— И… — он посмотрел в усталые глаза Минхо и вздохнул, признавая его правоту. В самом деле, не может же он сказать что это все просто выдумки Чон Джа и что они с ней даже не пара! Может у нее какие-то отношения и есть, но это со Старшим! А как такое Минхо объяснить?
— И ладно, — в конце концов говорит он вслух: — ладно. Замяли. Так что тогда? Когда ты планируешь нашу вылазку по злачным местам? А то я хотел со знакомым поговорить… может поможет.
— Как ты будешь готов. — отвечает Минхо: — Просто имей ввиду, что чем быстрее — тем лучше. Девчонки в таких салонах не то чтобы в курортных условиях проживают, сам понимаешь. Особенно те, кому податься некуда. У них там сразу же при салонах типа общаги, чтобы так сказать без перерыва от производства. Там же и спят, и едят, не выходя никуда… могут и среди ночи поднять, если клиенты пришли. Угнетающая обстановочка короче. Отвратительный оскал капитализма во всей своей красоте.
— А что с твоей знакомой случилось? Как она? С ней все в порядке? — осторожно спрашивает Бон Хва.
— Да что с ней станется? Меня ее сеструха попросила выручить, вот я взял биту и сходил… переругался с местными кангпхэ в хлам, конечно. Но ее вытащил. Я ж говорю, если сказать, что родственник — они сильно не бычат, не по понятиям это. А я сказал, что брат ее… хотя голову, конечно, тому быку зря пробил. До сих пор иногда икается… стараюсь там не ходить. Специально искать не будут, конечно, но при случае не преминут прессануть. — Минхо легкомысленно машет рукой: — Ну и ладно. Все равно я в тех краях нечастый гость.
— Ничего себе. — Бон Хва посмотрел на Минхо с невольным уважением. Этот человек будучи школьником противостоял местным кангпхэ! И даже не боится, что его теперь за углом пришлепнут.
— Ну а Лиза с тех пор у меня поселилась, — морщится Минхо: — и не желает домой ехать, в деревню. Она уже совершеннолетняя, устроилась работать в какой-то бутик и на права выучилась. Обещает, что как только курсы медсестер пройдет, так и съедет… — он вздыхает: — не выгонять же ее.
— А ты, я смотрю, тряпочка. — замечает Чон Джа: — Но мне это даже нравится. Такой брутальный на вид, а на самом деле цундере.
— При всем уважении, Чон Джа-нуна, цундере это вы. Думаете я не вижу, как вы на Бон Хва смотрите? Только строите из себя ледяную королеву.
— Так. Хватит. — Бон Хва поднимает ладонь и спорящие послушно замолкают и поворачиваются к нему. Он испытывает какое-то странное чувство нереальности происходящего. Что сейчас произошло? Он приказал и эти двое послушались? Оба — старше его, если Минхо — третьегодка старшей школы, то Чон Джа еще старше. И потом, Чон Джа никогда его не слушалась! Разве что Старшего. А что до Минхо, то если он кому скажет, что сам криминальный король школы, царь гарема послушался его… то никто не поверит.
Он сглотнул, увидев, что эти двое вопросительно смотрят на него. Ему нужно срочно что-то сказать! Как-то укрепить свой авторитет лидера!
— Тогда так, — говорит он стараясь держаться уверено и легко, хотя никакой уверенности не чувствовал вовсе: — я сегодня на работе спрошу дядюшку Вана, может он нам поможет. Чтобы не тянуть, как только он будет свободен — так и пойдем. Если он не сможет помочь… то я еще кое-кого попрошу.
— Не хочешь Босса из сорок четвертой попросить? — задает вопрос Минхо: — Ребята из его группировки говорят, что он к тебе хорошо относится. Правда сорок четвертым заплатить придется если что.
— Это не проблема. — Бон Хва вспоминает утренний дождь из купюр и Чон Джа, которая села на футоне, прикрываясь одеялом, усыпанная желтыми портретами художницы и поэтессы Син Саимдан, «Мудрой Матери и Хорошей Жены», достоинством в пятьдесят тысяч вон каждый.
— Так все-таки ты чеболь, а? Денег не считаешь. — Минхо гасит сигарету об бетонный поручень и бросает его в урну: — Ладно, не боись, никому не расскажу и денег взаймы просить не стану. У нас, черноногих, тоже своя гордость есть.
— Да не чеболь он. — морщится Чон Джа: — Только моей помощью деньги и зарабатывает, ей-богу. Если бы не я — последний хрен без соли доедал бы. Можно сказать на иждивении он у меня. У меня и… мистера Хайда.
— Так ты еше и альфонс? Чем больше о тебе узнаю, тем интереснее становится. Не зря мы с тобой решили подружиться. Кстати, слышал, что ты на вечеринку к Ла Рен собрался и Хана притащил… Скажи, как у тебя получилось? Хан же ее терпеть не может после того случая…
— Ох, — сказал Бон Хва: — ну вот. И здесь я попал как кот ногами в жир, да?
— Когда было по-другому? — пожимает плечами Чон Джа: — Ладно, на уроки ты уже опоздал, что поедем в офис?
— Мне все равно в школу нужно. С Тиеном встретиться.
— Ах, да. Твой хён, который мне кучу денег должен…
Глава 26
— И… ты чего в школу опаздываешь? — строго спрашивает у него госпожа Мэй, а он — стоит напротив и смотрит в пол. Пол хороший, качественный, аж блестит. Глаза поднимать совсем не хочется. Права, конечно же права госпожа Мэй Со Юн, нельзя в школу опаздывать, да вот только у него в последнее время такое ощущение, что он сам как Минхо, к которому Лиза очередную восторженную школьницу привела, — словно цирковой медведь на арене должен соответствовать и все тут. На моноцикле, по натянутому под куполом цирка тросу раскатывать туда и сюда, жонглируя зажжёнными факелами и заведенными бензопилами над бочками с порохом, стараясь одновременно улыбаться и выказывать всяческое уважение гербу частной школы имени Генерала, выкрикивая патриотические лозунги к вящей славе своего учебного заведения.
