокоил Ульдиссиана, — а также тот факт, что Ратма так и не вернулся. Ульдиссиан глянул на Мендельна и увидел по глазам, что того сейчас тревожат те же мысли.
Один из часовых коснулся его разума. Ульдиссиан отбросил прочь все мысли об Инарии… По крайней мере, на некоторое время.
— Всем быть наготове. Убедиться, что те, кто нуждается в защите, защищены. По моему сигналу выступаем им навстречу, — он не даст своим врагам диктовать ход битвы; что бы ни случилось, Ульдиссиан возьмёт на себя свою долю ответственности.
Сарон и Йонас побежали передавать его приказы остальным. Серентия пошла было за ними следом, но остановилась. Она посмотрела на Ульдиссиана.
Он сразу понял, что тревожило её. Ахилий оставил их ночью, но только для того, чтобы эдиремы, — от которых он был закрыт щитом, — не волновались всё больше от его присутствия. Тем не менее, охотник пообещал, что окажется рядом к началу столкновения.
— Он недалеко, — заверил её Ульдиссиан. Хотя на сыне Диомеда лежала немалая доля ответственности за сокрытие Ахилия от всех остальных, он поддерживал со своим другом связь, которую не могла установить даже Серентия. — Он будет на нашей стороне, скажем так.
Она кивнула в знак благодарности и поспешила прочь.
Мендельн взглянул на брата.
— Всё это неправильно, Ульдиссиан. Во многих смыслах эти люди не заслужили того, что произойдёт.
— Мы ничего не можем с этим поделать. Ситуация не в наших руках, Мендельн. Нам нужно защищать себя, не только ради себя, но и ради мира.
— Но если мы перебьём сотни людей потому лишь, что Инарий и другие навели их на ложный путь, чего будет стоить этот мир?
— Это неважно, — отмахнулся Ульдиссиан.
Он вышел, прежде чем они смогли продолжить спор. Мендельн молча побрёл за ним следом. Ульдиссиан знал, что, несмотря на слова брата, Мендельн будет сражаться изо всех сил.
Ни одни руки не останутся чисты от крови…
Небо громыхало, хотя не было туч. Мендельн ощутил, что маги начали то, что считали великолепным волшебством. Кеджани не были глупыми; они слышали истории об Ульдиссиане и эдиремах. Они знали судьбу Тораджи, Истани и других мест, где Ульдиссиан свергал Триединое. Они также подозревали предательство в своих собственных рядах — вина за это ложилась на брата Мендельна.
Заклинатели хотели быстро с этим покончить, а гильдии и знать всецело их в этом поддерживали. Если этот принц Эхмад тоже был мёртв, как подозревал Ульдиссиан, то последние остатки надежды уладить дело мирным путём и в самом деле исчезли. Как бы маги ни ударили, удар обещал быть грозным.
А если удар провалится, то многотысячное войско будет готово умереть в ошибочном веровании, что эдиремы идут, чтобы сжечь их дома и перебить их семьи.
О да, ангелы и демоны хорошо потрудились.
Несмотря на то, что понимал всё это, Мендельн призвал все знания и силу, какими обладал, в подготовке к сражению с кеджани. Он никак не мог оставить брата из-за своих сомнений. Какими бы ни были последствия, всё остальное было неважно.
Теперь, в дополнение к грому, деревья закачались, словно подхваченные сильным ветром, который ни он, ни эдиремы не могли почувствовать. Но что Мендельн мог обнаружить, так это магические энергии, поднимающиеся перед последователями Ульдиссиана.
Но эдиремы тоже не бездействовали. Под молчаливым наставлением своего лидера они совмещали свои воли по направлению к двум целям. Первая — закрыть щитом себя от того, что маги намеревались на них обрушить. Вторая, само собой, была связана с намерениями Ульдиссиана нанести ответный удар. Хотя он понятия не имел, что намеревался учинить его брат, Мендельн задрожал при мысли об ульдиссиановом возмездии. Утрать он на мгновение контроль над собой, и тогда уже кто знает, какое разрушение последует.
Что-то происходило. Что бы кланы магов ни уготовили им, оно надвигалось. Он приготовил кинжал.
Мендельн! — раздался голос Траг’Оула. Он ударил человека сильнее, чем гром, усиленный в тысячу раз. Занятые своими делами, эдиремы — даже Ульдиссиан — не заметили, как он упал.
Мендельн! — повторил дракон. Пытаясь прийти в себя, брат Ульдиссиана с ошеломлением отметил, что впервые за всё время, которое он имел дело с существом, голос Траг’Оула звучал напряжённо.
Стараясь не дать своей голове взорваться, Мендельн дал понять, что слышит дракона. Тут же он почувствовал, как дракон хватается за этот сигнал.
Ты должен мне помочь, быстро! Я с трудом держусь! Сюда!
Слова Траг’Оула проникли в душу, особенно последнее. Мендельн сразу же попробовал протестовать. «Я не могу оставить Ульдиссиана. Я не могу…»
Но его слова не были услышаны.
Земля стала трястись. Для Ульдиссиана, который знал о намерениях магов, это не было сюрпризом. Что может быть более разрушительно для вражеской силы, чем землетрясение? Рядом с эдиремами стали разверзаться расщелины в земле. Деревья начали крениться. На юге поднялась стена грязи.
Будучи связанным с эдиремами, Ульдиссиан черпал из их сил точно так же, как из своей. Одним лишь взглядом на подымающуюся землю он приказал ей вновь выровняться. Даже не глядя, он усмирил сначала деревья, а затем землю под ногами эдиремов.