Сперва суккуба, конечно, опешила от такого напора. Потом заинтересовалась. Потом для проформы начала язвить и говорить гадости, но явно что заинтересовалась. Ну а когда Алёшин всё тем же не терпящим возражений басом заявил, что он здесь главный, вконец растаяла.
Что ж…
Ко всем моим жизненным заслугам теперь добавилась ещё и ачивка свахи. Совет, как говорится, да любовь.
Не знаю, получится ли из отпрыска Сан Борисовича князь Ада, от поступи которого будут содрогаться короли и императоры, но узнаем мы об этом довольно скоро. Поскольку зачинаться этот самый отпрыск будет явно сегодня и явно сейчас.
Ну а я… я пошёл.
Дружба дружбой, но держать свечку совершенно не хотелось. Санечка взрослый, уж как-нибудь сам справится.
Первые трудности с возвращением возникли сразу же. Стоило мне переступить порог пещеры, как от первого вздоха у меня чуть лёгкие не зажарились. Не знаю, что и как поддерживает внутри жилища Чамары комфортные условия для органики, но снаружи оно не работает.
Пришлось взять прохладу и воздух с собой внутри энергетического шарика, а потом бегом добираться до первых врат. Увы и ах, побродить по окрестностям и рассмотреть Ад сегодня не удалось — дюже я спешил, пока кислород внутри барьера не выгорел к чёртовой матери.
Упарился я по дороге знатно. Самая лютая баня по сравнению с Адом всё равно что бытовой обогреватель-ветерок против раскочегаренного сопла реактивного самолёта. Жар пробивался даже сквозь барьер из сырой магии.
Но всё хорошо, что хорошо заканчивается.
По песчаному бублику тоже блуждать не пришлось — наши с Чамарой следы тянулись по песку аж до самого выхода.
Вышел.
Посмотрел на часы.
Итого моё турне в Ад заняло чуть больше часа. При том, что на штатное закрытие аномальной трещины по регламенту отводится сто минут — неплохо. Выбежал, повершил судьбы и обратно. И сразу же к столу.
— Кадет Дольче…
Я посмотрел на Катю, а потом на остальных альтушек. Снова на Катю, и снова на остальных. То ли Мишаня в лесу помер — в таком случае светлая память мохнатому отморозку — а то ли раки освоили художественный свист и уже забрались в горы, но Чертанова вела себя не как Чертанова.
Мне всегда казалось, что косметика, наряды и прочее вот-это-вот девочковое — это всё по её части.
Однако сегодня, в то время как подруги уже преобразились в компанию молодых аристократочек, кадет Дольче выглядела так, будто бы только что стояла на долгом светофоре и за мелочь протирала фары.
— Ты бы переоделась к столу, что ли?
— Что⁈ — выпучила глаза Чертанова. — Так вы же… Так я же… Так вы же сказали никому от дома не отходить и никого к дому не подпускать!
— А ведь и точно, — вспомнил я. — Молодец, кадет Дольче! Но всё равно переоденься…
Нарочно сильно топая и фыркая себе под нос, Катя Чертанова вышла с участка и исчезла в направлении дома Чего.
Что ж…
Не могу не порадоваться, что за время моего отсутствия ничего не случилось. Да и в самом деле… пора бы уже как-то побороть свою альтушечью тревожность. На чужих ошибках никто не учится, и это непреложная истина. Но группа «Альта» уже успела наделать своих, чтобы окститься и научиться думать прежде, чем делать.
Так что пора бы доверять девкам и прекратить крутить в голове всякие такие мысли.
— Ну что? — я подошёл к виновнице торжества, которая о чём-то оживлённо тёрла с Иринкой, но тут вдруг внезапно бросилась мне на шею.
— Спасибо-спасибо-спасибо! — и даже в щёку чмокнула.
— Чего «спасибо»-то? — не понял я.
— Кастеты! — крикнула Ксюха и шутливо двинула мне в живот. — В форме лапок! Просто прелесть!
— Рад, что тебе понравилось… кхм… н-да. Так это, чего хотел-то? Ваше Благородие, мы кого-то ещё ждём или можем начинать?
— Можем-можем! — кивнула Шестакова, а потом заорала на весь участок: — Прошу всех к столу!
Вечер прошёл просто сказочно.
Есть какой-то особый кайф в ранней осени. Сидеть допоздна, укутавшись в плед, травить байки в компании чисто из своих, слушать девичье щебетание и звонкий смех — это ли не счастье, как оно есть?
В какой-то момент Кузьмич отобрал у девок шампанское, скрылся в доме и вернулся с трёхлитровой кастрюлей австрийского глинтвейна и половником. Чем именно отличается австрийский глинтвейн от неавстрийского камердинер объяснить не смог, но один хрен было вкусно.
Китайские фонарики и бенгальские огни пришлись в тему. Каждый тост сопровождался искрами и приятным шипением, Шестакова настаивала.
Ожидаемо, что юная баронесса была в центре внимания. Настроение у Ксюхи играло, и эта её визгливая весёлость заражала всех остальных. Что интересно! Даже Риту Смертину. Обычно тихая скромница сегодня прямо-таки… распоясалась.
Может, расслабилась наконец-то?
Было у меня такое чувство, что она с самого приезда не в своей тарелке. И ко мне холодно, и к девкам настороженно, и вообще вся из себя тише воды ниже травы. Хотя казалось бы… почему? Разве ж её обижал кто из наших?
