Вигге был развязан, траурный платок Уны валялся в углу.
Зять и тесть сидели напротив друг друга за столом, меж ними дымилась горячая медовуха. Вместе с Бьерном пришел и глава, все еще сердитый отказом Бель.
— Забери Льот, — сказал Бьерн, едва заметно дернув плечом при виде сына. Здороваться он счел излишним.
Вигге недовольно скривился.
— По слухам, это сущее чудовище, а не младенец, — ответил он.
— Это чудовище — твоя дочь. И она вот-вот убьет Сангррид.
Мужчины замолчали, не зная, как убедить друг друга.
— Мы отдадим её морю, — сказал Вигге. — Мы должны принести жертву, чтобы оно стало добрее к нам.
От такого решения все вздрогнули, а Бель, кормящая Йорди из рожка, пролила молоко себе на платье.
Ари оглянулся на Джо, ожидая, что он заступится за Льот. Джо всегда ценил человеческую жизнь больше других. Но лекарь продолжал молчать.
21
Море ласковым теленком играло с солнцем.
Льот была тяжелее, чем Йорди, крутилась у Ари на руках, и он уже несколько раз едва не выронил её.
А если бы и выронил — что означало бы несколько ушибов для девочки, которую собирались принести в жертву?
И даже Сангррид отдала её — с проклятиями и слезами, но отдала.
Ари ни за что бы не отдал Йорди, а Сангррид дочь отдала.
Ради благополучия их всех.
Только стянула с себя все охранные амулеты, которые Ари снял когда-то с мертвой Торве, засунула их в карманы брата. У Сангррид были белые, ослепшие от горя глаза.
— Море должно простить нас, — напутствовал Ари глава, — кроме тебя некому этого сделать.
— Бель? — спросил тогда Ари.
Но она отвернулась.
И накатило какое-то отупение.
Стало всё равно, куда идти и что делать.
И вот — он стоял на берегу моря с Льот на руках, и не было сейчас в его голове ни одной мысли, а в сердце — ни одного чувства, за которые можно было бы зацепиться.
— Торве, — позвал Ари едва слышно, — Уна! Рута…
Вряд ли его могла услышать старуха-призрак, она редко появлялась среди бела дня, вряд ли его могла услышать мертвая Уна и уж тем более ведунья с востока, и не было в этом мире никого, кто мог бы сказать, как правильно поступить.
Льот в очередной раз извернулась и вцепилась крепкими крупными зубами в его плечо. От боли всё вокруг заволокло красным.
Тогда Ари привязал к себе Льот, как привязывал всегда Йорди, она крутилась и вырывалась, не по-детски сильная, злая. Ари весь обругался, девчонка повисла криво, но крепко. И пошел вперед. Вода обхватила ноги — ледяная, острая.
— Ты слышишь меня? — крикнул Ари. Злость и отчаяние придали ему сил. — Ты слышишь меня, чокнутая Уна, вечная вдова?
Он вошел в море еще дальше, уже по пояс, а потом и по грудь. Далеко с берега раздался женский крик.
Льот от изумления притихла, но Ари знал, что она не ощущает холода, и что ей не причинит вреда эта прогулка. Он грел своим теплом умирающую Ауд и едва живого Йорди, и Льот отогреет тоже.
— Все эти люди, которые ненавидели тебя, чокнутая Уна, которые избивали тебя… Ты знаешь, как я их ненавижу. Как я ненавижу вечный холод и вечный голод, но еще больше — эту вечную злобу. И Льот полна ею по самую макушку. Сама земля рождает таких, как мы — собравших в себя всю ненависть, все отчаяние, весь страх, все болезни. Только Льот отдала немощь брату, себе оставив всё остальное. Не шаманы, не женщины, не колдуны — сама земля сделала нас такими. Скудная, промерзлая, уставшая от бесконечных напастей.
Ему показалось, что в мерцании воды что-то мелькнуло, похожее на крупную рыбу.
От холода немели щиколотки, замедлялось сердце.
— Я могу понять, почему ты злишься, Уна, потому что сам злюсь с рождения. Мне казалось, — он облизнул губы, — мне казалось, что Бель что-то изменит, но она такая же, как и другие. Как все вы, женщины… Уна, ты всегда хотела ребенка, но этого — не получишь.
— Не ребенка, так мужа, — шепнул в его голове скорбный женский голос.
— Да, — ответил Ари, — ты всегда была повернута на мужьях. Но я слишком молод и слишком слаб, чтобы ты хотела меня.
— Найди мне сильного и смелого.
— Обойдешься. Море забрало немало рыбаков и воинов, поищи среди них.
— Что же ты дашь мне?
— Только то, чего у нас с Льот с избытком. Забирай, Уна. Забирай всё.
Взметнулась волна, окатывая Ари с головой, он лишь успел прикрыть руками лицо ребенка. Холод пронзил его всего, но боли не было.
Ему показалось, что кто-то с силой вырвал из его груди ледяной меч, который торчал там всегда.
Ярость, придававшая сил, исчезла. Ноги подкосились. Ари ощутил приближение обморока и впервые по-настоящему испугался. Только не так, не с привязанной к нему — намертво — Льот.
Гул в ушах нарастал, Ари нырнул, захлебнулся, забарахтался в воде, рядом плеснуло, и он едва различил — сквозь наступающую темноту и разъедающую глаза соленную воду — весло, а потом и лодку.
