Бо Рам взмахивает рукой, пытаясь схватить его за рубашку, но Бон Хва подхватывает его руку под локоть и уводит в сторону, мимо себя, закручивая противника.
— Хватит. — говорит он: — Я сюда не драться пришел. Если хочешь драться — выйдем за школу. А этот твой друг — сам напросился.
— Слышь ты! — парень разворачивается и снова набрасывается на него. Бон Хва чувствует нарастающее раздражение. И… он все еще зол!
Тем временем здоровяк сгибается и прет на него, расставив руки и растопырив пальцы. Точно борец — мелькает в голове, наверное сырымщик, судя по тому, как наклонился и растопырил пальцы, ребята из дзю-до или хапкидо стоят выше, это же стойка из национальной борьбы. Попасться ему в лапы — пиши пропало, проход в ноги, повалит и будет сверху накидывать, пользуясь преимуществом в массе.
Время привычно замедляется и он, опираясь рукой на шею противника, выбрасывает вверх и вперед колено! Слышится отвратительный хруст, колено словно врезалось в тугой и тяжелый резиновый мяч!
Едва лишь он опускает ногу, касаясь пола, как время снова начинает нестись вскачь. Бо Рам хватается за лицо и падает на пол, не издав не звука.
Он же хватает Су Хи за руку и тащит за собой, на ходу бросив тяжелый взгляд на Куоко. Та сглатывает и машинально отшатывается в сторону. Но они уже снаружи. Он тащит за собой Су Хи, ее рука в его руке, словно тоненькая тростинка, маленькая и холодная.
— Поздравляю, малыш. — говорит Старший: — Сегодня был твой первый раз. Обычно я не одобряю импульсивные действия… да и сейчас тоже не одобряю. Но… когда-то нужно становиться мужчиной, в конце концов.
— Я дверь сломал. И… наверное нос этому. Может даже два.
— Да и хрен с ними. Что они тебе сделают? Из школы выгнать не могут, ты уже в курсе. А все остальное… как с гуся вода. Эта их система, что все происходящее в школе — всего лишь «шутки одноклассников», сработает тут против них. И это я про бумагу Ришелье не говорю. Так что… все правильно сделал.
— Но… — Бон Хва оглянулся на девушку, которую он тащил за собой. Су Хи молча шла за ним, не делая попыток высвободится или протестовать. Как говорит Старший — «выученная беспомощность». Он ее вообще сейчас куда угодно увести может и сделать что угодно. Эта мысль пугала. Неужели она всегда такая была? Неужели, что бы он ни делал — он ее не изменит?
От этой мысли он разозлился. Ну и пусть, подумал он, ну и ладно. Это ее жизнь и ее ответственность, если хочет такой всегда быть — пусть будет. У него поставлена четкая задача — чтобы такого в школе не было и все. И в его смену такого не будет, а что он еще может?! Да, подраться он может, но и только. Может они и оставят ее в покое — в школе. Но вне школы…
— Успокойся, малыш. Знаешь, есть такая притча. Про то, как один мальчик ходил по берегу после отлива, подбирал морских звезд и бросал их в море. Его увидел старик и спросил: «Что ты делаешь, мальчик?» Мальчик сказал: «Бросаю звезды в море, чтобы они не погибли». Старик сказал: «Оглядись. Весь берег усеян этими морскими звездами, их миллионы. Бросая их обратно, ты ничего не изменишь. Ничего не изменится — независимо, делаешь ты что-то или нет.» Мальчик остановился, задумался, взвесил в руке морскую звезду и ответил: «Изменится. Для этой звезды — все изменится.» И бросил ее в море. Понимаешь, о чем эта притча?
— Как морские звезды могут умереть во время отлива? Эта притча сама по себе — бред какой-то!
— А ты отрастил себе зубы, малыш. — усмехается Старший: — Еще чуть-чуть и я тебе уже не буду нужен. Но вообще ты прав. Притчи никогда не отражают всю глубину жизненных ситуаций. Так, например, в этой притче есть и другой финал… даже три финала. Например, о том, что старик прислушался к мальчику и присоединился к нему, бросая морских звезд в море. А потом к ним присоединились еще люди. Эта мораль была бы о том, что даже один человек может изменить все. Следующий финал был бы о том, что морские звезды действительно не умирают при отливе, а значит все их усилия были бесполезны. Но… есть и другая мораль, малыш. Этот мальчик вырос. И стал человеком, который никогда не проходил мимо нуждающихся в помощи. А ведь тогда, на том берегу он мог послушаться старика и перестать помогать, очерстветь сердцем. Понимаешь, возможно морской звезде было все равно, она бы не умерла, как ты и говоришь. Возможно, он бы не изменил ничего в круговороте приливов и отливов, но совершенно точно он бы изменил что-то в себе, отказавшись от попытки помочь. Так что… когда ты сделал то, что сделал, ты сделал это не для нее, малыш. Ты сделал это для себя.
— Для себя? — Бон Хва понял, что Старший — прав. Он сделал это не для Су Хи, он сделал это для себя, для того себя, которого травили в младшей школе. Сделал то, на что у него никогда не хватало духу тогда. Сумел постоять за себя, выпрямил спину, стиснул зубы и отстоял себя.
