— По машинам! — крикнул я, а сам тут же начал звонить Кузьмичу, чтобы на всякий случай ещё несколько замков на чердачную дверь навесил…
Глава 19
Ненавижу суету.
Ненавижу суетиться.
— Оль, ты хотя бы примерно представляешь, сколько человек в этом комитете?
— Без понятия, Василий Иванович! — ответила Её Сиятельство, перекрикивая льющуюся воду.
Вся с ног до головы в пене юная княжна в темпе рио-рита драила посуду. Не знаю как, но за время вчерашнего ночного бдения альтушки умудрились перепачкать всё. Вот прямо вообще всё, вплоть до венчиков и шумовок. Искренне не могу понять, что они ими делали, но факт есть факт.
— Так что? — ожидал моего решения Кузьмич. — Сколько комнат подготовить?
Кузьмич!
Кузьмии-и-и-и-и-ич!
Словами не передать, как же мне повезло с камердинером! К тому моменту, как мы доехали от Несвицких до Удалёнки, у меня дома уже был полный порядок. За исключением некоторых мелочей, которые мы исправляли в последний момент, Вильгельм Куртович в одно лицо подготовился к приёму дорогих гостей. Да чего уж там⁈ Он даже додумался отзвониться в кафе «У Алёшина» и заказать каравай, курьер должен был приехать с минуты на минуту.
— Готовь все комнаты! На всякий случай.
— Понял…
А вот обиталище альтушек к проверке было совершенно не готово.
— Стоять! — тормознул я пробегающую мимо Шестакову с чёрным мусорным мешком в руках. — Всё собрала?
— Всё собрала, — кивнула та.
— Точно?
— Точно.
— Показывай.
— Ну, Василий Иванович…
— Показывай, говорю!
Кадет Шама распахнула мешок. Так… чемоданчик с покерными фишками, карточные колоды в ассортименте, напёрстки, миниатюрная рулетка, набор отмычек…
— Терминал для безналичной оплаты?
— У меня ИП, — отмазалась Шестакова.
Но едем дальше: парочка самодельных балаклав, наручники, кляп из секс-шопа, несколько ножей, телескопическая дубинка и литровая банка вазелина.
Джентльменский, блин, набор.
— А вазелин-то зачем?
— У меня губы сохнут.
— Ф-у-у-ух, — выдохнул я. — Так! Стоп! А это что?
Среди вещей я заметил торчащий краешек чего-то, очень уж сильно напоминающего паспорт. Причём не один. Причём не только Российской Империи.
— Кармелита Мальдонадо, — прочитал я, истово охреневая, и открыл второй. — Гульнур Абдукаримова, — и третий: — Азуми Мусасимару⁈
— Хы-хы, — ответила Шама и улыбнулась, мол, дело-то житейское.
— Не хочу знать…
— Спасибо, Василий Иванович.
— Стой! У Дольче хлыст отбери и засунь туда же.
— Поняла, Василий Иванович, — кивнула шаманка и побежала дальше.
Всё это добро было решено прикопать на заднем дворе. Благо, места там теперь полно, потому как боевого робота Иринка уже увела. Пока всё не закончится, договорился с Макаром Матвеевичем запарковать гандам в хлеву, а тот и не против.
Дед Макар, разумеется, не против, а не гандам.
Вроде как до сих пор косяк за собой чувствует.
— Василий Иванович! — появилась в окне запыхавшаяся Стеклова. — Гляньте, так нормально⁈
Я высунулся и осмотрел газон.
— А ещё зеленее можешь?
— Зеленее⁈ — страдальчески вытаращилась на меня друидка. — Зеленее только если покрасить.
Так… ну до такого мы, наверное, доводить не будем. Или будем? Жаль, что Кузьмич уже убежал, надо бы спросить, не завалялась ли у нас случайно банка-другая зелёной краски. Или чёрт с ним?
— Ладно, нормально, — сказал я и тут же:
— Уэ-э-э-э! — донеслось из-за угла.
А потом крик Риты Смертиной:
— Отстань!
— Уэ-э-эээ-ээ!
— Отстань, говорю! — а потом: — Василий Ива-а-а-а-аныч! А Миша трупы кусает!
Час от часу нелегче. Лёхин медведь, как и подобает медведю, очень уважает тухлецу. А потому домотался до останков демонов, как пьяный до радио. Я дал Смерти задание перегнать их куда подальше, куда пусть сама придумает, чтобы их институтские потом забрали, а медведь ей мешает.
И вообще…
Какого хрена он здесь до сих пор делает⁈ Не мог даже представить, что эта скотина настолько настырной окажется! То ли дело Тамерлан. Выслушал, понял, что нельзя ему больше в гараже бомжевать, свернул матрас и ушёл спать в газельку.
— Уэ-э-э-э!
— Иду! — крикнул я и выскочил во двор.
Мишаня в этот момент жевал одного из демонюк за запястье. Время поджимает, и договариваться с медведями по-доброму у меня его нет, так что я шуганул его, слегонца выпустив ауру. Не больно и даже не обидно… неприятно просто, зато действенно.
Кабы мы с медведем не были так близки, он бы, наверняка, испугался воздействия и ломанулся через забор. Но поскольку всё так, как есть, Миша просто отпустил зомбаря и с поникшей головой побрёл прочь с участка.
Обиделся, пошел Лёхе жаловаться.
Ну а я, пользуясь случаем, решил ещё разок перетереть со Смертью.
— Помнишь, кто ты?
— Я? Кто я?