В общем, еще немного — и порвется Бон Хва. Вот просто пополам треснет и все. Посыплются вниз все эти зажженные факела и заведенные бензопилы, цирк загорится к такой-то матери, а он только на руинах будет потом сидеть и вдаль глядеть пустым взглядом. И кивать в такт — вот как сейчас кивает. Мэй Со Юн говорит, что школу нельзя пропускать — он кивает. Говорит, что у его года на носу квалификационный экзамен — он кивает. Говорит, что его оценки плавно покатились в направлении южного конца лошади, следующей на север — он слегка удивляется цветистости сравнения, но кивает. Говорит, что такими темпами он экзамен не сдаст, — он кивает. Говорит, что ему нужно репетитора нанять, но она же знает, что он нищеброд, — он кивает. Говорит, что эта его Су Хи тоже оценками не блещет и что они вдвоем — это просто гнойники на теле коллектива первого года обучения, — он кивает. Говорит, что она приняла решение, что теперь они все вместе будут собираться на квартире у Су Хи «как в прошлый раз» и она лично будет «вас двоих» подтягивать по всем предметам, потому что она — ответственная за обучение. Он снова кивает. А госпожа первый заместитель говорит, что иначе ну никак. И что она — не против всех этих ваших извращений, вернее — конечно же против, однако что поделать, если Бон Хва и Су Хи — такие пропащие. Они не виноваты, что их психика необратима покалечена и во взрослой жизни они смогут делать все, что захотят, но в школе это неприемлемо. Так что она и сама не хочет, но вынуждена будет за ними присматривать, потому как моральный облик студента частной школы имени Генерала Ли Сун Сина — это жупел чистоты и истины, развевающийся над хаосом и тьмой современного общества. Должны же быть хоть какие-то моральные ориентиры в этом мире и она позаботиться об этом. Вот сама лично и позаботится, потому как доверить это никому не сможет.
— Что⁈ — он перестал кивать, понимая, что только что где-то кивнул лишнего. Может даже пару раз. Мэй Со Юн хочет, чтобы они собирались на квартире у Су Хи и обучались под ее присмотром? Да у него при одной мысли об этом мурашки по коже, такие же как у Чон Джа при мысли о дядюшке Ване — с шоколадную конфету каждая. Он понимает, что из-за всей этой кутерьмы немного начал по учебе отставать, но ведь можно в школе заниматься! А дома у Су Хи… ведь там все и произошло! А потом… потом ничего и не было толком. И Су Хи обиделась. Или не обиделась? И вообще, как можно вот так — распоряжаться чужим домом? В конце концов Су Хи их в гости не приглашала… да и вряд ли пригласит после прошлого раза, когда Мэй сама по себе приперлась, а потом и Чон Джа с Юной завалились, развели бардак и шалман. Су Хи девушка стеснительная и добрая, ничего вслух не сказала, но наверняка подумала. Подумала, что этот Бон Хва — его пригласили, а он тут же кучу народа за собой привел. Неудобно как-то. А Юна — еще и пьяная пришла. И хихикала, глядя на них. А Чон Джа комментарии себе позволяла… разные. И как после такого ожидать приглашения в гости?
— Су Хи уже знает и полностью одобряет этот подход. Сегодня вечером и начнем. — ставит точку Мэй Со Юн, удовлетворенно глядя, как выпучиваются его глаза: — А если бы ты не опоздал, то знал бы об этом! Я с самого утра вас двоих вызывала! Она пришла, а тебя в школе нет. Ты что творишь, миччином⁈ Я его в состав Студсовета ввела, своими руками обозначила как своего «помощника по поручениям», а он мне тут вытворять начал! Хочешь авторитет Студсовета подорвать? Знаешь, что будет со школой, если авторитет Студсовета рухнет? Студенческий Совет — это единственное, что стоит между этим миром и анархией! Если никто не будет уважать Студсовет, то все начнут краситься, подрезать юбки, пить пиво из пакетов прямо в школе и окончательно перестанут учиться. Ты этого хочешь⁈ — госпожа Мэй метала громы и молнии, словно Зевс Громовержец с высоты своего Олимпа.
— И в мыслях не было! Это полностью моя вина, пожалуйста накажите меня как следует, госпожа первый заместитель! Не проявляйте ко мне снисхождения! С позором выкиньте из Студсовета! Такой как я не имеет права находится в Студсовете! — тут же находится он. Раньше, до того, как в его голове поселился Старший, он бы обязательно замялся и начал бы судорожно подыскивать слова, краснеть, бледнеть и блеять что-то нечленораздельное. Но сейчас он уже изрядно поднаторел в мысленных диалогах со Старшим. И пусть ему было далеко до своего старшего товарища и партнера по черепной коробке, но уж высказаться он уже не боялся. Есть такая тактика «Встречный Пал» называется. Старший рассказывал, что с лесными пожарами так и борются. Лесной пожар бесполезно тушить, его не потушишь, особенно если верхами идет воющая стена пламени, стремительная и безжалостная. Единственный способ — встречный пал. Самому зажечь лес, предприняв меры чтобы навстречу стене пламени шла другая стена. И тогда пожар съест все перед собой, пламя останется без пищи и умрет. Так и тут — на обвинительную речь следует реагировать с пылом и жаром, обвиняя себя и посыпая голову пеплом.