— Бездельники. — ворчит господин У: — сам справишься?
— Билеты уже купил. — отвечает худощавый: — вылетаю завтра.
— На месте глянь. — кивает господин У: — может этого менеджера уволить к чертям собачьим. Что еще?
Глава 12
Глава 11
Мэй Со Юн, примерная дочка семьи Мэй
У нее не было подруг. Вернее, конечно же — были те, кто считали себя ее подругами. Потому что приличная девочка из приличной семьи должна вести всем понятную и легко объяснимую жизнь, с такими же интересами, как и все другие. Если ты девочка — то это куклы и подружки, чаепития и пижамные вечеринки. Если ты девочка из приличной и богатой семьи — все то же самое, лишь с той разницей, что куклы становятся дорогими и от французских дизайнеров, чаепития происходят в самых дорогих заведениях или в собственном особняке, а пижамные вечеринки превращаются в непотребства наподобие того, что Ла Рен вытворяет.
Мэй Со Юн никогда не любила ни то, ни другое, ни третье. Ни куклы, ни чаепития с подругами, ни пижамные вечеринки. Наверное, поэтому у нее не было подруг. Вообще она была примерной девочкой, если взглянуть со стороны и странной девочкой — если бы кто-то сумел заглянуть ей в голову. В своей голове она не была богатой или успешной или уверенной в себе. В своей голове она оставалась все той же девочкой десяти лет, которую оставляли на хозяйстве за старшую, в те времена, когда у ее отца еще не было сети автосалонов по всей стране, а мама была вынуждена выходить в ночные смены официанткой. Ведь семья Мэй стала богатой не на пустом месте, семья Мэй всегда была вынуждена выкарабкиваться из финансовой ямы. У них не было ни стиральной машины, ни микроволновке, а одежду они всегда донашивали за своими двоюродными братьями и сестрами. И если к ужину на столе есть не только рис и кимчи, но и скажем жареная рыбка или кусочек свинины — то ужин считался роскошным. Мэй не была глупой девочкой и видела, как усердно работают их отец и мать. Видела какой ценой даются им деньги на еду, на аренду… но отец всегда находил способ побаловать ее и младших. Она видела усталое лицо мамы, которая выходила на смену в ночь, а днем — стирала и убиралась в доме, готовила еду… младшие этого не понимали. С восьми лет Мэй Со Юн помогала своей матери, полностью взяв на себя всю заботу по дому и уходу за младшими — братиком и сестренкой. Так что у нее не было времени на чаепития и подружек, она слишком рано стала солдатом бытового и семейного фронта.
Однако неожиданно для всех родственников, отец семейства Мэй — начал зарабатывать деньги. Его ставка на автосалоны окупилась, и он сумел заключить договора о дистрибуции практически со всеми крупными автомобильными корпорациями. Даже стать партнером. Как-то незаметно в доме появилась и стиральная машинка и микроволновка, а сама квартира — вдруг превратилась в свой особняк! Кто-то может сказать, что такое незаметно не проходит, но этот кто-то явно не помогал в переезде на новое место. Помыть на новом месте все полы, навести генеральную уборку, проветрить помещение, убраться и на старой квартире, потому что нельзя квартиру после себя грязной оставлять, запаковать вещи, чтобы ничего не потерялось, и грузчики ничего не сломали при переезде. Распаковать вещи, потому что младший Шан требует свою любимую игрушку и плачет вот уже два часа подряд. Запаковать обратно, потому что грузчики скоро приедут, а папа на работе, а мама в больнице. Распаковать вещи снова, потому что сестренка Мэйли никогда не будет жаловаться и плакать в отличие от Шана, но она же видит, как у нее губа дрожит из-за того, что ее зайчика закрыли в коробке. Еще бы вспомнить, где эта коробка. Сходить в магазин за готовыми обедами, потому что все уже запаковано и как готовить еду на кухне, если все запаковано? Распаковать кухонные принадлежности, потому что готовые обеды — дорогие и невкусные. Приготовить жаренную свинину и снова запаковать кухонные принадлежности. Уложить младшего Шана и Мэйли спать. Проконтролировать приезд грузчиков. Проконтролировать погрузку вещей. Разнять дерущихся Шана и Мэйли. Наконец водрузиться в автомобиль вместе с грузчиками и младшими. И все это — в десять лет. Папа так и продолжал пропадать на работе, потому что чем больше ты зарабатываешь денег — тем больше у тебя ответственности. А мама приболела, потому что перенапряглась. И снова весь дом, все бытовые вопросы, уход за детьми и их воспитание — легло на плечи Со Юн. Так она и выросла. Какие уж тут подруги?
Она не могла позволить себе расслабиться. Никогда. Шан и Мэйли — это была ее ответственность. Папа зарабатывал деньги, мама — приходила в себя и часто болела. Тетушка Анда иногда называла ее «маленькой хозяйкой большого дома» и предлагала не убиваться, а нанять слуг, в конце концов они же могут себе это позволить… но Со Юн прикидывала стоимость такой услуги, прикидывала в голове и мысленно ужасалась — на такие деньги вся их семья раньше жила месяц! Тогда тетушка Анда усмехалась и называла ее «маленькой старушкой». И Со Юн уже привыкла к этому. К тому, что сперва она должна накормить детей, проследить чтобы у них было сделано домашнее задание, чтобы Шан не опоздал на свою секцию, чтобы Мэйли — не витала в облаках и не ела слишком много сладкого, чтобы полы в доме были чистые, и чтобы к приходу папы на столе уже стоял вкусный и аппетитный ужин, приготовленный своими руками. Потому что мама снова поехала на лечебные горячие источники, поправлять здоровье и больше некому было это сделать.