Короче!
Тормозить внезапно раскрывшуюся альтушку я не собирался, потому что это не педагогично и вообще бесчеловечно. Но не могу не отметить, что прежняя Рита Смертина нравилась мне куда больше.
— Аристократия! — кричала Смерть. — Мы же все здесь аристократия! Так давайте и развлекаться по-аристократически! Василий Иванович, у вас есть пистолет⁈
— Что? — я аж глинтвейном поперхнулся. — Зачем?
— Давайте сыграем в русскую рулетку!
— Не-не-не-не…
Я быстро убедил Риту, что это плохая идея и что играть с ней никто не собирается, хотя она уже собиралась бежать домой за своим «ружьём». На эту её хренатовину и смотреть-то страшно, не то, что к виску приставлять. Даже полностью разряженную.
На какое-то время Смертина успокоилась, но уже через час её осенила очередная гениальная идея:
— А пойдёмте плавать в озере!
Тоже так себе досуг. Особенно учитывая, что темнота вокруг кромешная, да и вообще относительно прохладно. Тут мне пришлось быть более убедительным, потому как кое-кто из захмелевших девок затею поддержал.
Выручила Шестакова. Рявкнула, мол, это её праздник, и никто купаться не пойдёт.
Во-о-от…
Что ещё?
Смертина изволила шутить. И вот тут, конечно, получалось забавно:
— Акробат умер на батуте и ещё какое-то время продолжал радовать публику трюками.
Или:
— Вот поступлю в автошколу, и станет на одного пешехода меньше. Или не на одного…
Ох уж эта некромантская профдеформация. Никогда за ней раньше такого не замечал, ну так оно и понятно: раньше Рита в основном молчала и неловко улыбалась.
Короче…
Как командир отряда я сделал свои собственные выводы. И запоздалую интеграцию Ритки в коллектив воспринял как чёткий сигнал: пора бы обратить на неё чуть больше внимания и уделить чуть больше времени её персональному развитию. Девка и так сильна, а я из неё настоящую королеву ночи сделаю.
Вот только как?
Всё-таки опыта натаскивания некромантов у меня нет. Личного опыта пользования техники тоже нет. Да и толкового наставника для Смертиной днём с огнём не сыщешь. Если так прикинуть, то у меня в кругу знакомых всего лишь один некромант имеется, да только эта мразь прямо сейчас чалится на чердаке и, пока я жив, оттуда не выйдет.
Хм-м-м…
Завтра первым же делом отзвонюсь Державину и спрошу совета. Должен же у Института быть какой-то план на счёт Риты? Если бы Стёпка и компания не собирались реабилитировать тёмных магов в глазах общества, они бы мне Смертину не прислали, в этом я уверен.
Но это всё будет завтра. А сегодня:
— За Её Благородие! — поднял я очередной тост. — За новый род Российской Империи!
— Ура-а-а-а!
У Риты остался аналог зрения, но в железной коробке было темно. У Риты остался аналог слуха, но в коробке было глухо. А ещё холодно отчего-то, хотя мёрзнуть было откровенно нечему. Отныне телом Риты была горсть костяшек, оформленная в жуткую корону.
Первоначальный страх уже схлынул, и на его место пришло уныние. Теперь Рита судорожно размышляла над тем, что она такое. Призрак? Заточённая душа? Информационный слепок самой себя, который мнит себя разумным? Да чёрт его знает, эту грёбаную метафизику!
Но, помимо прочего, Смертина явственно ощущала магию. То ли свою собственную, а то ли магию короны. Сила отзывалась и подчинялась, вот только Рита пока что медлила. То ли боялась, а то ли просто не решалась ей воспользоваться.
Но…
Делать нечего. Какой ещё у неё остаётся выбор?
Ждать, когда всё рассосётся само собой? Ждать, пока её спасут и сделают всё за неё?
Увы, не в этот раз. Если Лич и впрямь завладел её телом, то очень скоро это вскроется. Существует ли хоть доля вероятности того, что сущность, которая чуть не поставила на колени весь мир, решит прожить тихую счастливую жизнь в теле девочки-подростка?
Нет.
Ринется восстанавливать былое могущество и мстить. Прямо как в тех книжках, которые Смертина любила читать на досуге. «Я был величайшим некромантом этого мира, но меня заточили в артефакт», — ну прямо один в один стандартная аннотация.
Плюс ко всему то шоу, что устроила тварь перед переселением явно указывало на психические отклонения. Если определение «психика» вообще применима к Личу. Он же безумен! Злым, жестоким или коварным можно быть по целому ряду причин, но вот это мрачное лицедейство и смакование чужого страха — явно не от мира сего.
А что же это значит?
Это значит, что Лич обязательно спалится — это первое и основное утверждение. Рано или поздно девки или Скуфидонский поймут, что что-то тут не так. А дальше… дальше Рита нафантазировала себе два расклада. Либо в этот раз Лич одержит верх, и всё будет плохо для всех; либо же его победят, и плохо будет только для неё.
Почему?
Да потому что! Логические цепочки Рита Смертина выстраивать умела. Пускай, кроме догадок и предположений, у неё ничего не было, но всё равно. Василий Иванович один раз уже побеждал Лича. Убивал — не то слово, потому как душа его в итоге оказалась живее всех живых. Стало быть, уничтожить её нельзя. И стало быть, Скуфидонский уничтожит тело, так что возвращаться Рите будет некуда.