— Ну-ну.
— … и решили, что по возвращению тебя нужно задержать и зафиксировать. Мало ли какая побочка вылезет? Ну а вдруг?
При словах «задержать и зафиксировать» я хмыкнул, да как можно громче, чтобы всем вокруг было слышно. А Гринёв и Владим-Саныч тем временем уже шагали мне навстречу.
— Вообще-то, — слово взял Глава Тайной, — к трещине были подтянуты стратегические подразделения Министерства Обороны. Так что ещё неизвестно чем дело закончилось бы, да, Владим-Саныч?
А Владим-Саныч от таких вестей о его ведомстве начал хватать ртом воздух, будто карп на разделочной доске. И заикаться ещё:
— Ску-ску-ску…
— Владим-Саныч⁈ — для острастки я поднял бровушку. — Ты со мной воевать собрался что ли⁈
— Нет-нет-нет, не собирался я ничего вовсе, это не знаю что такое, это так, — сказал министр обороны как-то слишком уж неуверенно для министра обороны; мне аж жалко бедолагу стало, всё-таки перед подчинёнными стоит.
— Да понятно всё с вами, — махнул на них рукой, пущай живут.
Тем более, что мне и впрямь всё понятно. Если бы вместо нас с альтушками из трещины вылезла какая-нибудь агрессивно-настроенная хренотень, при этом сохранившая наши способности, то Российской Империи пришлось бы тяжеловато. Ну или если бы даже без превращений, просто в мозгу что-то перещёлкнуло.
И… так… кстати!
Не забыть — пристальный контроль за Чертановой.
— Ладно, — пожал я плечами. — Обошлось вроде. Сейчас я с барышнями чуть пошепчусь и ведите нас в свой карантин… там бассейн, кстати, будет?
— Будет, Вась, — закивали все трое.
— А джакузи?
— Устроим.
Тут я задумался о том, чего бы мне ещё хотелось получить от заточения, но так и не придумал. А оно и понятно. Мысли сейчас вертятся вокруг удовлетворения базовых потребностей — пожрать, помыться и поспать. Не знаю насчёт альтушек, а вот меня пробка до Калуги вымотала больше, чем путешествие по «бублику».
К слову, альтушки уже вовсю о чём-то шушукались. Оживлённо так причём.
Глаза у каждой идеально-круглые, как будто по циркулю рисовали. Видимо, впечатлены той мощью, которую против них чуть не применили. И вот… эх.
Кабы можно было избежать жертв среди своих, — а тут ведь свои по обе стороны, — то мы бы, наверное, попробовали.
Схлестнулись бы.
Чисто ради интереса. Любо-дорого посмотреть на то, сколько группа «Альта» в нынешней её форме продержится против гвардии Его Величества. Не вывезет — оно понятно, но урон причинит ой-ой-ой.
— Так! Все сюда! Быстро! — крикнул я и мы с девками встали вкруг, как футбольная команда во время таймаута. — Ну вы сами всё слышали, да? Институтские сейчас нас на карантин посадят. Кровь возьмут, молоточком по коленке постучат, а затем начнут задавать вопросы. Так вот… шлите их нахер. Мол, так и так, руководитель запретил распространяться, все вопросы к нему. И вообще военная тайна. Всем всё понятно?
Как оказалось, всем всё понятно.
— Посидим там денёк, — продолжил я. — Ну край полтора. В телефоны потупите, посмотрите сериал, выспитесь хорошенько. А как только все поймут, что с нами всё нормально, так сразу и отпустят.
Никаких панических настроений на лицах альтушек я не увидел.
— Вот и хорошо. Ну а как домой вернёмся, за мной не заржавеет, — подытожил я. — В распределении баллов я все эти события и вашу моральную стойкость безусловно учту.
— Степаа-а-а-а-ан Викторович, — протянул я, рассматривая команду врачей и учёных, которые мной занимаются. — Старый вы кобелина.
— Гхм, — Державин поперхнулся чаем. — Не понимаю, Вась, о чём ты…
Отвечать я не стал, но про себя подумал: «Ну да как же».
Неисправимый сластолюбец Стёпа собрал тут у себя настоящий цветник. Вместо плешивых учёных хрычей и плечистых хирургов с волосатыми пальцами, строго симпотные девчули. Белые халатики, тугие хвосты, строгие очки и ножки на каблуках.
Целых двенадцать пар.
Цок-цок.
Цок-цок-цок.
Аспирантки они или сплошь смазливые вундеркинды — не знаю, но факт есть факт. Надеюсь только, что за всем этим своим хобби Державин не похоронит отечественную науку. Престиж профессии, конечно, поднимет, но что до прикладной части…
— Можно ваш пальчик? — спросила одна из гурий. — Я ткну иголочкой и возьму образец крови, это совсем не больно.
А находился я сейчас в институте, в большом и светлом медицинском кабинете. Лежал себе на мягоньком процедурном кресле, пока Стёпа чаёвничал в углу, а вокруг меня крутились молодые девки, и всем им что-то было от меня нужно.
А посмотрите сюда, а посмотрите туда, а теперь закатите глаза, а теперь руку поднимите, а теперь ногу, а сейчас чуть-чуть пожужжит, не бойтесь. А что вы видите в этой кляксе? А как вы себя чувствуете? А какое у вас давление в обычном состоянии?
Из анализов у меня взяли кровь из пальца, венозную, да ещё целиком просветили на аппарате МРТ. Боюсь, всё это не имело абсолютно никакого смысла, потому что Державин с коллегами сами не знали, что ищут.
