— SOS, — задумчиво прочитал я и первым же делом подумал про альтушек.
И тут же, как будто в подтверждение моих мыслей, я ощутил волну энергии, которая прокатилась по Институту откуда-то снизу. Не могу сказать, что волна была очень сильна или разрушительна, но эмоционально заряжена — да.
И ещё как!
Посыл был чётким и недвусмысленным. И он, блин, заражал. То была ярость; чистейшая и первобытная. А ещё за всем этим угадывался образ хозяйки сигнала.
Дольче.
— Так, млять, — сказал я и отодвинул от себя стопку.
Министры переглядывались между с собой с таким выражением лица, будто только что сунули ноги в обоссанные тапки. Не уловить эту волну было невозможно. Наверняка, даже неодарённые сейчас почувствовали какую-то странную и необъяснимую тревожность. «Беги» — забил тревогу их мозг: — «Спасайся».
Спишут потом на чуйку или паническую атаку, но мы-то знаем…
— Сами меня к девкам отведёте или мне поискать… как я умею? — спросил я министров.
Пока мы спускались на этаж ниже, Гринёв трижды повторил, что распорядился поместить девочек в лучшие условия. При этом ни разу не заискивая и не извиняясь, так что я даже поверил.
Реально поверил, безо всякой иронии.
Более того, тайник сейчас казался взбешённым. И хорошо зная магические способности Главы Канцелярии, могу смело заявить — вряд ли он выхватил это настроение из волны Дольче. Он так-то сам кому хочешь и что хочешь внушить может, это ведь непосредственно по его профилю.
— Василий Иванович! — крикнула Стеклова, едва завидев меня. — Сюда! Скорее!
Длинный светлый коридор и три расхлябанные настежь двери: все альтушки кроме Дольче скучковались возле входа в одну из комнат и смотрят внутрь. Кто испуганно, кто потеряно, а кто и с явным одобрением, — Шестакова вон аж светится мрачной радостью, чуть ли в ладоши не хлопает.
— В сторону, — попросил я девок и зашёл в операционную, а там…
На секунду мне даже показалось, что у Дольче красная кожа, — видимо, ещё свежи впечатления от встречи с демоницей, — однако же нет, это всё отблески пламени. Но визуально Чертанова преобразилась, это факт.
Глаза полыхают огнём. Не «где-то там в глубине её глаз я уловил еле заметные язычки демонического пламени», — и всё такое. Не-не-не. Прямо вот натуральный огонь херачит. У неё в башке сейчас как будто камин раскочегарили.
Плюс к этому у Чертановой выросли рога из огня. Два натуральных рога, и как только волосы не сгорели — непонятно.
Стиснув зубы, Альтушка тяжело дышала и стояла сейчас в такой позе, как будто бы тянется к верхним веткам, чтобы сорвать яблочко. Вот только вместо яблочка был мужик, накрепко прибитый к потолку. Мужик хрипел, кряхтел, и обеими руками зажимал себе горло. Из-под пальцев курился дымок.
Больно ему сейчас, должно быть.
— Кадет Дольче! — рявкнул я. — Стоп! Ну-ка брось бяку!
Чертанова послушалась и опустила руку. Огненные рога исчезли, глаза тоже вернулись к исходному положению. И очень вовремя, потому что господа министры не успели застать её в демоническом амплуа.
Ну а мужик… мужик шлёпнулся о белую плитку операционной, как мешок с говном. И что-то мне уже подсказывает, что мешок с говном он и есть.
— Он назвал мою мать шлюхой, — не глядя на меня произнесла Дольче.
Технически, одних этих слов мне было достаточно, чтобы раздавить ублюдка. Не разбираясь, кто он и что здесь произошло. Но:
— Он меня казнить угрожал! — крикнула шаманка.
— И меня, — добавила Ромашкина.
— Это так у вас тут карантин проходит, значит? — обернулся я на министров.
Надо было видеть лицо Гринёва в этот момент. Он походил на Лёхину сипуху в момент, как если бы она пыталась снести страусиное яйцо. Так ещё и цвета менял, как осьминог или каракатица какая — то белый, то красный, то белый, то красный.
Короче говоря, каким бы шпионским шпионом ни был Костя, так сыграть даже ему не по силам.
— Ты что тут устроил⁈ — заорал он на мужика, который только-только очухался и вставал на ноги. — Никита, какого хера⁈ Я тебе какие распоряжения давал⁈
— Кхэ-кхэ-кхэ, ай, твою мать, — прокашлялся и выругался Никита. — Это группа преступников и изменников! — крикнул он и обвёл нас всех рукой. — И если вы, Константин Васильевич, поддерживаете этих людей, то значит и вы тоже! И преступник, и изменник!
— Никита, ты совсем оп***доумел?
— Посмотрите, что они со мной сделали! — говнюк указал на свою шею, где теперь был один сплошной ожог. — Посмотрите! А я ведь при исполнении! И что вы теперь, закроете на это глаза⁈ Оставите безнаказанным⁈ Я постараюсь, чтобы Его Величество в кратчайшие сроки узнал о том, что за бардак творится в ведомстве под вашим руководством!
— Никита, — выдохнул Гринёв.
Не испугался, вовсе нет. Тут, как мне кажется, другое. Все эти угрозы обглоданного кулича не стоят, ведь пошатнуть репутацию Кости перед Императором — это что-то из разряда неосуществимого. И я полагаю, что такая реакция тайника связана с тем, что ему только разбили сердце.
