— Смерть, прикрой!
— Я пытаюсь! — крикнула Рита и перехватила козла поудобней. — Я не могу сосредоточиться! Он постоянно дрыгается!
— Бееее-ее!
— Стеклова! Осторожно!
Рёв и крики, судорожная паника и неразбериха. Брызги крови и сполохи магических техник; самая мякушка битвы не на жизнь, а на смерть.
Более остальных отличилась Ромашка. Наконец-таки совладав со своим внутренним зверем и перехватив управление, оборотнесса впала в ярость и косила пауков буквально пачками. Рвала, драла, кусала, прыгала по трупам, но…
У её режима берсерка была и обратная сторона медали.
А заключалась она в том, что Ромашка сагрила на себя свою собственную толпу, по численности почти такую же, с какой боролись все остальные альтушки, и потому раз за разом пропускала ядовитые укусы. Так что всё внимание и все силы целительницы Фонвизиной сейчас были сосредоточены на ней.
Кое-как справляясь с брыкающимся козлом, Смертина умудрялась поддерживать альтернативную жизнь сразу аж в двух паучатах, которые примкнули к девушкам и теперь держались в авангарде.
Усиленная духами Шама работала кастетами за двоих, а вот от Стекловой напротив толку было мало. Казалось бы, друид на природе должен показать себя на отлично, ан-нет. Мёртвый, придушенный лес угнетал её силу и не давал раскрыться.
Ну а Дольче…
Дольче среди сухостоя и паутины вообще была бомбой замедленного действия.
— Ёпт! — крикнула девушка, когда очередной залп огня на эмоциях вышел более обильным, чем ей бы того хотелось. — Девчонки, дело плохо!
Дорожка огня пробежала по паутине, будто по газону с тополиным пухом. Слабый обезвоженный подлесок занялся моментально. У пожара не было очага, он начался сразу и везде; а едкий дым от павшей листвы тут же защипал глаза.
— А-а-а-ай! Твою мать!
То ли от внезапного жара, а то ли потому, что подошло время, последняя часть паучьей кладки начала стремительно вылупляться. Монстры получили подкрепление.
Не прошло и минуты, как новая волна пауков взяла группу «Альта» в плотное кольцо. Ну а Ромашка так вообще рухнула без сил и оказалась погребена под копошащимися телами членистоногих. В живых она оставалась сугубо благодаря помощи рыжей целительницы.
— Сходили за козликом! — прорычала Шама, делая очередной шаг назад.
— Девки! — сквозь удушающий кашель крикнула Стекловата. — Для меня было честью…
— Заткнись!
— … было честью служить с вами…
— Отойди! — крикнула Дольче, и буквально за шкирку отбросила Таню с передовой. — Закройте глаза!
А затем шарахнула по площади, вложив все свои силы в один мощный, жаркий, но — увы! — последний залп огня. Осторожничать больше ни к чему. Сгорел сарай, гори и хата; пожар и так уже везде.
— Оля, что нам делать⁈ — по бледному лицу Смерти покатились слёзы. — Оля, я боюсь!
И тут…
— УЭЭ-ЭЭЭ-ЭЭЭЭ!!!
Казалось, этого рёва испугался даже сам огонь, и язычки пламени решили, что надо бы вести себя чуть сдержанней.
Ещё пара секунд, и — БАХ! — будто ударная волна от взрыва по лесу прокатилась чудовищная доза чистейшей, сырой энергии. Огонь потух, дым сдуло, а вся популяция монстров попадала на землю; кто просто упал набок, а кого и на спину перевернуло.
Что характерно, альтушек волна не задела никак.
Затем ещё раз:
— УЭЭ-ЭЭ-ЭЭЭЭЭ!!! — и из чащи появился Василий Иванович.
Суровый, сосредоточенный и почему-то верхом на медведе.
— Уэ-э-э-э!!! — Миша со всей дури врезался в толпу пауков, которая прикопала под собой Ромашку, и принялся наотмашь орудовать когтистыми лапами.
Василий Иванович тем временем спрыгнул, схватил первого попавшегося монстра и…
— Дичь какая, — выдохнула Фонвизина.
…похрустывая хитином, сформовал паука в идеальный шар. Затем под завязку накачал его энергией — тварь аж светиться начала — размахнулся на манер игрока в боулинг и запустил монстра в направлении матери.
— Ах-ха-ха! — наконец-то откашлявшись, расхохоталась Стекловата. — Спаслись!
— Он… он что? — задумчиво глядя на Скуфа, спросила Фонвизина. — Он с сырой магией работает, что ли⁈
Василий Иванович тем временем пошёл на разгон. Широким шагом — будто вот-вот собирается прыгнуть в длину — он нёсся в направлении паучихи.
Всякая тварь, что посмела прыгнуть ему наперерез, тут же отлетала в сторону, будто от разряда током. Техника, которую сейчас применял Василий Иванович, была мягко говоря… расточительной. Да и не техникой вовсе; это было просто какое-то издевательство над всеми правилами и канонами магии.
— Э-э-э-эээх! — крикнул Скуф, хорошенечко размахнулся и прыгнул на паучиху.
Всё закончилось уже спустя минуту.
— Уэ-э-э? — Миша уже который раз тщательно обнюхивал Ромашку и всё никак не мог понять, что это за зверь такой. — Уэ?
Девки молча стояли среди паучьих трупов и следили за тем, как Скуф направлялся в их сторону. Страх? Стыд? Замешательство? По правде говоря, всего по чуть-чуть. Закалённая дисциплиной Стекловата и неврастеничка Смерть — все уже понимали, что выговора им не избежать.
