Рано или поздно им придётся пересечь границу…
Свет прожектора прорезал тьму актового зала и осветил занавес из красного бархата. Шёпот и пьяный смех стихли. На сцену при полном параде — в блестящих лакированных туфлях и приталенном фраке — вышел Саня Баритон.
— Почтенная братва! — сказал он, сперва пощёлкав пальцем по микрофону. — Ну чо⁈ Поздравляю вас! Прорвались!
В ответ тут же грянули аплодисменты, свист, улюлюканье и звон посуды. Саня даже не думал прерывать публику и изо всех сил смаковал момент. А повод у него был. Да ещё какой! Пока все остальные радовались успешно-завершённой миссии, конкретно он переживал знаковый эпизод в своей жизни.
Саню повысили!
И никакой он теперь не Саня, а самый настоящий Александр Егорович. Не абы кто, а новый глава российского филиала Клана Сколопендр. Как бы Лунтоу не кривило и не корчило от его манер и сомнительного слэнга, Баритон оказался эффективным менеджером, а это главное.
Побег в Орду прошёл идеально.
Клановцы дождались часа пик, когда к пропускному пункту через границу выстроилась очередь из фур, фургончиков и просто автомобилей с туристами, и только тогда вклинились в ряды страждущих оказаться по ту сторону.
Франц Венеаминович — весь из себя деятель культуры — как бы невзначай похвастал афишей предстоящего концерта Волгоградской филармонии во Дворце Достижений Ордынской Культуры города Атырау, а затем сунул погранцам стопку поддельных паспортов, которые ввиду запары даже толком проверять не стали. Списали данные, поставили отметку о том, что такие-то и тогда-то осуществили въезд в Орду, и на этом всё.
Ни о каком досмотре и речи не шло.
Кинологи в форме просто пробежали с собаками вдоль колонны Клана Сколопендр. Никакой запрещёнки собаки не унюхали — просто потому, что её на самом деле не было — а потому милости просим.
Проверка грузовика с оборудованием закончилась просто беглым осмотром. То, что внутри массивных чёрных ящиков вместо инструментов находятся обездвиженные заложники и члены сингапурской Сколопендры, обошлось без внимания.
Внимания требовало другое.
С самого верха погранцам была спущена инструкция — проявлять особую бдительность в отношении людей азиатской внешности. Без стеснения шмонать их вдоль и поперёк: трясти, обнюхивать, просвечивать, а в случае необходимости досматривать даже переписку на мобильных устройствах. Неприкосновенность личной жизни — это, конечно, очень круто, но не тогда, когда речь идёт о безопасности Империи.
И кстати. Ориентировками Саня Баритон тоже воспользовался.
Что перед Сколопендрами, что после них, в очереди обосновались представители китайской и бурятской диаспор города Астрахани, которым было велено вести себя как можно подозрительней.
Что, зачем, почему, кто такие Сколопендры и зачем им это нужно? Люди и рады были бы выяснить, но десять тысяч рублей на человека — это всё-таки десять тысяч рублей на человека.
За несколько часов работы это было более чем щедро. Так что обыск с пристрастием можно и потерпеть.
— Ну всё-всё-всё, — улыбнулся Баритон. — Хорош. Итак, вашему вниманию представляется ансамбль песни и пляски «Весёлая Сколопендра»!
Сю аж передёрнуло. Ни изящества, ни выдумки.
— Встречайте!
Саня похлопал в ладоши, и на сцену вышли его мордовороты. Точнее, те из них, кто хоть как-то умел играть на музыкальных инструментах. Обычных акустических гитар в филармонии не оказалось, а потому триады решили помучить контрабасы. Шутки ради и к суеверному ужасу художественного руководителя.
Сам он, кстати, тоже вышел на сцену. Баритон решил, что будет смешно, если Франц Венеаминович изобразит из себя дирижёра. Петухов, может, и хотел бы отказаться, но воспоминания о разбитом носе были ещё слишком свежи.
Все билеты на представление Сколопендр были выкуплены Сколопендрами, а потому Дворец Достижений уездного городка сегодня полностью принадлежал им. Так почему бы не покуражиться и не поржать?
Итого: ужатые в функционале до незатейливого «тыц-тыц» ударные, скрипка, тромбон, пианино и три контрабаса, используемые не по назначению. Таков был оркестр клана Сколопендр. А солировала нынче Маринка Баклаха — барышня, от которой Сю буквально трясло мелкой дрожью. Зачем Сколопендры вообще взяли её с собой было откровенно непонятно.
Но явно не для сношений!
Денег у русского филиала хватило бы на добрую оргию с лучшими представительницами профессии, и Сю никоим образом против такого досуга своих людей не возражала. Так что тут что-то другое…
Что-то, что невозможно объяснить, если не повариться в этом причудливом комьюнити.
— А в пятнадцать было жить с пре-е-е-едками лажа, — начала пищать Маринка под звукоряд, отдалённо напоминающий музыку. — Потому и отдалась хулигану Паше…
Зал подпевал.
— Какой ужас, — Лунтоу прикрыла лицо рукой. Прикрыла, но щёлочку для глаз всё-таки сделала.
Никто не тянул Сю за язык, когда она предложила устроить пьянку по поводу удачного завершения миссии. Никто не настаивал на личном присутствии Главы Клана на этой самой пьянке. И никто не мешал ей уйти прямо сейчас, но почему-то происходящее вокруг…
Это сложно объяснить.
