– Что такое? – спросила она.
– От него тебе никакого прока, – заявил Жак, указывая на маркиза. – На что он тебе такой, с продырявленной башкой? Пойдем-ка с нами, красотка, мы за тобой поухаживаем!
– Нет, это мой мужчина, мой муж. Я веду его в Ле-Пьё к его родителям. Он там поправится.
– Или умрет, – вставил Жак. – Не стоит терять на него время! Ты такая хорошенькая, а мы хорошеньких любим, правда, Поль?
– Ага, – подтвердил Поль. – Хорошенькие нам нравятся! А ты очень аппетитна, милашка!
С этими словами он протянул руку к Лукреции. Она подалась назад, поближе к маркизу.
– Отстаньте от меня! – закричала она. – Я не хочу иметь с вами никакого дела! Я же сказала вам, это мой муж, и я остаюсь с ним. Уходите!
– Ты пойдешь с нами! – грубо заявил старший из них – Поль.
У него было обезображенное шрамами лицо со слюнявыми красными губами. По злому блеску в его глазах Лукреция поняла, что он опаснее, чем его дружок.
Наклонившись, Поль схватил ее за локоть.
– Пошли! У нас уже неделю не было женщины! А тут удача – такая хорошенькая девица, как ты.
– Нет! – воскликнула Лукреция дрожащим от страха голосом.
И тут в дело вступил маркиз.
Лукреция даже не успела понять, что произошло. И уж конечно, два пьяных француза вряд ли смогли понять, как все произошло.
Сначала маркиз стукнул Жака, потому что тот стоял ближе. Апперкотом под подбородок он сбил его с ног. Жак без чувств рухнул на дорогу.
Полю хватило времени сориентироваться в происходящем. Выпустив руку девушки, он повернулся к маркизу, замахиваясь на него кулаком. Но маркиз оказался проворнее.
Он дважды ударил Поля по голове, и тот, потеряв сознание, упал рядом с товарищем.
Лукреция заметила: на лице маркиза, взглянувшего на поверженных противников, было написано явное удовольствие. Потом, взяв ее за руку, словно ребенка, он повел ее прочь от дороги.
Они шли быстро, пока дорога и два нокаутированных француза на ней не исчезли из вида.
Глава 8
Они долго шли молча. Потом Лукреция тихо, будто самой себе, сказала:
– Я не знала, что мужчины бывают… такие.
Она вспомнила похотливый взгляд Поля, его мерзкие губы и отвратительные руки, хватавшие ее за локоть.
Не будь с ней маркиза, она бы умерла от страха.
– Какие? – спросил маркиз.
– Они могут… хотеть женщину, любую женщину, просто потому, что это женщина. – Лукреция старательно подбирала слова, чтобы выразить свою мысль. – Это ведь по той же причине солдаты просили меня пойти с ними, да? Чтобы они могли «заняться со мной любовью»?
Последовала пауза. Потом маркиз насмешливо спросил:
– А ваш любовник – или ваши любовники – разве вам этого не объяснили?
При этом он посмотрел на Лукрецию и заметил, как она зарделась. А потом вдруг побелела, ее лицо стало мертвенно-бледным.
У него сжалось сердце. Он почувствовал неловкость, стыд, словно ударил какое-то маленькое, нежное, уязвимое существо. И чуть поколебавшись, он сказал совсем другим тоном:
– Может быть, мне вам это объяснить, Лукреция?
Она не отвечала, но ее пальцы дрожали в его ладони. Она отняла бы руку, если бы он не сжимал ее так крепко.
– Занятие любовью – это выражение, которое может передавать множество чувств, Лукреция. – Он заговорил медленно, тщательно подыскивая нужные слова. – Мужчина может испытывать желание, страсть, увлечение или вожделение по отношению к женщине. Но ни одно из этих чувств не есть любовь.
Она ни слова не произнесла, но маркиз видел, что она внимательно его слушает.
– Когда мужчина на самом деле любит женщину, он жаждет ее тела, – это естественно. Но он также хочет завладеть ее сердцем и, может быть – душой, – продолжал маркиз. – И когда они вместе, когда они «занимаются любовью», как это называют, – это нечто гораздо больше, чем просто физическая близость, это еще и восторг и ликование. Мутнеет ваш разум, ликует ваша душа.
Он помолчал, а затем добавил:
– Это экстаз, который уносит обоих к вершинам блаженства. Описать его словами невозможно.
Он умолк. Потом тихо произнес:
– Это, Лукреция, истинная любовь, которой ищут и жаждут все мужчины.
Лукреция почувствовала трепет, вызванный какими-то особыми нотками в его голосе, который, вибрируя, проникал в нее и заполнял всю целиком.
И вдруг сердце ее бешено забилось, она представила себе, что маркиз описывает ей экстаз, который он переживал с леди Эстер.
Он наверняка любит ее, потому что она так красива. А не женился на ней потому, что это ему не по средствам. Лукреция в этот момент совсем забыла, что любовница маркиза была замужем.
Она чувствовала, что должна что-то ответить маркизу, и, собравшись с духом, сказала:
– Все это очень интересно. Спасибо за то, что вы мне это рассказали…
– Посмотрите на меня, Лукреция! – неожиданно произнес маркиз. И она послушно обратила к нему свое лицо. Он заглянул в ее глаза, выражавшие смущение и совершенную невинность – как у ребенка.
