На вес плюс-минус килограммов 150–200.
Вот только вместо наглой земноводной морды у этих жаб был эдакий мясной бутон. Заострённое и вытянутое щачло, которое при атаке распахивалось аж на пять зубастых слюнявых частей-лепестков, — внешне это очень сильно напоминало цветок кактуса, который Стеклова накануне затрофеила из усадьбы Кочеткова.
Огнём жабы не плевались. Летать не могли. Не прилипали друг к другу, составляя из собственных тел одну ультимативную мега-жабу. Да и в целом помимо того, что были большими и хищными, ничего такого жуткого не делали.
И технически, чтобы завалить такую зверюгу не надо было быть одарённым. Достаточно одного злого мужика с вилами, чтобы затыкать эту мерзость до смерти.
Другой момент, что жаб было много.
Прямо вот очень много.
И при всём при этом назвать их безмозглыми не поворачивался язык. Самое первое препятствие Валигуры-младшего для жаб не было препятствием вовсе. Выскакивая из трещины, они скользили на брюхе по мокрой хляби и сразу же, безо всяких задержек, попадали в коридор.
Один прыжок и жаба, так остервенело стремящаяся добраться до блокатора, оказывалась нанизана на частокол из заострённых кольев и арматур. Но вот в чём дело. Следующая за ней не повторяла эту ошибку, а вместо этого прыгала прямо на тело своего павшего товарища-монстра, отталкивалась и продвигалась дальше.
Таким образом волна жаб за первую же минуту после начала закрытия сумела добраться до первого опорного пункта, где их уже поджидали альтушки.
— Начали!
Огонь Чертановой обжигал на подходе, а дальше дело для жаб становилось ещё хуже. Тут их поджидали усиленные неведомыми техниками кастеты шаманки, озверевшая оборотнесса и непосредственно сам сегодняшний командир группы «Альта» — Татьяна Витальевна Стеклова.
Помимо того, что друидка сама по себе была усилена близостью к природе, она ещё и накидывала жабам новых препятствий в виде плюща, который цеплялся за лапы.
Рита Смертина и княгиня Фонвизина работали чуть поодаль. Одна уже получила заграбастала себе в подчинение несколько жаб-зомби, — толку от них, правда, было не много, — а вторая лечила несерьёзные раны соратниц.
Казалось бы — боевая идиллия.
Но что же в таком случае пошло не так?
Альтушек задавили числом. При этом жабы не собирались задерживаться, чтобы сразиться с ними, — о, нет! — они просто пёрли дальше, как ни в чём не бывало.
— Да как так-то⁉ — с досадой в голосе заорала Дольче, когда очередной монстр перепрыгнул через неё, не дожидаясь залпа огня в рожу.
— Отступаем! — закричала Стеклова. — Группа «Альта», всем покинуть опорную площадку! Бежим на следующую! Блокатор похерим и нам всем конец!
— Бог в помощь! — крикнул я, глядя как альтушки бегом несутся ко второй опорной площадке.
— Спасибо, Василий Иванович! — ответила Стеклова.
Остальные лишь злобно позыркали в мою сторону.
Не, ну а чо?
Кто сказал, что должно быть легко? Любая трещина вне зависимости от уровня и насыщенности цвета — это сознательный риск, и готовым нужно быть ко всему. В том числе и к бегу наперегонки с зубастыми жабами.
Итого: первую волну монстров группа «Альта» добила лишь на третьей опорной площадке.
Понеслась вторая.
Я к этому времени уже сходил на помост за стульчиком и устроился в тени раскидистой ели, так чтобы мне было видно почти весь коридор. Рыбалка никуда не денется, а посмотреть, как зашиваются твои подчинённые — оно ведь бесценно.
Вторую волну остановили…
— … на шестом опорнике! — проорал я, когда взмыленные девки трусцой бежали назад, к началу коридора. — Плохо, кадеты! Очень плохо!
— Мы стараемся, Василий Иванович!
— Не вижу!
Да нет… вижу на самом деле. Но что ж мне теперь, сюсюкаться с ними?
Ладно…
Что-то мне подсказывает, что третья волна монстров может докатиться до самого конца и плакал наш казённый блокатор. А это ведь надо будет ехать в Москву, слушать вопли Валигуры-старшего, неустойку платить, а того и глядишь бумажки всякие-разные заполнять.
Оно мне надо?
Оно мне не надо.
Так что как бы мне не было неохота, я снялся со своего походного кресла и прогулочным шагом направился к концу коридора. И если дело будет совсем хреново, то я вмешаюсь и всех спасу, потому что тот ещё спасатель.
— Давайте, девки! — услышал я крик Стекловой позади. — Соберитесь!
Из трещины пошла третья, финальная перед боссом волна…
Уж в чём, в чём, а в самооценке Кати Чертановой сомневаться не приходилось. Уверенная, спокойная, самодостаточная и острая на язык — это всё про неё.
Однако… не сейчас…
Сейчас и здесь, на поле боя, среди подруг, которые уничтожали жаб на скорость и целыми пачками, она опять чувствовала себя пятым колесом. Точно так же, как тогда, в лесу рядом с паучьей кладкой. И точно так же, как на лужайке перед домом Кочеткова.