— Куда мы идем? — тихий голос из-за спины. Ах, да, Су Хи. Девочка-жертва. Завтра у него будет очень много проблем, наверняка госпожа Мэй будет недовольна тем, как он решает проблемы, наверняка его вызовут в учительскую, может быть будет беседа со школьным психологом… но это завтра. Сегодня он все сделал правильно.
Он останавливается и смотрит на нее. Обычная девушка. Ничем не выдающаяся. Мятая юбка, мятая рубашка под пиджаком. Рукав запачкан, пуговица на рубашке оторвана… и когда успела? В глаза не смотрит, смотрит вниз, руки… ах, да, он все еще держит ее за руку! И она не делает никаких попыток освободиться. Он сглатывает и отпускает ее руку. В висках все еще колотится адреналин, требуя от него действия, но он видит, что она напугана. Нельзя на ней срываться…
— Су Хи, — говорит он: — у меня есть задача. Или цель. Как сказать? Неважно. В общем задача у меня такая, чтобы никто тебя в школе не обижал. Э… в школе и за ее пределами. — уточняет он, понимая, что Куоко и ее компания вполне могут устроить Су Хи ад и вне школы.
— Меня никто и не обижает! — говорит она. Говорит убедительно, даже слишком. Эмоционально, горячо. Так, как говорит воришка, пойманный за руку: «Я и не собирался ничего красть!».
— Да как же так! Я же видел, что ты на полу лежала! А эта Куоко стояла над тобой и…
— Неправда! Она просто хотела помочь, а ты ворвался! И Гванхи по лицу ударил! И братика Бо Рам тоже! И на Куоко накричал!
— Что? — Бон Хва в недоумении. Он же видел…
— Как я и говорил, — вздыхает Старший: — морские звезды не гибнут во время отлива. Она уже привыкла к… этому. Ей проще выбрать привычное зло, чем неизвестное. Она — слишком правильная девочка.
— Как так?! Если она — правильная, то почему терпит?!
— А это как раз паттерн поведения правильной девочки, малыш. Терпеть. Ролевая модель идеальной дочки, ученицы и жены в будущем — терпеть. Не выносить сор из избы. Быть всем удобной.
— Но они ведь ее обижали! Даже сигаретами прижигали! Может насиловали…
— Вряд ли насиловали. Издевались — это да. Но деньги не отбирали и не насиловали… потому что вот такие вещи — уже точно уголовная ответственность. И за такое, если станет известно, по голове не погладят. Эта Куоко — не дурочка, они над ней издеваются, это да. Но в уголовку не лезут… хотя… кто его знает. Эта Су Хи и правда идеальная жертва, не сопротивляется, делает все что скажут. Такое поведение поощряет агрессора.
— И что же делать? — Бон Хва смотрит на Су Хи, которая отводит взгляд в сторону и чувствует себя погано. Теперь это он — агрессор?
— Что делать? Взгляни на это с другой стороны, малыш. Действительно у тебя нет задачи перевоспитать Су Хи и всю эту группу несовершеннолетних эсэсовцев. У тебя простая задача — прекратить травлю. Это тебе под силу. Для начала следует заручиться поддержкой самой Су Хи, а потом…
— Но если она не хочет?! Она же ясно сказала, что…
— Она сказала? — сарказм в голосе Старшего заставил его поморщиться: — Она сказала? То есть, вот эти ребята плевать хотели на ее мнение, а тебя оно внезапно стало интересовать?
— Но если я буду просто навязывать свое мнение, чем я буду лучше чем они?
— А кто тебе сказал, что ты — лучше? — усмехается Старший: — Ты — такой же эгоист, как и они, просто у тебя мама отличная. Воспитала тебя правильно… но от желания быть лучше и выше других нужно отвыкать, малыш. Глазом моргнуть не успеешь, как в лицемера вырастешь. В любом случае, если ты будешь спрашивать ее мнение, то… его у нее нет. Вернее есть, но она слишком испугана чтобы его выразить. А значит, ты всегда будешь в проигрышной позиции по сравнению с Куоко и компанией — они прикажут ей оттолкнуть тебя и заявление написать, что ты к ней грязно приставал и пытался изнасиловать — она напишет.
— Что?!
— Самый очевидный ход, малыш. И вот ты уже в заднице… и если учитывать ее мнение, то из этой задницы никак не выбраться. Ну уж нет, играть по правилам нету смысла.
— Но тогда как с ней…
— Очень просто. Для начала — приказать. Пока только так. Потом… потом возможно вырастить в ней человека, но это потом. У нас нет времени… а ты сегодня дров наломал, так что если она не будет на твоей стороне завтра, то у тебя будут неприятности. Не говоря уже о том, что госпожа Мэй будет недовольна. Вряд ли ее бумага покроет драку в школе… вот инспекцию клубов — возможно.
— Пошли, — говорит он вслух: — пошли. Нам нужно поговорить. — и на этот раз он ее не спрашивает. Он — говорит, а она — склоняет голову и следует за ним. До завтра ему нужно убедить ее в том, что он на ее стороне. Или действительно лучше просто приказать?
Глава 22
Между ними на столе стоит старый керамический чайник. Темный, из обожжённой глины, почти черный после всех этих лет. Бон Хва знает этот чайник столько, сколько помнит себя. Тогда они еще жили совсем в другом районе, и мама была такой молодой, а чайник… чайник уже тогда был осколком древности, контрастом выделяясь на фоне современной пластиковой рисоварки.