Так что у Мэй Со Юн не было подруги. Потому что ей не хватало времени в сутках, ведь она не только — примерная дочка семьи Мэй, ответственная и старательная, прилежная и дисциплинированная. Она еще и первый заместитель главы Студенческого Совета. Эта должность вызывала у нее приятное тепло в груди. Быть признанной другими — это было приятно. В то же самое время она, наверное, многое отдала бы за то, чтобы у нее все-таки была подруга. Или друг.
Потому что тогда она смогла бы рассказать ей, поделиться тем, что с ней происходит. С теми открытиями, что она сделала… рассказать, что на самом деле Мэй Со Юн вовсе не та, за кого себя выдает. Рассказать как ей трудно сейчас, как трудно не сорваться и не набрать номер Су Хи, чтобы снова не оказаться в одном с ней помещении… беспомощной, ни на что не влияющей, наконец свободной от всего на свете — от постоянной ответственности, от напряжения внутри себя, от страха оказаться не такой, не соответствовать высокому статусу дочери своей семьи…
Ай! — острая боль обжигает ей руку и она — бросает нарезать овощи для ужина. Подносит левую руку к глазам. Какой глубокий порез, думает она и огорчается. Как же теперь ужин готовить, конечно, наверное, отец сегодня снова не придет, но ужин должен быть готов. Она отставляет черный керамический нож в сторону и придерживая левую руку другой (больно!) — делает два шага в сторону шкафа. Достает аптечку. Возится с маленькими замочками на аптечке, одной рукой неудобно, а тем временем кровь обильно течет из глубокого пореза, и она уже марает пол и стол своей кровью. Как же неудобно и больно… совсем другая боль. Та, боль, что причиняла ей Су Хи — словно бы залечивала ее душевные раны и была адресной. Словно шла из сердца. А эта боль… просто боль. Бесполезная. Неэффективная.
Дура — думает она, отвлеклась, не заметила, забыла про острый нож, неправильно положила руку, едва с ногтем не отрезала себе все… как теперь готовить? И как наконец эти дурацкие замки на аптечке открыть? На секунду в голове мелькает картинка, как она сидит тут на кухне одна и истекает кровью, так и не сумев открыть аптечку одной рукой, кто такие замки на аптечках делает?
Кровь тем временем накапливается у нее в ладони, капает на колени, она в панике оглядывается… ей бы салфетки, она же все сейчас тут в крови изгваздает, а ей ужин нужно готовить и… кто-то забирает аптечку у нее из рук. Щелкает замок. Ей в руку вкладывают несколько салфеток, которые тут же пропитываются красным цветом.
— Сперва нужно кровь остановить. — говорит Мэйли, ее младшая сестренка: — я знаю, мама мне в тот раз показывала. Сейчас… — она прижимает салфетки к порезу: — остановится, а потом уже я тебя забинтую. И как ты умудрилась себя порезать?
— Ты уроки сделала? — спрашивает ее Со Юн: — у тебя завтра тест по математике. Я твою спортивную форму в стиралку загрузила, не забудь ее вынуть оттуда. Ты же сегодня вместе с подругами в бассейн собралась? Я тебе там сумку собрала, там все — лекарства твои против аллергии, влажные салфетки, полотенца и два купальника. Один более открытый, на всякий случай, если вдруг захочешь. И один такой черный, сплошной. А еще два сладких батончика с протеином, наверняка ведь устанете там.
— Да, да. — закатывает глаза Мэйли и осматривает ее руку: — как скажешь мамочка Со. Давай лучше я тебя бинтом замотаю. То есть твою руку.
— У тебя завтра тест по математике, а послезавтра — школьная экскурсия. Я спрашивала у вашей учительницы, там вас кормить будут на склоне горы, что-то вроде пикника. Но еще все с собой принесут еду, но ты будь очень внимательна. Сейчас повсюду эти орехи могут быть, даже в кетчупе, представляешь? И я тебе одежду потеплее соберу, специально заказала доставку термобелья и термосов для походов. Ботинки для горных пеших походов и…
— Господи, да мы всего лишь за город скатаемся на автобусе. — качает головой Мэйли, заматывая ее руку бинтом вместе с салфетками, да так, что вместо руки у Со Юн теперь была одна белая культя.
— Что ты делаешь? И как я теперь буду ужин готовить? — задает вопрос Со Юн, глядя на плоды усилий ее младшей сестренки.
— Никак. — пожимает плечами та: — ужин буду готовить я.
— У тебя же аллергия! И уроки! Завтра тест…
— По математике. Помню. Ты мне уже раз десять говорила. — Мэйли завязывает бинт и отступает на шаг, любуясь своим творением: — это предварительно. Кровь остановится, я тебе удобную повязку соображу. А пока… — она поворачивается к столу и берет в руки нож: — плохой нож. Как ты посмел поранить старшую сестренку. Со Юн? — она кладет его на деревянную доску, прижимая плоскостью клинка, надавливает ладонью и… хруст!