Однако:
— Умнички! — расплылся в улыбке Василий Иванович и рукавом утёр кровь с лица. — Горжусь! — а потом подошёл к Смертиной и потрепал козла за бороду.
— Бе-е-е-е! — скотина недовольно отдёрнула морду.
— Погнали! — сказал Скуф и зашагал по тропе в сторону дома. — Как вернёмся, попрошу Кузьмича заказать вам душевую кабину! Не обещаю, что привезут сегодня, но вдруг⁈
В тени акации, так, чтобы его не высветил оранжевый свет фонарей, Иван Хельсин стоял прямо напротив бывшего участка Алексея Чего.
Сквозь забор он наблюдал за тем, как шесть молодых звонких девчонок накрывают на стол в беседке и беззаботно ржут о чём-то своём. Наблюдал и думал.
Кто?
Кто из них? За чьей милой мордашкой скрывается зубастая морда чудовища?
В том, что монстром был кто-то из них, Хельсин не сомневался. Зачарованный серебряный меч не мог ошибаться; он просто не умеет врать. И там, на поляне, во время встречи с девушками, Иван отчётливо почувствовал его дрожь. Пускай оружие и лежало в чехле от гитары, но в тот момент оно вибрировало, как сумасшедшее.
А это значит то, что значит.
Догадаться совсем несложно.
Почему он не начал действовать прямо тогда? Всё просто. Принципы. Твёрдые убеждения. Кодекс поведения, если хотите. Если бы Иван Хельсин спровоцировал оборотня сразу, и кто-нибудь из невинных при этом погиб, он бы не смог простить себя за это.
Да и его работодатель, серьёзный фармацевтический клан Иванов-Нобель, не погладил бы своего охотника по головке за ненужные жертвы.
«Что за беспринципная тварь — оборотень! — со злостью подумал Иван. — Самое худшее из возможных зол! Скрывается под видом обычного человека, маскируется, водит за нос… и всё для чего? Для того, чтобы в подходящий момент показать своё истинное лицо и убить их всех».
— Бедные девочки, — еле слышно прошептал Ваня. — Но ничего, мои хорошие. Не бойтесь. Я вас спасу…
Глава 10
Граф Антон Борисович Кочетков был очень неоднозначной личностью. Кто-то скажет «эксцентричный», а другой поспорит и, скорей, назовёт его «мерзким ублюдком».
Дуальность как она есть. Никаких полутонов, ничего «средненького».
А дело тут в том, что граф завсегда делил людей на два типа: просителей и тех, у кого просит он сам. И никогда не забывал, с кем имеет дело в данный момент. Так что на встрече с нужными людьми Кочетков был само обаяние, остроумие и этикет; являлся вовремя и был опрятен. Гладковыбритый, пахучий, так ещё и с бутоньеркой полевых цветов.
А вот с просителями…
Утрировано, конечно, но просителя граф мог принять, сидя на унитазе, и не увидел бы в этом ничего зазорного. «Кому действительно надо, тот и не такое стерпит», — считал он.
Так что Малёваному и Бубнову ещё повезло. На встрече с ними граф просто ел. Ел и подчёркнуто не делился.
Дело было в рабочем кабинете Кочеткова: тёмные обои с вензелями, свежий деревянный паркет, книги в богатых кожаных переплётах на стеллажах и, конечно же, портрет Императора. Всё же Антон был не только граф, но и чиновник, а чиновнику положено.
Перед Кочетковым стояла здоровенная тарелища со свиными рёбрышками. Руки графа были уделаны в соусе, а губы блестели от жира. Плюс к этому он периодически жестикулировал обглоданными костями.
— А мне-то? — вот и сейчас он указал косточкой на себя. — Мне-то какая выгода в том, чтобы вам помогать?
Ах, да! Ещё немного описательства. Даром что маг, выглядел граф Кочетков не очень. Различить его и ожиревшего шимпанзе можно было лишь экспериментальным путём, и то не всегда.
— Я думаю, такой человек, как вы, Антон Борисович, свою выгоду найдёт везде…
Малёваный о замашках своего покровителя знал очень хорошо и потому пресмыкался изо всех сил. А вот Бубнову всё это было в новинку. Так что Толя Берсерк сейчас просто молчал, слушал и переводил взгляд с барона на графа, с графа на барона и обратно. Смотрел при этом, как выдра, которая в один прекрасный день пришла на родное озеро и обнаружила, что оно пересохло.
— … и ещё я думаю, — продолжил Малёваный, — что мы, несмотря ни на что, сможем что-нибудь придумать.
— Придумываю тут я, — граф кинул кость в тарелку и взялся за новое ребро.
Укусил.
Пожевал.
Подумал.
— Короче, — сказал он. — Мои люди уже чуть покопали в вашем направлении. И уже кое-что выяснили.
— Правда?
— Правда, — кивнул Кочетков. — С сестрой его вы знатно облажались, но теперь хотя бы понятно почему. Её женишок работает на министерство обороны. Фрилансер, конечно, но всё равно на хорошем счету. Вот он-то её по всей видимости и прикрыл.
— Минобороны, — с сожалением повторил барон Малёваный. — Значит, ничего не получится?
— Ну ты не спеши расстраиваться, Сергей Виктрыч, — граф снова вгрызся в ребро и продолжил с набитым ртом. — Министерство, оно ведь за своих только впрягается, верно? На посторонних ему плевать, а Скуфидонский для министерства как раз-таки посторонний и есть. Какое-то время послужил непонятно где и непонятно кем, а сейчас уволен в запас. Обычный пенсионер, хоть и зажиточный…