Внешне кадет Дольче ничего такого не показывала, но внутри… внутри она очень сильно переживала.
Переживала и раз за разом накручивала себя всё сильней.
Виток за витком, виток за витком.
А что, если где-то на верхах произошла ошибка и на самом деле она не должна служить в группе «Альта»? И что, если эта ошибка рано или поздно обнаружится? Или вообще… что, если ошибка уже обнаружилась, но институтские теперь не могут просто так турнуть её без уважительной причины? И что, если основной задачей Василия Ивановича Скуфидонского является вывести её, подлую обманщицу, на чистую воду?
Например, вот, сегодня!
Прекрасный повод, не так ли⁉
Первая же трещина, а они с девками просрут к чертям собачьим дорогущий артефакт закрытия. И всё это случится из-за неё. Ну… объективно ведь из-за неё! Не из-за Шамы же, в конце-то концов, которая своими кастетами уложила уже больше сотни монстров⁉ И не из-за Стекловой, которая пусть и бесит в роли командира, но делает всё чётко и правильно⁉
Жопа, — думала про себя Катя. — Жопа-жопа-жопа.
И тем глубже была эта самая метафорическая жопа, чем ближе грёбаные жабы пробивались к блокатору.
Девятый опорник.
Последний.
Битва уже почти проиграна, — подумала Чертанова и вложилась в свой последний перед полным истощением удар по площади. Несколько жаб сдохли сразу же и несколько лишь чутка занялись пламенем, но этого всё равно было мало.
— Мало, мало, мало, мало, — от бессилия упав на колени, начала шептать Дольче. — Мало, мало, мало…
Несколько жаб уже перемахнули через их головы и вот-вот доберутся до блокатора. Всё. Конец. Финита ля комедия, Дольче.
На глаза девушки навернулись слёзы. Вот она, жалкая и беспомощная, ревёт посреди девятого опорника, наблюдает за приближающимся поражением и ничего, ничегошеньки не может с этим поделать.
И тут…
Тут зарождающаяся жалость к себе внезапно сдохла в зародыше и сменилась каким-то другим, доселе неведомым чувством. Гнев? Да. Злость? Ещё какая! Ярость? Да-да-да, это она, родимая! А ещё… ещё вдобавок ко всему внезапная внутренняя сила и уверенность в том, что именно она, — кадет Чертанова, — сможет переломить ход этого боя.
Оскалив зубы и сжав кулаки, Дольче поднялась с колен.
Вся эта непередаваемая смесь эмоций усиливалась, крепла и будто бы заварное тесто, подогреваемое даром огневика, становилось всё гуще. Всё гуще, и гуще, и гуще, пока в какой-то момент не вырвалось изо рта первобытным криком:
— А НУ-КА, СУКА, СТОЯ-Я-Я-ЯТЬ!
И жабы остановились…
Князь, граф, барон, дворянин… а сколько ещё всяких-разных западных герцогов, эрцгерцогов, маркизов и шевалье? Сколько халифов, шахов, ярлов и дожей?
Везде и во все времена аристократам жилось значительно лучше, чем простым смертным. И не всегда все вопросы можно было решить одними лишь деньгами; некоторые жизненные опции открывались лишь тем, в чьих жилах текла голубая кровь, и этот факт был официально заверен монаршей печатью.
Однако со временем, — когда именно это произошло доподлинно неизвестно, — в мире начала набирать обороты новая сила.
Речь о международных торговых корпорациях.
Например, вот… Нобели.
Никак не привязанные к географии и свободные от обязательств перед шведским королём, — потому как всю дорогу старательно избегали титулов и присяги, — Нобели были свободны брать в свою семью тех, кого хотели, а хотели они людей умных, предприимчивых и полезных.
К последним, кстати, относились и аристократы.
Так что если в какой-то стране вдруг появлялся новый род с двойной фамилией, — «открывался филиал», как любил шутить Патриарх Нобель, — то всем вокруг сразу же становилось ясно — за этими ребятами стоит сила, с которой лучше не шутить.
В Российской Империи таким «филиалом» стали Ивановы-Нобели.
И без того сильный род, едва не выслуживший княжеский титул, они породнились с корпорацией Нобелей вот уже двести лет назад. С тех пор корона, конечно же, охладела к ним, но деньги, власть, мировое влияние, грамотный маркетинг, да и просто-напросто польза от сотрудничества просто не позволяли объявить их врагами народа.
Ну а тем более, что репутация у Ивановых-Нобелей была просто безупречна.
Российский «филиал» корпорации занимался фармацевтикой и изо всех сил приносил человечеству пользу. За свои деньги Ивановы-Нобели проводили исследования, разрабатывали лекарства и усмиряли болезни. Благодаря им лютая хворь, которая всего-то несколько десятков лет назад могла вызвать эпидемию, теперь была не опасней простуды.
А сколько денег было вбухано в благотворительность?
А сколько в поддержание репутации?
Однако за нарядным фасадом, как это обычно и бывает, у Ивановых-Нобелей скрывались мрачные тайны.
И одна из этих тайн была напрямую связана с закрытой школой для сироток. Школой, в которую часто наведывался двоюродный брат патриарха Ивановых-Нобелей, некто Константин Оскарович. Наведывался, отбирал лучших, а после всю сознательную жизнь курировал каждый их шаг.