А поведение альтушек объясняется просто. Поговорить с подругой при всех Шестакова попросту не могла, а потому имела время чтобы погонять мысли и передумать их сотню-другую раз. По итогу здравый смысл возобладал и Шама преподнесла подруге историю такой, какая она и была на самом деле. Без утайки, прикрас и выполнения просьб Нинель Аскольдовны.
— Катя? — уточнила на всякий случай Белич. — Это ты?
— Да, это я, — судя по приподнятым бровям, Чертанова кидаться в объятия психологине не собиралась. — Если бы вы меня знали, то знали бы и то, как я выгляжу, не так ли⁈
— Тише, Катя, тише.
— Я спрашиваю «кто вы»⁈ Почему вы сразу же мне соврали⁈ Ни в какой школе я никогда не училась! У меня было домашнее обучение и куча репетиторов! Какой ещё, к чёрту, психолог⁈ В какой ещё, к чёрту, школе⁈
— Катя, я ещё раз прошу. Успокойся…
— Сперва ответьте кто вы! Иначе я вас убью! — без тени блефа в голосе заявила Чертанова, а Шама за её спиной лишь засветилась ярче. Татуированный заяц, поймав на себе взгляд Нинель Аскольдовны, угрожающе провёл лапой по шее.
— Девочки, хватит! — Белич наконец взяла себя в руки, вскочила и стукнула кулаком по хлипкому столу.
Самое время брать инициативу в свои руки. Тем более, что план манипуляций проще простого, даже и выдумывать ничего не надо.
— Катя, успокойся и послушай, — сказала Нинель Аскольдовна. — Да, ты права, я действительно никогда не знала тебя лично.
— Тогда зачем⁈
— Успокойся и дослушай.
Белич театрально вздохнула, а затем поиграла в гляделки. Сперва посмотрела на Чертанову, затем на Шестакову и обратно.
— Ты доверяешь своей подруге? — спросила она. — Я могу говорить при ней?
— У нас друг от друга секретов нет, — не раздумывая ляпнула Чертанова, но таки не преминула добавить: — Наверное.
— Ну хорошо, слушай, — Нинель Аскольдовна присела обратно и откинулась на спинку стула, дескать, вся из себя важная, взрослая и усталая. — Я действительно никогда в жизни тебя не видела. Но была вынуждена так сказать, чтобы встретиться с тобой. Дело в том, что я знала твоих родителей, — сказала она, выждала ещё одну паузу.
Чертанова и Шестакова переглянулись.
— Настоящих родителей, — улыбнулась Белич. — Хочешь услышать о них правду?
Глава 9
Собственно говоря всё. Чертанова на крючке, да притом крепко. Файербол в руках потух так же, как и её взгляд.
А стоило-то всего лишь прогнать нехитрую историю о том, что настоящие родители Кати были засекречены, к слову, Василий Иванович говорил то же самое, и не верить причин нет, и что она, то есть Нинель, дружила с ними, пока они были живы.
— Я знала твою мать, — сказала Белич, но ни словом не обмолвилась об отце.
Прежде чем пойти ва-банк, решила повышать ставки постепенно.
— Мы дружили.
— Это… это правда?
— Да, Катя, это правда. И родители твои правда были… необычными людьми. Не знаю, почему меня не убили за то, что я знаю, — вздохнула Нинель Аскольдовна. — Возможно, просто пожалели. Или недоглядели. Но с таким знанием я просто не могла подобраться к тебе иначе, понимаешь? Поэтому мне и пришлось напроситься на эти дурацкие раскопки, а заодно и соврать твоему… руководителю. Понимаешь?
Чертанова молчала.
— Ну что? — улыбнулась Белич. — Теперь ты меня не боишься?
— Расскажите мне о…
— Погоди-погоди-погоди, — перебила Нинель Аскольдовна. — Раз мы всё выяснили, то я думаю, что твоей подруге лучше пойти прогуляться. То, что я скажу, предназначено только для твоих ушей. Потом, если сочтёшь нужным, сама ей обо всём расскажешь.
Катя задумалась. Шама ждала. А победила в итоге Белич. Всё-таки она была опытным психологом и сейчас играла на эмоциях девушек, словно «собачий вальс» на пианино.
— Ксюш, подожди меня снаружи, пожалуйста, — тихонечко сказала Чертанова.
Шаманка кивнула и погасла, татушный заяц пожал плечами и вернулся в свою статичную позу. Сказала напоследок, что будет ждать у ямы лысого алкаша, и вышла из палатки прочь. Подслушивать не стала. Пускай и подозревала Нинель Аскольдовну в чём-то нехорошем, но к просьбе подруги отнеслась с уважением.
— Итак, Катенька, — психологиня дождалась, когда останется наедине со своим драгоценным объектом. — Предупреждаю, что правда может тебя шокировать. Но я поклялась твоей матери, что расскажу всё. И обязана сдержать свою клятву.
Чертанова слушала молча. Пока что не перебивая и улавливая каждое слово.
— Насколько я понимаю, что ты уже знаешь о том, что твои родители «засекречены», — психологиня взяла слово в кавычки.
— Знаю.
— И что же тебе сказали? Наверняка, их назвали военными или егерями…
— Егерями.
— Угу, — сказала Нинель Аскольдовна и покачала головой, горько так и крайне правдоподобно усмехаясь. — Я так и предполагала. Лжецы, Катенька. Кругом чёртовы лжецы.
— Может, вы уже расскажете что-нибудь конкретное?
