— Елисей Витальевич Несвицкий, — заносчивый хрен пробуравил меня взглядом. — Брат убитого вами мальчика.
— Мальчика? — хмыкнул я. — Убитого мной? Мне казалось, что граф Морозов показывал вам видеокадры, на которых ваш мальчик игрался с опасным артефактом и…
— Вы…
— … и доигрался, — закончил я. — А если уж совсем начистоту, то пытался втюхать бомбу кадетам специального корпуса, командиром которого является ваш покорный слуга.
Тут я немного призадумался.
— Хотя хер там плавал. Не покорный я и не слуга. А мальчик ваш покушался на убийство, массовое.
— Вы, — сказал Елисей, когда убедился, что я не намерен его перебивать. — Вы, Скуфидонский, должны были защитить Андрея. Оградить мальчика от опасности.
— Чего⁈
То ли наглость, то ли глупость, то ли всё вместе взятое. Передёргивание фактов, как оно есть. Кому это я вдруг чего должен? От какой ещё от такой опасности? И почему опять «мальчик»⁈ Здоровенный детина, блин. От «мальчика» у него разве что капризки были по поводу того, что проиграл «девочкам».
— Так, — сказал я. — Понятно. Конструктивного диалога у нас не получится; не хочу даже воздух сотрясать. Если хотите об меня самоубиться, отговаривать не стану. Это всё, что ты хотел сказать?
— Я уполномочен огласить условия.
— Оглашай-оглашай. С удовольствием послушаю. Заодно и освежу уложение о родовых войнах, которые являются неотъемлемой частью дворянских вольностей.
— Согласно традициям, война между нашими родами начнётся на следующий же день после официального объявления. То есть сегодня в полночь.
— Так, — кивнул я. — Давай дальше.
— И сегодня же в полночь вступят в силу все союзные договоры и обязательства, заключённые до войны. По правилам внутреннего военного кодекса Российской Империи, после начала военных действий родам запрещается вступать в новые союзы и коалиции, а также привлекать к делу третьи лица.
— Согласен.
— Конфликт может закончиться либо подписанием мирного договора всеми участниками конфликта, — продолжил Елисейка, — либо после уничтожения всех совершеннолетних членов рода и потери титула, либо же на условиях капитуляции по правилам победившей стороны.
— Та-а-а-ак. Смею предположить, что князь Несвицкий уже придумал правила, по которым мне предлагается капитулировать.
— Само собой, — кивнул Елисей. — Мы потеряли одного человека по вине вашего рода и считаем равнозначной потерю одного человека родом Скуфидонских. Радуйтесь, потому как отец смилостивился и решил обойтись без крови.
Тут говнюк всем своим попытался показать, как он не согласен с решением бати. Мол, так и так, если бы он решал, то ух! Никакой пощады и всё такое.
— Мы примем вашу капитуляция при том условии, — продолжил он чуть погодя, — что ваша сестра, Ирина Ивановна Скуфидонская, выйдет замуж за одного из сыновей князя Несвицкого со всеми вытекающими и не станет чинить препятствий многожёнству, если её муж замыслит подобное.
— Во как…
Ирка будет в восторге.
Многожёнство действительно закреплено в законе, правда, исключительно у аристократии. Ещё один предмет зависти со стороны простолюдинов, мол, можно «гаремы собирать». На деле это страховка на случай «пресечения рода» и, по сути, атавизм. Для того чтобы взять новую жену нужно нотариально заверенное согласие остальных, что с каждой женой становится всё труднее.
В общем, дело это редкое
Но что мы имеем в итоге? Меж строк явно зашит смысл. Несвицкие с плеча не рубили и собирали о нас с сестрой информацию. Собирали-собирали, ничего не собрали и поняли, что дело тут нечисто.
Поняли, что ничего не поняли, короче говоря.
Обиду проглотить нельзя. Простить гибель сына недопустимо. Но при этом страшно нас, таинственных Скуфидонских, недооценить. Причём настолько страшно, что Несвицкие аж породниться решили. Во-первых, от греха подальше, ну а, во-вторых, вдруг такой союз окажется выигрышным билетом?
Ну а в качестве «фи» и подтверждения триумфа Ирине Ивановне предлагается статус бесправной наложницы. Какие бы там красивые словеса Елисей не говорил, по факту всё так.
А ещё мне кажется, что в качестве «одного из сыновей» этот заносчивый звиздюк подразумевает себя любимого.
— С нашей стороны капитуляции не будет, — уверил я Елисейку и подмигнул. — С вашей тоже.
Кузьмич, до сих пор крепко сжимающий лопату, коротко задорно хрюкнул.
— За сим откланяюсь, — сказал Несвицкий.
Я в ответ только кивнул.
Похоже, у Несвицких есть голова на плечах. Кто другой уже бежал бы на меня с шашкой наголо, а эти осторожничают. Значит, и мне стоит.
А осторожность моя — это не только три сотни дозорных индюков в поле близ Удалёнки, но и забота о сестре.
Мало ли что эти засранцы могут придумать.
— Ирин, привет, — набрал я ей почти сразу же после разговора с сынком Несвицкого. — Нет времени объяснять, собирай вещи и приезжай ко мне. Да… Да… Да, Несвицкие. Да, война. Да, действительно надо ехать. Ничего страшного, пару дней погостишь у любимого брата. Всё, давай, жду.