Происходящее в максимальной степени раздражало и бесило Сю, но вместе с тем она не могла оторваться от шоу. Проснулось в ней эдакое болезненное любопытство. Пускай людям вокруг явно было хорошо и весело, но в её понимании они добровольно позорились, и потому-то это действо завораживало.
Кунсткамера?
Шоу бородатых женщин?
Лунтоу пыталась объяснить себе возникшее чувство, но не могла подобрать правильных слов. А вот Чао мог:
— Кринж, — сказал он вместо километровых простыней рефлексии. — Можно я пойду? Простите, Лунтоу, но моё чувство прекрасного страдает.
— … и в подвале очень часто ста-а-а-а-ала с ними квасить!
— Кто бы говорил, — не в силах оторваться от Маринки сказала Сю. — А впрочем… иди-иди…
— Спасибо, Лунтоу.
Чао встал с места и двинулся прочь из зрительного зала. Дважды по дороге ему предложили выпить, и дважды он учтиво отказался. Русские Сколопендры почему-то относились к нему примерно так же, как и к Главе Клана. Стремились угодить, порадовать и — вот это обязательно! — напоить.
С одной стороны, это радовало. С другой, раздражало. Чао очень хотелось забиться в угол, чтобы его никто не трогал. А ещё… от завываний Баклахи про престарелого капитана и базар-вокзал мысли его обратились к своему призванию.
То есть к музыке.
Сообщения в соцсетях Чао ломились от предложений сотрудничества, приглашений на разномастные шоу и… от нюдсов поклонниц, само собой. Груди, груди, груди. Столько грудей в личных переписках не видели даже самые востребованные маммологи.
Так, что же теперь станет с его карьерой? Сможет ли он продолжить её после того, как спалился при отходе Сколопендр из России? Связать похищение Скуфидонской с ним легче лёгкого. И какова в таком случае вероятность того, что если он продолжит медийную деятельность, то этот безумный русский достанет его из-под земли, где бы он не находился?
Достанет сперва его, а потом через него и весь клан…
— Сам на свой вопрос ответил, — горько ухмыльнулся Чао.
Или же… нет?
Или есть ещё вариант всё переиграть? Очень сомнительный и маловероятный, но всё же. Была, не была! Нужно попытаться убедить Скуфидонскую сотрудничать и… ну а вдруг? За спрос ведь не бьют, что он теряет?
Из актового зала, за сцену и дальше Чао прошёл в гримёрку.
На полу ужом извивалась Ксюша Шестакова. Шаманка уже устала бояться и переживать и теперь попросту страдала от чесотки. В этом грёбаном коконе у неё чесалось абсолютно всё, даже ногти и волосы. Ира же была незатейливо прикована к батарее; сидела прямо на полу, облокотившись спиной о стену.
— Привет, девчонки!
— Пошёл нахер! — Шестакова извернулась под нужным углом и плюнула в Чао.
Плевок у шаманки оказался плотным и увесистым, — прямо-таки королевским, — однако она всё равно промазала.
Скуфидонская же на появление тюремщика не отреагировала никак. Сломалась? А вдруг и впрямь сломалась? Было бы хорошо, потому что человека с подавленной волей убедить будет куда проще.
— Я к тебе, — сказал Чао и сел на стул напротив. — Поговорить.
— Ну говори, — Ира подняла на него потухший взгляд.
— Дура ты, — решил зайти с козырей кей-попер. — Вот как есть дура, понимаешь? Тебе надо было всего лишь согласиться на моё предложение, и стала бы ты звездой мирового масштаба вместо… вместо всего вот этого.
— Ох, Чао-Чао. Если бы я знала, чем всё обернётся, то ты бы уже червей кормил.
— Э-э-э, — отмахнулся сингапурец. — Не о том думаешь. Тебе такой шанс выпал, о котором многие лишь мечтают. Ну ты же сама видела, как зашёл наш клип.
— Видела-видела.
— А теперь представь, что мы могли бы сделать дальше? — Чао как мог изобразил обаятельную улыбку. — Или же… ещё можем сделать?
Тут Скуфидонская резко оживилась и:
— Ах-ха-ха-ха! — чуть не забилась в истерике. — Ах-ха-ха-ха-ха-ха!
— Ты чего?
— Я⁈ — переспросила она, смахнув смешливую слезинку. — Я поражаюсь тому, какой же ты кретин…
— Эй!
— Раз пришёл поговорить, то давай поговорим, — сказала она, еле удерживая улыбку. — Разговор пойдёт не совсем так, как ты планировал, зато он будет честным и искренним. Итак, мой дорогой узкоглазый друг. Ты же понимаешь, что жить тебе осталось всего пару дней?
— Угрожаешь? — хмыкнул Чао. — Если ты всё ещё не в курсе, то мы в Орде. Твой брат нас здесь не достанет и…
— Ах-ха-ха-ха-ха! — и снова Скуфидонскую разбил приступ удушающего смеха. — Причём тут мой брат? Я не о нём сейчас говорю. Я о твоей хозяйке.
— О Лунтоу?
— Наверное, — пожала плечами Ира. — Я хрен знает, как вы там друг дружку величаете. Но имею в виду ту бледную тварь, которая у вас за главного. Скажи-ка, тепличный цветочек, ты знаешь о том, что произошло на сыроварне?