И по ходу всех этих процедур, ещё трое девушек возились с громоздкой бандурой, которая считывала мой магический фон.
— Степан Викторович, а посмотрите, пожалуйста, — то и дело подзывали они ректора, чтобы продемонстрировать показания. — А вы уверены, что аппарат исправен? Просто тут такие цифры, что-о-о…
И при этом забавно так округляли губки.
— Нормально-нормально, — кивал Державин и шёл обратно в свой угол пить чай.
Всё действо прошло быстро и с комфортом.
Под конец мне дали шоколадку и повели в соседнее помещение. По пути мы разминулись с двумя работягами в синих комбезах, которые тащили на мусорку сложенную в десять раз коробку из-под джакузи.
Ну а в самом помещении…
— Василий Иванович, присаживайся!
…уже был накрыт стол.
Потная бутылка чего-то очень дорогого даже на вид, салатник с красной икрой, салатник поменьше с чёрной икрой, соленья какие-то, сало с гренками, нарезка мяса, нарезка сыра и пучки зелени в пивном бокале.
— Скоро горячее подъедет, — сказал Владим-Саныч, отщипнул от пучка кинзы и принялся жевать на козлиный манер. — Шашлык из остерины. Сойдёт?
— Прекрасно, — кивнул я и осмотрелся повнимательней, потому как из-за голода взгляд мой сперва приклеился к столу.
Итак…
И впрямь джакузи поставили. С бассейном, правда, обманули, ну да и хрен с ним. Что-то настроения плавать нет совсем. В одном углу диван, значит, а в другом мои собутыльнички-министры сидят.
Правда вот окон нет, ни одного. Ну так оно и понятно — подвал. Охраняемая территория, вход только по спецпропускам.
— Садись, Скуф, садись, — Гринёв при виде меня откупорил бутылку и принялся разливать.
— Давай-давай, — похлопал меня по плечу Державин. — Когда ещё так посидим?
— Да хоть когда, — ответил я и присоседился к столу. — Это вы все вечно занятые…
— Ой! — сморщился Владим-Саныч. — Не будем о грустном. Давайте-ка лучше за твоё удачное возвращение!
Чокнулись.
Выпили.
Поржали.
Пять минут поболтали ни о чём. Второй тост был «за встречу». Снова чокнулись, снова выпили, снова поржали. Разговор плавно перетёк в составление райдера на время карантина для меня-любимого. Чего хочу, чего не хочу, всё ли устраивает и так далее.
Накидал им такой список требований, что они теперь наверняка и сами наверняка не рады.
— За тех, кто не с нами, — озвучил третий тост Министр Обороны.
Выпили не чокаясь.
Не ржали.
Посидели с минутку молча и продолжили разговор о делах насущных. У кого что в семье, у кого что на работе. Тут я, само собой, не забыл высказать господам министрам за альтушек. За внезапное обращение Ромашкиной, за утопленный джип, за несвоевременно доставленные личные дела, за непонятки в регламенте экзаменов и прочее-прочее-прочее.
— Кстати! — опомнился вдруг раскрасневшийся от хмеля Гринёв. — Как там Чертанова, кстати? Ничего необычного в поведении?
— Кузьмича клеила, — отшутился я, сохраняя блаженную морду лица. — А в остальном ничего необычного. Ты давай наливай лучше.
Четвёртый тост прозвучал за крепкую эрекцию и малое судоходство.
— Ну, — сказал Державин, занюхнув сырком. — Так и что там было?
— Где?
— Ну как «где»? — сырок за раз исчез у ректора во рту. — В трещине, само собой. Что там внутри-то? Так ведь и не рассказал…
И тут…
Тут я понял, что толком не озаботился и не подумал, что мне можно говорить, а о чём лучше стоит промолчать. И все эти ногастые медсестрички сразу обрели сакральный смысл. И джакузи, и шашлык из осетрины, и драгоценное личное время министров, потраченное на досужую попойку.
Меня задабривают.
Пытаются умаслить, как какое-то божество.
А не был бы я Василием Ивановичем Скуфидонским, уже давно сидел в допросной и пересказывал бы уже все свои показания по тридцатому разу, на предмет ошибок и не состыковок.
Ну а после…
Почистили бы обо мне все сведения из всех баз, — как будто и не существовало меня никогда, — и всё. Упекли бы пожизненно, как подопытную крысу. Тур по лабораториям длинною в жизнь, и не факт, что внесли бы в расписание прогулки.
Так что фильтровать мне надо тщательно. И слова подбирать нужные. Ну и, возвращаясь к моим первоначальным мыслям, поиметь с этого допроса максимальный профит. Шкур альпакатавров мне теперь точно не видать, ну так хоть с паршивого ректора клок урву.
Но сперва:
— Валигура где? — спросил я тоном, который как бы намекал, что раз уж разговор пошёл серьёзный, то друзей за этим столом больше нет.
— С ним всё в порядке, — уверил меня Гринёв. И улыбнулся так искренне, что вот нихрена не верится.
— Покажи, — сказал я. — Приведи.
— Скуф…
— Приведи, говорю. Хочу знать, что с парнем всё в порядке.
— Гхым, — тайник поднял бровь и достал телефон. — Не доверяешь мне, значит?
— Сам пословицу вспомнишь? — хмыкнул я. — Или освежить в памяти?
— Доверяй, но проверяй, — пробубнил Гринёв, печатая сообщение. — Сейчас приведут твоего Валигуру.