С тем я побрёл обратно к Лёхиному дому, чтобы обрадовать девок…
Ирина Ивановна мыслила схожим образом. Брат переживал о том, что на него могут надавить через неё, а она в свою очередь переживала, что на неё могут надавить через Тамерлана. Мало ли кто и что знает. А потому:
— Собирайся давай.
Раз Вася сказал, что сейчас лучше побыть вместе, значит, так оно и есть. Да и потом, выходные на свежем воздухе точно не пойдут во вред. Что Ира вечно в своей лаборатории, что Тамерлан не расстаётся с ноутбуком и работает буквально везде и всегда.
Хакер в свою очередь… ликовал!
Настроение играло, как солнечные блики в весеннем ручейке. Как прибой на песчаном пляже. Как пузырики в свежем, только-только налитом лагере. Безо всякой возможности унять улыбку, Тамерлан спешно закидывал вещи в чемодан.
В его понимании, о нём только что проявили некую Высшую Заботу и наконец-таки везут знакомиться с семьёй.
— Ну что? — спросил он, сияя и распыляя вокруг себя неуёмный оптимизм. — Я пишу родным? На когда назначаем свадьбу? Осенью, пока не совсем холодно? Или откладываем до весны? Или зимой? Давай зимой! Снимем целый каток, и тройку с санями, и…
— Тим, до погоди ты, — а вот Ира так не спешила. — У нас война вообще-то.
— Ну и что? Неприятности сближают!
— Тим! Потом.
Час сборов, полтора часа на такси, и вот, Скуфидонская и Батхуяг уже стояли с чемоданами возле калитки дома Василия Ивановича.
— О, — Вася как раз куда-то выходил. — Тамерлан, здарова, — он пожал незваному гостю руку, а потом обнял сестру и шепнул ей на ухо: — А этот тут зачем?
— Кхм-кхм, — хакер прокашлялся, собрался с мыслями, выпятил грудь настолько внушительно, насколько только мог, и как давай заикаться: — Я-я-я-я-я…
— У Тамерлана всё равно выходной, — пожала плечами Ира. — А у нас тут война на носу. Глядишь, пригодится кибер-помощь какая.
— А и верно, — кивнул брат и похлопал Тамерлана по плечу. — Проветришься заодно, дитя подземелий. Кузьмич!
— Да, Василий Иванович?
— Подготовь Иркину комнату, а нашему гостю постели в гараже. Или к альтушкам тебя определить в свободную комнату? — Скуф задумался. — Не, это я что-то лишнее ляпнул. В цветник я тебя не пущу. Робкий-робкий, а кровь-то поди горячая. К девкам приставать будешь.
— Я⁈ — тоненько пропищал Тамерлан.
— Ты-ты. Может, в баню?
— Может, и в баню, Василий Иванович, — поддакнул Кузьмич. — Барышни крайне лестно отзывались о сне в парилке.
— А хотя нет, — отрезал Скуф. — В баню тоже не надо. В баню, может, сами вечерком сгоняем. Идти в бой чистым, хрустящим и ароматным есть признак уважения к сопернику, а мы как-никак князьям лица ломать собираемся…
— У вы-вы-вы-вас очень интересные традиции, — Тамерлан, наконец, сподобился сказать что-то осмысленное.
— У вас, наверняка, тоже, — гостеприимно улыбнулся Вася. — Потом расскажешь. Ну а пока жду вас дома у Алексей Михайловича. Ты же помнишь, где это?
— Помню, конечно. Я к нему маленькая бегала смородину есть. Правда, потом эта смородина чуть меня не съела…
— Ну вот и отлично! — хлопнул в ладоши Скуф. — Одна моя курсантка обещала к обеду солянку. И если она будет хотя бы в половину так же вкусна, как утренние блины, то мы с вами рискуем проглотить язык. Ну всё! Располагайтесь и подходите!
— Опять⁈ — нахмурился Батхуяг, как только брат возлюбленной скрылся за забором.
— Тима, мы всё обсудили.
— Ну, когда же ты уже скажешь⁈
— Не сейчас.
— А когда⁈
— Когда настанет подходящее время, Тим. Не во время войны. И вообще! Отбери у Вильгельма Куртовича чемоданы, вон он как еле корячится! У него, наверняка, спина больная!
Солянка и впрямь удалась.
Как и первое обстоятельное знакомство с группой «Альта» — та заваруха у башни Нобелей не в счёт, тогда времени было лишь представиться да переброситься парой фраз. Сестру командира альтушки приняли очень тепло.
Во-первых, потому что она сестра командира. Ну а, во-вторых, потому что между двадцатилетними звиздючками и барышнями чуть за двадцать, которые вроде бы всё ещё звиздючки, но звиздючки важные, все из себя самостоятельные, да ещё и с богатым жизненным опытом, завсегда возникает взаимный интерес.
Особенно тёплые отношения установились между Ириной и Фонвизиной. Сразу после обеда девушки вышли на задний двор и принялись колдовать над фамильным артефактом.
— Интересная штука, — сказала Скуфидонская, подкидывая на ладони красный шарик. — Но и впрямь чуть неисправная. Давно не пользовались, по всей видимости. Застойная мана, она ведь как ил. Ну ничего, сейчас починим…
А потом взяла и впрямь починила.
Её Сиятельство, у которой на плече к этому времени уже проступили синяки, была в полном восторге.
— И ещё я чуточку объём увеличила. Ты же его заранее накачиваешь, а потом моментально высвобождаешь? Я правильно принцип работы уловила?