Ну да, точно…
Никита, — вспомнил я. Любимый ученик. Гордость Гринёва, которого он готовил на своё место. Все уши прожужжал в своё время. А Никита сделал то-то, а Никита сказал так-то, а Никита африканского диктатора сверг, а Никита то, а Никита сё.
Ну а Никита тем временем продолжил:
— Раз они команда! — проорал он. — Значит должны отвечать за содеянное вместе! Они все виновны! И Скуфидонский, как руководитель, в первую очередь! — тут гадина тыкнула в меня корявым пальцем.
— Ты отстранён, — ответил Гринёв; уже успел всё переварить и собраться. — Сдай удостоверение и служебные артефакты.
— Не посмеете!
— Отстранён прямо сейчас, — повторил Костя. — Ты нарушил прямой приказ командования и ответишь за это перед трибуналом. Вась, — тайник обратился ко мне. — Прими мои извинения. Это недоразумение. Разберёмся. Виновный понесёт строгое наказание.
Ну…
Что ж?
Наказание, говорите? Думаю, мы и без трибунала обойдемся. Тут дело как раз по моей непосредственной, так сказать служебной квалификации.
— Твои извинения мне нужны, — спокойно ответил я и обернулся к Никите. — И ваши тоже, — обращение «ваши» я интонационно подчеркнул, как только мог. — Ответьте, неуважаемый, вы дворянин?
— Дворянин, — ответил Никита с вызовом. — Граф Дудка, к вашим услугам.
Дудка!
Ржавый тромбон, ети его мать!
Ну а если серьёзно, то конечно же он дворянин. Не дворян на таких высоких постах просто не существует. Не потому, что они какие-то не такие, вовсе нет. А потому, что при продвижении на подобную должность титул сам собой прилипает, — пускай и не наследственный, но всё равно. Хотя на такой должности, вполне и наследственное дворянство получить возможно.
Социальный лифт, все дела.
— Отлично, — кивнул я. — Скажите, как я могу обращаться к вам имени-отчеству?
— Вась, ты чего? — почуял неладное Гринёв.
— Никита Евгеньевич, — ответил ублюдок.
Уже явно понял чем пахнет, но заднюю не дал. Отчаянный.
— Никита Евгеньевич, — повторил я. — Что ж, Никита Евгеньевич, в таком случае я вызываю вас на дуэль. Стерпеть ваши злодеяния не могу, уж увольте. Поруганная честь госпожи Чертановой, да плюс необоснованные угрозы в адрес моих подчинённых, которые, если вы не заметили, несмотря ни на что тоже дамы. Смею предположить, что вы при таких манерах не женаты и никогда не были, — я хмыкнул. — Да и не будете теперь.
Протеже Гринёва улыбнулся. Совсем дурак, что ли?
— Дуэль до смерти на ваших условиях, — продолжил я. — Отказ не принимаю. Более того, рассчитываю его, как законное право убить вас прямо на месте. Оставляю за собой право выбрать время дуэли, — сегодня и сейчас, — а вот все остальные условия диктуйте сами. Выбор места, оружия, секундантов; можете ни в чём себя не ограничивать.
— Ах-ха-ха-хах, — отсмеялся Никита Евгеньевич, и посмотрел на начальника. — Вы это сейчас серьёзно? Меня, при исполнении, на какую-то сраную дуэль?
— Я это сейчас серьёзно, — ответил я. — Как у Столпа Империи, у меня есть такое право. Я могу вызывать на поединок человека любого сословия. Кроме Его Величества, само собой, таких преференций нет даже у меня.
— Вась, — почему-то за этого прощелыгу решил вписаться не Гринёв, а минобороны. — Может, не надо?
— Надо, Владимир Александрович. Смею напомнить вам, что я тоже «при исполнении». И сейчас, и всегда, таков мой официальный и потомственный статус. Так что, если кто-то попытается меня остановить, то сам поплатится. Я и так потерял довольно много времени, согласившись на карантин.
— Да насрать! — крикнул граф Дудка совсем уж не по-аристократически. — Я от драки никогда не убегал! Будет тебе дуэль, Скуфидонский!
— Прекрасно, — кивнул я. — Надеюсь вы будете так разумны и не сбежите.
— О, нее-е-е-ет! — рассмеялся Дудка. — Зачем же мне убегать? Ты ведь оставил за мной выбор оружия…
Так.
Надеюсь только, что ситуация не скатится в фарс и мне не придётся состязаться с Дудкой в шахматы или пинг-понг. Или в то, кто кого перебухает. А хотя… я ведь озвучил вслух «дуэль до смерти», так? Так. Да и потом, в случае чего я его и шахматным конём убью. Чёрным. Или ракеткой заколочу.
— Прекрасно, Никита Евгеньевич, — сказал я. — Место?
— Здесь, — не думая ответил он.
— Восхитительно. Степан Викторович, у вас в Институте найдётся экранированная комната под такие цели?
— Найдётся, Василий Иванович, — Державин подхватил мою игру в с официальными обращениями.
— Вот и хорошо. Значит, всё решено?
— Мне нужно кое-куда съездить, — заулыбался Никита пуще прежнего.
Задумал что-то. Вот только что?
— К юристам? — хмыкнул я. — Очень предусмотрительно с вашей стороны. Вряд ли в столь нежном возрасте вы прежде задумывались о составлении завещания.
— Ха-ха-ха, — Дудка аж плюнул со злости. — Ничего-ничего. Увидишь.
— Конечно же увижу. Константин Васильвеич, не будете ли вы так любезны сопроводить вашего подчинённого? Боюсь, как бы он не потерялся по дороге.