— Цо!!?
— Улики, говорю, где у вас, святой пан? — раздельно, как глухому проговорил толстый десятник. И продолжил лекцию по криминалистике. — К вещным уликам, согласно инструкции относятся: записи, сделанные собственноручно злоумышленником, следы обуви, взлома замков и дверных петель, личные вещи, оставленные на месте произошедшего преступления. Там у нас все уже продумано за преступника. Он только замышляет, а мы уже начинаем действовать!
— Цо!!? — взревел любитель кошек, — цо за глупство? Где мои кошки?
— Вот именно это мы и должны установить, пан, — примирительно прогудел пан Вуху. — Но на основании твердых улик. Твердая улика, святой отец, непреодолимое доказательство.
— Непреодолимое? — чуть тише уточнил священник. — Цо то есь?
— Улики, которые приведут к злочинцу, ваша святость. Нйеодпартий довод! Используемый, к слову, ведущими мировыми практиками расследований. Попередовой методики.
— Какие улики? Если я не знаю какие улики? — сдался собеседник и плачущим голосом продолжил. — Три кошки у меня было вчера вечером, пан десятник. Я вышел поужинать. Мои милые кошечки тут оставались. Мира, Кицуня и Оскар. Оскар победитель выставки в Варшаве, пан. Семь наград, понимаете? Семь! Комиссионно выданные! Все три тутай сидело. Когда я вернулся, их не было. В клетке пусто, извольте поглядеть.
Откинув кусок ткани, безутешный прелат продемонстрировал пустую дорожную переноску. Посмотрев в нее жандарм задумчиво сунул палец в миску с водой. Чахоточный зимний свет, проникая сквозь окна являл очевидное.
— Пусто, пан ксендз. И что мы наблюдаем, на примере этой улики? А видим мы полное отсутствие чего-либо.
— Яко земли до Творения, ниц нема, — прошелестел расстроенный собеседник. — Теперь вы понимаете, пан жандарм? Вечером они сидели, а сейчас их нет.
— Загадочно! — авторитетно подтвердил толстый десятник и обошел клетку по кругу, — в высшей степени загадочное происшествие, святой отец. Такое случается, знаете ли. Тут у нас третьего году у одного солидного пана все имущество пропало. Он его в заклад поставил кассе взаимопомощи. Так, никаких улик, представляете? Дом у него пропал, конюшня, мельница и угодья в три версты. Из кассы приезжали, что-то искали. Так и не нашли ничего. А все почему, пан ксендз?
— Почему? — глупо спросил прелат.
— Потому что не по инструкции и ненаучному подходу, — пояснил пан Вуху, — для начала надо было найти улик, а потом составить общую картину злодеяния. Треба пошукати каких улик, иначе наше расследование с места не двинется, понимаете? Может они вышли погулять? До свежего воздуху. Так, клеть мы вашу осмотрели. Есть у вас есче улики?
Предьявленные три кучки кошачьего кала, он обследовал с самым серьезным видом. Несколько наклонившись для лучшего обзора. Затем нахмурился в глубокой задумчивости.
— То нужно отправить на анализ, для установления причастности. Може это не ваши кошечки, святый пан, може это местные, как считаете? На вид сможете определить, не?
В ответ, его собеседник поднял очи в гору и забормотал слова молитвы. Анализа улик так и не провели, а расследование таинственного исчезновения не было доведено до конца. Единственными его результатами было то, что хитрый Вейка неделю прятался в Веселой горе, сам же десятник сочинил доклад в жандармское управление, в котором предлагал усилить внимание к уликам при расследовании исчезновения кошек и прочей домашней скотины. К нему он аккуратно приложил собранные образцы.
Слушая это, пан Бенедикт обхватил голову руками, мир разваливался под ним на куски. Ему хотелось, чтобы Господь прямо сейчас услышал пани Вахорову и испепелил бы ее и ее грехи. Все и сразу. О своей судьбе отважный отец Крысик в тот момент даже не думал.
Закончив повествование, собеседница сменила тему беседы.
— Вы, эт самое, святой отец, если по приказу посланный, вы обращайтесь, уже больно вы хорошо грехи мои отпускаете. Прямо легко так-то! Мы вам такую справку соорудим, что вас ни в один поход больше не возьмут. Самую что ни на есть твердую. Еще пособие вам назначат, как инвалиду, — предложила бабка, и завозилась в темной кабинке, как наседка на яйцах, — я вот всем расскажу, какой вы умный. Соседке расскажу обязательно, пани Бежинской. Я сознательная, вижу сразу святого человека. Прямо чуяло сердце, вот вижу, как вы идете, и прямо благодатью от вас так и прет. И грусть вашу сразу почувствовала, я грусть сразу чую. Хотите, мыльца вам дам? Хорошее мыльце, помыться самое то с дороги.
Подумав про мыло, ксендз вздрогнул и что-то пролепетал, мучительно вспоминая формулу, отпускающую грехи. Все прошло наперекосяк. Городские грехи никак не хотели отпускаться. Повиснув тяжелым грузом на тихой душе отца Крысика. Ему хотелось поскорей закончить исповедь и отправится назад, под защиту брони «Генерала Довбора». Туда, где Город не смог бы его нагнать. На жесткую койку в вонючем отсеке.
Вместо этого он поежился и забормотал слова молитвы. Долг перед Господом придавал ему сил. Потрясенный исповедью вместо отпущения грехов святой отец читал «Верую»:
— Кредо ин унум Дэум, Патрем омнипотентэм факторам цели эт терре, визибилиум омниум эт инвизибилиум.
