нка у госпожи Пак и требуя выплаты алиментов. Если бы господина Кима действительно волновало благополучие ребенка, а не свое собственное — он бы не стал возражать против частной школы или репетиторов. Или против общения с матерью ребенка. — она бросает взгляд на скамью, где сидят адвокат господина Кима и сам господин Ким. Делает небольшую паузу, давая возможность вскочить с новым «Протестую!», но та сторона, кажется, наконец взяла себя в руки.
— В настоящее время ситуация выглядит так — некто, не являющийся отцом ребенка, присваивает его себе и требует за это денежное вознаграждение. Является ли это похищением? Можно ли назвать это уголовным преступлением? Не мне это решать, этим должны заниматься компетентные органы в лице прокуратуры и полиции… однако здесь, в гражданском процессе, мы можем сделать самое главное. Забрать девочку из рук человека, который не является ей родственником, который требует за ее содержание деньги, в размере превышающем его личный доход. Уверена, что если попросить господина Кима предоставить в суд финансовый отчет, то мы увидим на какие именно доходы была куплена его новая машина и…
— Это ни в какие ворота не лезет! — вскакивает с места господин Ким, его ноздри раздуваются, лицо багровеет: — Какое ваше собачье дело, на какие…
— Замечание стороне ответчика! — стучит молоточком судья: — Уже третье. Господин Дуонг, пожалуйста предупредите своего доверителя, что еще одно замечание — и я буду вынужден удалить его из зала заседаний. А может быть — назначить арест за неуважение к суду и постоянные попытки препятствовать осуществлению правосудия.
— Садитесь! — уже в открытую шипит на своего клиента адвокат Дуонг: — Садитесь и помолчите, ну!
— Я еще не все сказал… — ворчит господин Ким, нехотя давая себя усадить.
— У вас будет такая возможность. — вздыхает судья: — В отведенное вам время вы выскажеет все, что считаете нужным. Пока же — дайте стороне истца закончить свое выступление. Еще одно замечание, господин Дуонг и я буду вынужден применить санкции, вы меня слышите?
— Да, ваша честь. — наклоняет голову адвокат.
— Госпожа Юн? — судья поворачивается к ней: — Продолжайте.
— Суммируя все сказанное, я полагаю, что господин Ким не имеет никакого отношения к Пак Сун Ми. Мы требуем прекращения родительских и опекунских прав господина Кима, в противном случае у нас получится очень нехороший прецедент, когда закон разрешает постороннему человеку забрать десятилетнюю девочку у родителей. Так и до работорговли недалеко…
— Замечание стороне истца. — говорит судья: — Госпожа Юн, воздержитесь от… подобного рода эпатажных высказываний.
— Это не мое мнение, — тут же признается Юна: — это мнение корреспондента издательства «Дэйли Сан Корея», который брал интервью у госпожи Пак. Я только пересказываю оценку, которую…
— Когда это госпожа Пак давала интервью? — поднимает взгляд судья, в его взгляде что-то мелькает.
— Вчера. — отвечает Юна. Она конечно же ничего не говорит о том, что «Дэйли Сан Корея» — это сайт созданный Кири Аой и что траффик на этом сайте немногим больше шести тысяч человек в сутки. Суд об этом не спрашивает, а значит она может не отвечать. Суд спрашивает, когда именно было дано интервью и тут она отвечает, как и положено — совершенно правдиво, ни на капельку не уклоняясь от истины. Вчера. И да, в статье обязательно будут слова «современная торговля детьми» и «десятилетняя девочка отдана в рабство мужчине средних лет». «Дэйли Сан Корея» может быть привлечена к ответственности за клевету? Никак нет, потому что есть субъективная часть — оценка и отношение корреспондента и издания, а есть объективная. Действительно, по бумагам сейчас господин Кин имеет такое же отношение к Сун Ми, как и любой другой прохожий на улице, то есть никакого. Кроме того… эффект Барбары Стрейзанд никто не отменял… буде господин Ким подаст на это интернет-издание в суд — добьётся только того, что сам в грязи вываляется. Это не говоря уже о том, что Кири Аой позаботилась чтобы ее нельзя было связать с этим изданием.
Но судья всего этого не знает. Судья только слышит какое-то солидное на слух название. Никому в судейском департаменте не охота вести скандальные дела, такие дела могут повернуться совершенно непредсказуемо и ударить по всем, кто находится рядом. Считать, что судья сразу же вынесет решение в нашу пользу — глупо. Но это еще одна капелька на чашу весов, напоминание о том, чтобы судья принял решение по делу подстраховавшись, опираясь на закон, а не спустя рукава.