— Сюда, — сказала старуха Торве, наклоняясь к нему. Она поймала его руку и сильно потянула вверх, молодая и крепкая, единственная женщина, которая выходила в море.
Ари свалился на спину на дне лодки, блаженно закашлялся, нащупал на бедре короткий нож и отрезал махры, которые привязывали к нему Льот. Это было глупо, потому что девочка немедленно заплакала — пронзительно и громко. Но Ари слишком напугался, что утянет её за собой на дно.
— Вот отродье, — сказала Торве, работая веслами. — Держи её при себе, Ари. Ты же понимаешь, что мы с лодкой долго не протянем.
Ари сел, взял Льот себе на колени. Берег был совсем близко, не так далеко Ари успел отойти, и Торве хватило несколько взмахов веслами.
— Отдай мне амулеты, — велела она. — Отпусти меня. Больше я тебе не понадоблюсь. Теперь всё будет хорошо, Ари.
Он протянул Торве то, что она просила, и как только её рука коснулась амулетов, Торви начала стремительно стареть и становиться все более прозрачной. Лодка тоже растворялась под Ари, и вскоре он уже нащупал ногами дно.
На берегу его ждала Рута, ведунья с востока.
— Давай сюда девчонку, простудишь её, ирод, — сердито сказала она, замахала шалями и прочим тряпьем, укутывая малышку. — Славная мне вырастет замена, уж я научу её своему мастерству.
— Скажи Сангррид, что больше ей нечего бояться. Все плохое, что было в Льот, унесло с собой море.
— Да уж вижу, — ворчливо ответила Рута и швырнула Ари шерстяную накидку.
Он сел на теплые, нагретые солнцем камни, завернулся в тепло. Смотрел, как блестит яркими бликами море.
В груди образовалась пустота размером с кулак, и что туда положить, Ари понятия не имел.
Он сделал то, чего ждала от него всё это время Бель. То, ради чего она приехала сюда. То, для чего и был нужен.
Раздались шаркающие шаги, и рядом сел Джо.
— Хорошо, — сказал он, — тепло.
— Она ушла? — спросил его Ари, и что-то горячее обожгло его глаза. Слезы.
— Её испытание завершено. Забавно, правда? Бель ожидала чего-то большого, грома и молний, землетрясения, падения камней. А тут просто — мальчишка. Мальчишка, который отказался бросить камень в Уну и который отказался отдать ребенка морю. Ничего выдающегося. Так, сходил, покупался. Даже неинтересно.
— И что же дальше?
— Обычная жизнь, — пожал плечами Джо. — Глава найдет себе новую жену, Сангррид уедет с Вигге и Йорди заберет, имей в виду. Ньялль будет защищать свою дуру-жену, Ауд окончательно поправится, а твой брат — смотри, паруса — возвращается. Твой отец закатит большой пир, Ари, и, как знать, не убьют ли Вальгард и Снув друг друга.
— А я? — спросил Ари и лег, прижавшись щекой к камням. В ушах немедленно стало слышно море.
— А ты повзрослеешь.
Эпилог.
Целая ванна горячей воды с пеной. Никакой соли — хватит мне этой соли до конца моих дней. Да и рыбу я, конечно, больше в рот не возьму. Я целую неделю каждый день принимала по ванне, отогревая все свои промерзшие косточки. Отогреваясь сама. И никак у меня не получалось согреться. Словно холод тек по моим венам вместо крови.
Муж встретил меня неласково, но мирно. Кто старое помянет, тот и развод получит. Разводиться мужу не хотелось — я была хорошая жена, к тому же при деньгах. Да и кто еще его, игрока-бездельника, кроме меня, пельменями кормить будет.
Салоны красоты, шопинг, солярии и золотые нити под кожу — боже, как я старалась.
Но ничего не помогало. Холод не уходил.
Словно в моей груди образовалась дыра размером с кулак, и нечего было туда положить.
Я влила в свое горло еще горячего глинтвейна и заплакала от отчаяния, но даже мои слезы были прохладными.
Ну когда же я наконец согреюсь!
К рассвету стало понятно, что здесь — никогда. Здесь, в моем чудесном, прекрасном мире, с центральным отоплением, с вкусной едой, с легкими буднями — здесь я замерзну насмерть, и ничего мне уже не поможет.
Продолжая давиться слезами — несправедливо и глупо, ну как же глупо — я прокралась в кабинет к мужу. Достала из ящика стола игральные фишки и прицелилась поточнее.
Ари, хромая, шел домой. Чертова нога все время подворачивалась, и он ругался сквозь зубы. Он же говорил Ньяллю, что охотник из него так себе! И, словно в доказательство, провалился в собственную ловушку, которую копал чертову дюжину дней.
Физический труд никогда не был сильной стороной Ари.
Впрочем, других достоинств тоже было негусто.
— Ари, — его нагнала Ауд, — да стой ты, бешеный! Еле ковыляешь ведь.
— Не подходи ко мне, — предупредил Ари, — я вообще никого из вашего семейства видеть не могу. Тем более — не женюсь на Асте. Никогда. Ни за что. Я лучше Вальгарду отдамся.
— Дурак, — засмеялась Ауд, — я не поэтому. Подумаешь, предложила один раз после браги! На вот, отец передал тебе сыра.
— Отстань от меня.
— Ари, характер у тебя все-таки поганый, — покачала головой Ауд, — но тебя глава просил зайти — у него внук болеет.
— Да ничего он не болеет! Сопли и без меня вылечат.