– Вы были искренни, Лукреция, когда сказали мне в ночь нашего венчания, что не будете заниматься любовью с мужчиной, который не любит вас? – спросил он. – Никогда не «занимайтесь любовью» с мужчиной, который не любит вас всем сердцем и к которому вы не питаете такого же ответного чувства!
И снова его голос вызвал в ней трепет и странное чувство, которое было прежде ей неведомо и названия которому она не знала.
Лукреция в полном смятении опустила глаза и увидела, что на руке маркиза, сжимавшей ее пальцы, проступила кровь.
Маркиз повредил ее, нанося удары пьяным французам.
– Ваша рука! – воскликнула она. – Вы поранились!
– Ерунда, – сказал маркиз, разжимая пальцы.
Он достал из кармана носовой платок, которым хотел стереть кровь, но Лукреция его остановила.
– Ваш платок грязный, – сказала она. – От грязи рана может загноиться. Надо найти что-нибудь чистое, чтобы ее завязать.
– Ни к чему меня так оберегать, – улыбнулся маркиз. – Все и так пройдет.
– Нет, нам нельзя рисковать, – запротестовала Лукреция. – А вдруг у вас поднимется температура?
Она в нерешительности стояла, рассматривая его руку, словно соображая, как поступить, и потом решительно сказала:
– Дайте мне свой нож.
Маркиз достал нож, открыл его и протянул девушке.
Повернувшись к маркизу спиной, она приподняла подол своего платья. Отрезать кусок нижней юбки было нелегко, но она сумела это сделать. Поправив подол, она снова повернулась к маркизу.
– Это чище, чем все остальное.
Маркиз посмотрел на длинную полосу чистого белого шелка. Переведя взгляд на Лукрецию, он заметил, какое у нее серьезное выражение лица. Он молча протянул руку, и Лукреция перевязала ее.
– Если мы встретим родник, я промою рану. Хочу быть полностью уверенной, что она чистая.
– Склоняю голову перед глубиной ваших медицинских познаний, – сказал маркиз.
– Вам может показаться, что это лишняя суета, но я видела столько ран в парижском госпитале. Многие из них гноились и подолгу не заживали из-за грязи и из-за мух.
– Видите, ваши навыки оказались весьма полезны, – улыбнулся маркиз.
Лукреция подумала, что он ее дразнит. Когда они продолжили путь, она заметила:
– Мне не хотелось бы, чтобы вы думали, будто я хвастаюсь своей работой в госпитале. Конечно, мне не разрешали самостоятельно заниматься пациентами. Я только помогала монахиням промывать раны и менять повязки. И еще мне разрешалось работать только с той монахиней, которая ухаживала за слепыми и за теми, кого ранили в голову.
– Мне кажется, ваша излишняя щепетильность и честность заставляют вас открещиваться от заслуженного признания ваших достоинств, и совершенно напрасно, – заметил маркиз.
– Мне не хотелось бы, чтобы между нами было какое-то притворство, милорд.
Но говоря это, Лукреция вспомнила, что притворства на самом деле было уже предостаточно. Она делала вид, что в ее жизни были мужчины, любившие ее, играла роль светской львицы, готовая скрестить с маркизом шпаги в словесной дуэли.
А когда вдруг увидела жадный огонь глазах Поля, пожиравших ее, она растерялась и испугалась.
Что она знала о мужчинах? Что было ей известно про маркиза, за исключением того, что она его любила? И она понятия не имела о том, что делает искушенную женщину неотразимой и притягательной.
И снова Лукреция мысленным взором увидела себя перед воротами Мерлинкура. Она вспомнила, как заглядывала внутрь, не смея войти. Она была чужая!
«Как мне соперничать с леди Эстер? – спросила она себя. – Она такая сказочная красавица. Наверняка маркиз жаждет целовать ее пухлые соблазнительные губы!»
Разве, сжимая в объятиях леди Эстер, он не испытывал того экстаза, того восторга, о котором только что говорил? А если так, разве у нее есть надежда завоевать его любовь?
Они продолжали путь. Маркиз, казалось, совершенно погрузился в свои мысли.
Они шли и шли, видели крестьян, трудившихся в полях. Но им до сих пор удавалось избегать встречи с кем-либо лицом к лицу.
Лукреция проголодалась, но она решила не признаваться в этом, вообще не заводить первой речь про какие-то неудобства.
По прихрамывающей походке маркиза она догадалась, что он сбил ноги своими сапогами. Она с самого начала предполагала, что так оно и будет. Но и ее башмаки натирали ей ноги все больше. Но, наверное, в сабо она давно бы уже сбила себе ноги в кровь.
Лукреция теперь думала только об одном: хватит ли у нее сил добраться до цели и сколько еще им предстоит пройти.
Им пока везло: солдат нигде не было видно. Это была земля, засаженная кукурузой, горчицей и овощами. Кое-где появлялись отдельно стоящие фермы с хозяйственными постройками.
– Вы хотите есть? – спросил маркиз. До этого они с полчаса шли молча.
– Я лишь пыталась понять, откуда доносятся эти раскаты, из моего живота или из вашего. А может быть, это отдаленный гром? – с горькой улыбкой ответила Лукреция.