— Таким образом, нам остается лишь надеяться на правосудие, которое должно исправить эту досадную ошибку. У меня все, ваша честь. — заканчивает свою речь Юна и остается стоять. Садиться нет смысла. Сейчас господин Ким и его адвокат будут пытаться вывести ее из равновесия, задавая каверзные вопросы. Но тут она была спокойна. Самое главное — это то, что она уговорила госпожу Пак остаться дома и не ходить на судебный процесс. Это ее можно вывести из себя и заставить проговориться. Сделать же такое с Юной… ну пусть попытаются. Более того, она использует каждый вопрос для того, чтобы укрепить и еще раз проговорить свою позицию. Повторение — мать учения. После процесса, когда судья уйдет в свою совещательную комнату для принятия решения, нужно чтобы у него в голове крутились ее аргументы. А для этого ее позиция должна быть простой, понятной и… многократно повторенной. Господин Ким — не отец, так как ребенок родился не в браке. Отец — другой человек. И нет, заявить о ДНК экспертизе господин Ким не может, потому что отец уже установлен решением суда. Такая экспертиза возможна в будущем, если сама Сун Ми выразит такое желание. В случае же, если уже есть семья, в которой оба родителя признают ребенка своим, назначение подобного рода экспертизы грозит разрушением семейной ячейки, о чем есть решение Верховного Суда, возведенное в рекомендацию для прочих судов. Господин Ким не обжаловал ни одно из предыдущих решений, а если он желает сказать, что они были вынесены неправомерно, то сперва ему нужно отменить предыдущие решения. Потому что иначе в деле возникает преюдиция — уже установленные в судебном порядке факты не могут быть опровергнуты в другом суде. Будьте так добры — идите в первую инстанцию в город Иксан, там и боритесь.
Юна все же волнуется. Да, она сделала все как надо, сняла с суда ответственность по максимуму, не оставив судье иных путей, кроме как принять ее точку зрения — дескать документы есть? Есть. На их основании и приму решение. Считаете, что документы — неверные? Ну вот их и обжалуйте. Если обжалуете и выиграете, принесете судебное решение о том, опровергающее их — вот тогда и приходите. Она намекнула судье на скандал в прессе, она указала на свою моральную правоту. И пусть суд не стал запрашивать финансовый отчет у господина Кима, но суд наверняка сделал выводы из его поведения. Что еще?
— У нас нет вопросов. — говорит адвокат той стороны, вставая. Юна недоуменно моргает. Они решили не задавать вопросы? Господин Дуонг наконец понял, что в отсутствии госпожи Пак задавать вопросы Юне бесполезно.
— Я хотел бы сказать, что все происходящее в настоящем процессе — это масштабная махинация. Злоупотребление правом и спекуляция правосудием. Нельзя допустить чтобы подобного рода действия поощрялись судебной системой нашей страны! — начал господин Дуонг и Юна — окончательно успокоилась. Эмоции… адвокаты говорят так эмоционально только тогда, когда у них нет твердых оснований, тогда, когда они проигрываю дело. Она села на скамью и наклонила голову вниз, чтобы судья не увидел, как она улыбнулась. Сидящая рядом Чон Джа — ободряюще сжала ее руку.
Самым трудным было сдержаться и не выкрикнуть что-то торжествующее в момент, когда судья огласил решение по делу. Просто — стоять и делать вид, что это для нее — обычный вторник, что ничего такого, что она всегда вот так стоит и слушает. Она стояла, сдерживая торжество и радость, вскипающие в груди, с каменным лицом, просто кивнув.
— … стороны имеют возможность обжаловать настоящее решение в установленном законом порядке. Решение будет готово в течении трех дней. На этом заседание объявляю закрытым. — заканчивает судья и негромко стучит молоточком по столу.
— Мы выиграли! — тихонечко шепчет ей Чон Джа с ликующим лицом.
— Тихо, — шипит на нее Юна: — ну-ка прекрати!
— Но… почему⁈ Мы же выиграли!
— Да потому… — Юна осекается. К ним подходит господин Дуонг, адвокат той стороны. Он кивает ей.
— Неплохо для первого раза. — говорит он: — И прямо-таки иезуитская тактика с преюдицией.
— Спасибо, Дуонг-ним! — склоняется она в поклоне.
— Это вам спасибо, госпожа Юн. — легко обозначает поклон он: — О такой лазейке я и не думал. Вы случайно не родственница тому самому Юну?
— Дочь. — признается она, выпрямившись.
— Вот как. Неудивительно. — кивает он.
— Господин Дуонг! — сзади рычит Ким: — поторопитесь! Нам нужно еще поговорить!
— Конечно, господин Ким. — адвокат еще раз кивает Юне: — Думаю мы еще увидимся. Начало… неплохое.
— Спасибо. — Юна смотрит вслед господину Дуонгу. Вот почему нельзя торжествовать в зале заседаний. Тут они все — профессионалы. Сегодня ты выиграл, завтра — у тебя выиграли. Если реагировать слишком эмоционально, то тебе будет трудно выстраивать отношения с коллегами. Этого не понять посторонним, но даже проигрывая, адвокат не испытывает ненависти по отношению к своему противнику. Это словно игра… и конечно есть те, кто выигрывает, есть те, кому завидуют и даже те, кого ненавидят, но показать это — потерять лицо. Господину Дуонгу было сейчас очень неприятно проиграть процесс вчерашней выпускнице, да еще и девушке. Но он преодолел себя и подошел пообщаться лично. Показав, что не испытывает неприязни.
— Не всегда можно выиграть, — говорит вслух Юна: — но начала и правда неплохое.
— Чего-то этот дядька подозрительно дружелюбен, — хмурится Чон Джа: — чего он? Он к тебе покатывает?
— Вот что, — поворачивается к ней Юна: — раз уж ты теперь в юридической сфере работаешь, то и этикет знать должна. Негласные правила между профессионалами.