Рита начала хлопать глазами. Так медленно, что я даже думал, в очередной раз во время моргания заснёт. Да, девки были вымотаны последними днями дальше некуда. И на всех усталость влияла по-своему, вот Смерть, например, нещадно тупила.
— А-а-а-а! — протянула она и хлопнула себя по лбу; при этом демоны все как один повторили этот жест за хозяйкой. — Я — артефактор.
— Точно, — кивнул я. — Молодец. Артефактор и ни разу не некромант.
— Ага.
Не знаю, насколько глубоко родительский комитет знаком с личными делами альтушек, но на всякий случай я решил не рисковать. Пускай скажется артефактором. Проверить это никак невозможно, а если вдруг испытать решат, то Ирка нам в помощь.
С Дольче тоже разъяснительные работы были проведены, и она у нас просто огневичка. Ромашка — зверомаг, а все остальные без легенд. За ними вроде пока никакого криминала не числится.
И это «пока» особенно напрягало, поскольку оставляло простор для самых неожиданных сюрпризов.
Так…
Я ещё разок окинул участок взглядом. Всё, что нужно спрятать, спрятано. Всё, что нужно помыть и почистить, помыто и почищено. Кузьмич ответственный за размещение и угощение. Вроде всё. Всё же?
— Бззз-вззз! — завибрировал телефон в кармане.
— Да, Кузьмич?
— Василий Иванович, они здесь.
— Уже⁈
— Да.
Ядрёна мать. Я-то надеялся, что у нас ещё как минимум полчаса в запасе. А хотя хрен с ним… перед смертью не надышишься. Главное, что Риткины зомбари уже перелезли через забор, гандам — в хлеву, а Стеклова выращивает газон над ямой, в которую Шама закопала весь свой шулерский скарб.
— Всё нормально? — уточнил я у Кузьмича.
— Да, Василий Иванович. Встретили хлебом и солью, после чего ваша сестра повела барышень на экскурсию по участку.
— Так… Допустим. И сколько их?
— Трое, Василий Иванович. И в одной из них буквально сразу же угадывается родство с Её Сиятельством Ольгой Сергеевной. Удивительное сходство, просто сверхъестественное.
— Понял…
Трое — это не четверо. И даже не пятеро. С другой стороны, трое — это не двое. Так… мне бы тоже часик сна не помешал. Но к чему я это начал? К тому, что троих мы у меня в доме разместим безо всяких проблем, даже учитывая то, что Ирка в гостях.
И будут уважаемые ревизоры поближе ко мне и подальше от альтушек. И это хорошо, потому что я гораздо более предсказуем. Для себя самого — так вообще открытая книга.
Короче, нормально.
— А ты сам чего делаешь? — спросил я у камердинера.
— Я переношу вещи в дом.
— Отлично. Ждите, скоро буду…
Итак.
Кузьмич не соврал и даже не преукрасил. Елизавета Григорьевна Фонвизина действительно была точной копией своей дочери. И более того! Выглядела она до того хорошо, что, не зная, кто передо мной, я счёл бы её старшей сестрой.
Ну тридцать два дал бы. Ну тридцать… три? Но никак не больше.
Такая же рыжая, такая же статная, со слегка вздёрнутым носиком и нефритово-белоснежной кожей.
Вот только более округлая в правильных местах. Более, так сказать, созревшая и аппетитная.
И кстати! Загадка такой хорошей формы и не загадка вовсе. От Фонвизиной-старшей буквально фонило магией, а лекари, они ведь на то и лекари, чтобы почти не стареть. И уж насколько имбалансна Ольга Сергеевна с этим своим дистанционным излечением, а мать так вообще национальное достояние уровня того же Лёхи Чего.
Ставлю девять против одного, что, если копнуть поглубже, окажется, что в списке пациентов Елизаветы Григорьевны значатся сам Его Величество и лидеры дружественных стран.
Что до характера княжны, то об этом делать выводы рано. До сих пор она всё больше помалкивала и оценивающе оглядывала всё вокруг. На Кузьмича вот, например, смотрела с неприкрытым одобрением. Но оно и понятно, австрияка успел зачесать бороду гелем, напялить на себя пиджак с длинными задними фалдами и вёл себя безупречно с точки зрения этикета. А вот на мой мотоцикл Фонвизина фыркнула.
Зараза такая.
Ну а теперь о других членах «дружественного визита».
Анна Ивановна Болховская. Сдобная и с виду вполне себе добродушная женщина чуть за сорок. Тоже из князей, тоже при деньгах, но первое моё впечатление — а не верить ему никаких причин нет — было таково: кажется, Анна Ивановна срать хотела и на Институт, и на группу «Альта», и на нас с Кузьмичом. Весь её визит был нацелен на то и только на то, чтобы поплотней закорешиться с Её Сиятельством Фонвизиной.
Во всяком случае её немигающий взор был устремлён именно туда — Елизавете Григорьевне в рот. И на мотоцикл она, кстати, тоже фыркнула! Но только после того, как фыркнула Фонвизина. А это значит что? Это значит, поддакнула.
Ну и, наконец, Вероника Витальевна с фамилией настолько говорящей, что мне было дело даже показалось, что я угодил в водевиль. Суматоха. Так её звали. Ну или как минимум, она так представилась.
Вероника Витальевна Суматоха.
Насколько я понял, баронесса. Высокая, тощая, очень подвижная. Не лишённая женской красоты и привлекательности, но своим поведением буквально уничтожающая любое обращённое в её сторону мужское либидо. Даже представить себе не могу, как трудно жить, любить, да и просто радоваться под этим взглядом.