Эт ин унум Доминум Йезум Христум, ФИлиум Жэи унигеитум, эт экс Патре натум анте омния секуля. Дэум де Дэо, люмен де люмине, Дэум верум дэ Дэо вера генитум, нон фактум консубстаниалем Патри, — сам Сатана плясал перед глазами пана Крысика, он закашлялся, а потом собрался и продолжил. — Кви проптер нос оминэс эт проптер нострам….
Бабка вслушивалась в его бурчание, чтобы не опоздать с финальным «Аминь».
Ленивое солнце ползало по храму, влезая лучами в слепящую пудру инея, который осыпался под вороньими лапами. Было холодно и изо рта ксендза вместе со словами молитвы выходил пар. Ему казалось, что в этом мерзком месте из него потихоньку вылетает душа.
— Отпускаю тебе твои прегрешения, дочь моя, во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь, — произнес он и осенил бледное как блин лицо в окошке конфессионала крестным знамением. Ему показалось, что при этом с пальцев в бабку ударила небольшая молния.
— Аминь, — произнесла обрадованная Вахорова. Откинув грязный бархат, она выбралась из своей кабинки и ждала, пока святой отец наденет шляпу и найдет зонтик. Тот шарился в потемках, попадая пальцами в вороньи подарки, еле сдерживаясь, чтобы не чертыхнуться в святом доме. Зонтик закатился под лавку и все никак не попадал под руку. Собрав, наконец, все необходимое раскрасневшийся пан Крысик появился перед довольной бабкой, дав себе слово больше никого в Городе не исповедовать. Никогда! Приложившись к руке патера, Вахорова проводила его к «Генералу Довбору».
Они брели по улицам Города думая каждый о своем: ксендз размышлял о том, какого дурака он свалял, отправившись в поход бросив маленький домик с большим курятником. А бабка напряженно вспоминала во всех ли грехах она исповедалась и стоило ли рассказать о позолоченной дароносице, которую украла в костеле в начале декабря.
У открытого люка она невинно поинтересовалась у ксендза.
— Завтра на месте будете, святой отец? Никуда не уедете же? То плохо у нас последнее время со святостью. Святости вообще не стало, эт самое, зовсим. Грехом этим обросли, как бродяги грязью, не продохнуть чего-то. Не исповедовались давно все. С того времени, как оба ксендза наших утекли.
— Да-да, дочь моя. Буду здесь, если никуда не уеду, — рассеяно и неопределенно протянул пан Крысик и юркнул в смердящую безопасность бронепоезда. Сердце его забилось ровнее. Он подумал, что только что совершил самый богоугодный и героический поступок в своей жизни. Спас еще одну заблудшую душу и направили ее по правильному пути. Порадовавшись этому обстоятельству, отважный пастырь даже кивнул скучающему репортеру, чего раньше не делал никогда. Увидев этот знак внимания Дюбрен удивленно приподнял бровь, а потом вернулся к книге, которую читал. Решив про себя, что падре в конце концов сошел с ума.
Но если бы отец Бенедикт знал бабку ранее, то в жизни бы не дал столь опрометчивого обещания. Потому что наутро у перрона Городской станции толклось с полдюжины ее знакомых, соседок и своячениц. Они квохтали как любимые куры прелата и напирали на охрану. Разбуженный голосами, все еще больной ротмистр вытолкал к ним на растерзание пана Крысика и приказал часовым отогнать гражданских от броневика. Из открытого люка за творившейся суетой наблюдал хохочущий Дюбрен.
— Доминэ вобискум, святой отец! — издевательски крикнул он и отсалютовал пану Бенедикту зажженной папироской. — Будите у этих саваже духовность, будите! Что там у них на завтрак сегодня? Я вам скажу, ваша святость! У них в меню сегодня старенький пеер. Не Бог весть какое блюдо. Постарайтесь остаться в живых, мой вам совет, дружище!
В ответ падре состроил кислое лицо и побрел в сторону костела, окруженный прихожанками. Во главе процессии шагала воинственная бабка Вахорова, которой для полноты картины, не хватало только хоругви и красных крестов на спине. Понурый святой отец боязливо семенил подле нее как пленный сарацин. На повороте этот своеобразный крестовый поход чуть разминулся с двумя конвойными, сопровождавшими пана Штычку, арестованного на этот раз в «Центре польской мысли». Тот вернулся туда за зубом комиссара Певзнера. Ответственный музыкант подозревал, что столь ценный предмет могут похитить. Мало ли что может понадобится человеку во всеобщей неразберихе? Может, и на зуб нашлись бы охотники?
Глава 36. Возьмем, к примеру, мух и навоз…
Вооруженный супницей отставной пехотинец вошел в бывший полицейский участок, где и был задержан разочарованным рядовым Побуркой, забравшимся в заведение в поисках водки. Самого Побурку привлекло затертое слово «Музей», скромно написанное мелом на стене. Прочитав его, он припомнил о техническом музее в Путятино, где добыл две фляжки спирта, разведенного с канифолью. Зловонючая жидкость была незамедлительно употреблена.
Помучившись желудком три дня жолнеж мудро рассудил, что густой еловый выхлоп меньшее зло при полном отсутствии конкуренции со стороны товарищей. Которые также рыскали по пустым окрестностям в поисках еды и выпивки. После Путятино были Мухавец, не принесший абсолютно ничего, Ратно и Замшаны, в котором он к своему восторгу обнаружил «Музей естествознания», образованный местным старичком — любителем. Пить спирт из образцов двухголовых мышей и ящериц Побурка аристократично побрезговал, зато отнял у престарелого энтузиаста запасы спиртного, заготовленные впрок. Непонятную тягу к науке хитрец объяснял общим интересом к прогрессу, выражаясь большей частью непечатно.