— Расскажу, Кать, не переживай. Просто… Это… Это сложно, и мне нужно собраться с духом. Хух…
Для убедительности Нинель Аскольдовна дотянулась до рюкзака, вытащила фляжку с коньяком и сделала глоток.
— Короче. Даже не знаю с чего начать, а потому начну с главного, — Белич пристально уставилась Чертановой в глаза. — Кать, твоя мать никакой не егерь. И не военный. Она член засекреченной группы по борьбе с демонами, как и я когда-то. А отец… отец вообще не человек.
— То есть?
Ожидаемо, при этих словах Чертанова начала беситься.
— То и есть, Кать. Твой отец был одним из тех, на кого мы с твоей матерью охотились, — и вновь эта ухмылочка, дескать, какая же жизнь нелёгкая штука. — И первый из разумных демонов, с которым мы столкнулись.
— Что… Что за бред вы несёте?
Однако поверить в этот бред для Чертановой было куда проще, чем пару дней тому назад. «Разумный демон». После встречи с Чамарой это словосочетание обретало смысл.
— Поверь, я бы многое отдала за то, чтобы мои слова были бредом, — Нинель опять приложилась к фляжке. — Как правило, мы имели дело с тупыми озлобленными тварями. Просто сгусток злости с непреодолимым желанием сеять смерть и разрушения. Как монстры из трещин, только сильнее. Но твой отец… ох…
Белич мечтательно подняла глаза в потолок и улыбнулась.
— Он был ни капельки не похож на них. Он выглядел, как… да как обычный человек! Красивый, умный, статный. Даром что демон, с принципами и понятиями о достоинстве. Одним словом, Князь.
— Князь? — с эдакой безуминкой хохотнула Чертанова. — Князь демонов? Вы это сейчас серьёзно?
— Послушай, Кать, — Белич как будто бы вернулась из воспоминаний на грешную землю. — Не хочешь верить мне, не верь. Пожалуйста, дело твоё. Но, во-первых, дай мне выполнить клятву. А, во-вторых, имей уважение к покойной матери. Она просила рассказать тебе правду, вот я и рассказываю. А что делать с этой правдой, это ты уже сама решишь.
Чертанову пристыдили.
Чертанова пристыдилась.
Виновато потупив взор, она сама попросила Нинель Аскольдовну продолжать, а та была лишь рада.
— Как ты уже, наверняка, догадалась, твоя мама влюбилась в демона, а демон влюбился в твою маму. Всё по классике. Трагическая история в лучших канонах жанра, но… раньше я думала, что такого не бывает. Что о таком только книжки пишут. Охотница на демонов и демон. Красавица и чудовище. Понимаешь, о чём я?
— Да, — мотнула головой Дольче. — Понимаю.
— А трагическая она потому, что они запретили им быть вместе… они. Они! — Нинель Аскольдовна резко помрачнела и чуть ли не оскалилась. — Твердолобые олухи во главе с Державиным…
Катя вздрогнула, заслышав знакомое имя. Друг Скуфидонского из института, ни много ни мало ректор.
— … они даже не соизволили разобраться, с чем столкнулись, — продолжила Белич. — Не дали оправдаться, не дали объясниться. Боялись, твари, и правильно делали. Они разлучили их, Кать, понимаешь? Выгнали твоего отца, ну а точнее, «изнгали», а мать под видом «медицинских исследований» заточили в специальную клинику, ну а по факту в тюрьму, только с надзирателями в белых халатах. Ох…
На волне экспрессии выжать из себя слезу Белич ничего не стоило. Чтобы убедить собеседника, нужно ведь самому поверить в собственную историю; вот она и поверила. И в самом деле грустила, злилась, возмущалась.
— Как ты понимаешь, — сказала она, — к тому моменту твоя мама уже была беременна тобой.
Белич сняла очки, положила их на столик, утёрла слёзы и даже умудрилась всхлипнуть.
— Роды прошли тяжело, — сказала она после небольшой паузы. — Твоя мама их не перенесла. Но, умирая, она попросила меня рассказать тебе всю правду.
С минуту в палатке стояла полная тишина. Даже комары, и те отнеслись к Чертановой с пониманием и договорились временно её не сосать.
Белич молчала.
Конечно же, это было не всё, что она собиралась сказать. Второй акт закончился, но впереди ещё третий, главный, предкульминационный. Она дала Чертановой время специально для того, чтобы альтушка переварила информацию и почувствовала, что «правда» какая-то куцая. Недосказанная. Что не может быть так, будто бы это всё.
— Зачем вы мне всё это рассказали? — Дольче начала злиться. — Зачем⁈ Вы думаете, мне плохо жилось бы без вашей правды⁈
— Подожди, — улыбнулась Нинель Аскольдовна. — Это ещё не всё. Твоя мама попросила меня не только об этом.
— А о чём тогда⁈
— Твой отец, Катенька, — сказала Белич. — Он ведь до сих пор жив, и мать очень хотела, чтобы вы когда-нибудь познакомились.
Чертанова сейчас пропустила целую серию ударов пыльным мешком. У девушки аж ноги задрожали.
— Катя? Ты хочешь увидеть папу?
Будильник я сегодня не ставил, потому что потому. Спят усталые игрушки, книжки спят, и Столпам Империи тоже желательно высыпаться. Потому дрых я до упора и даже чуточку дольше, а проснулся из-за шума во дворе.
Сперва прогудела машина, а потом Кузьмич наорал на машину за то, что она прогудела.