Лиза тоже замолчала. Так прошло десять секунд, двадцать, тридцать…
— И всё? — нарушила тишину кадет Фонвизина. — Мам?
— Что такое?
— Реально всё? Ничего больше сказать не хочешь?
— Да вроде бы…
— Василий Иванович, ну вы-то⁈
— Кхм-кхм, — прокашлялся я. — Боюсь, я тоже не понимаю о чём речь.
— Ой, да бросьте, — махнула рукой рыжая. — Думаете я не вижу, какие вы взгляды друг на друга бросаете?
Оп-па…
— Мам, — Оля подалась вперёд и взяла матушку за руки. — Хватит, ладно? Ты уже все долги роду выплатила, пора и о собственном счастье подумать…
У княгини от таких речей глаза поползли на лоб. Кажется, в ней начала просыпаться эдакая неловкость, которую она всеми силами пыталась гасить. Это был тот самый случай, когда текст между строк оказался больше и жирнее основного.
Но Оля и на этом не остановилась:
— Ты всё хотела меня благословить, а тебя и благословлять-то некому, — сказала она. — Ну так вот я тебя благословлю, если захочешь. А то ведь так и будете глазками стрелять и топтаться на месте, как дети.
— Кхм…
— Я не против, если ты выйдешь замуж, мам. Я только за.
За время этого короткого спича Елизавета Григорьевна успела сориентироваться в ситуации. Приняла, так сказать, новые реалии. А потому вновь выглядела спокойной, рассудительной, и как это полагается царственной.
— Да меня, вроде как, никто и не зовёт, — произнесла она.
Понял, не дурак.
Была не была, я очень даже согласный.
Поднявшись с кресла, я махнул рукой официанту, который как раз взорвал бутылочку шампанского рядом с пляшущей толпой и разливал игристое по бокалам. Тот увидел меня, кивнул, и уже через несколько секунд оказался рядом.
Отвернувшись от барышень, я еле слышно шепнул ему:
— Мюзле, — и протянул руку.
Почти тут же в ней оказалась заветная проволочка от бутылки, и я начал скручивать из неё кольцо. Не я первый это придумал? Штамп? Пошло? Было? Ой, да я умоляю! Когда дело касается романтики, женщины обожают штампы!
А иначе, — вот вопрос, — для кого в наши дни работают конные экипажи? А воздушные шары для кого летают? А для кого, хотелось бы мне знать, на крохотных подмосковных озёрах сдают в аренду яхты? И на кой-чёрт цветочники всегда держат наготове букет из сто одной розы и существует отдельный сервис по доставке гигантских плюшевых медведей?
Так что это не повод для рефлексии. Сейчас я вершу воспоминания.
— Елизавета Григорьевна, — сказал я и опустился на колено.
Жест недвусмысленный, а мы и так сейчас были в центре всеобщего внимания. Позади меня тоненько взвизгнул кто-то из альтушек, затем послышался полу-рык полу-кряк Германа Морозова и музыканты перестали играть.
Тот самый момент, когда тишина действительно отдаётся эхом.
— Вы согласны стать моей женой?
Глава 23
— Горько!
— Морозов, это ещё не свадьба.
— Горько! — Герман не слушал. — ГОООРЬ-КОООО! — Герман просто-напросто любил орать… а тут вдруг такой повод.
Конечно же, княгиня приняла моё предложение. Напор, обаяние, ни одного вменяемого довода против, так что да, теперь мы с Лизой были официально помолвлены. Чего ждать-то? Наоборот, скорее бы уже эта новая реальность воплотилась в жизнь.
Н-да…
Кто бы мне сказал месяц с небольшим назад, когда я впервые увидел группу «Альта», что так выйдет. То, что одна из них станет компаньоном моей сестры по производству охранных систем — это ладно. То, что другая освободит меня от бремени Лича — тоже куда ни шло. Даже подвязки Чертановой в Аду — настоящем, блин, всамделишном Аду с чертями и вулканами — можно было спрогнозировать, если судить по личным делам девушек.
Но вот то, что я стану для одной из них отчимом…
Боюсь, таких раскладов не делал никто. Удивительна всё-таки жизнь в некоторых своих проявлениях. Что вообще откуда берётся?
— Василий Иванович, поздравляю! — прыгала вокруг меня Шестакова. — Щастья-здоровья!
Кадеты отреагировали так бурно, как будто это их всех разом замуж позвали. Мне даже показалось, что они больше меня самого радуются. Ромашка вообще так сильно распереживалась, что ей пришлось срочно бежать в уборную.
Но нет… не для того, чтобы плакать.
Просто от чувств Юля частично потеряла контроль над своей ликантропией и отрастила хвост, который от радости вилял под платьем, будто сумасшедший. Хорошо, что никто не заметил — всё-таки в центре внимания сейчас были мы с княгиней.
Короче…
Альтушки пищали. Морозов орал. Прочие аристократы присоединились к поздравлениям более сдержано, но всё равно было видно, что люди рады от души. Я-то засекреченный и обращаюсь в довольно тесном кругу, а вот Елизавета Григорьевна была хорошо известна во всей Империи. Притом известна в сугубо положительном свете; репутация у моей невесты была идеальной.
Думаю, весть о её помолвке станет обломом для многих сильных мира сего, ну да и хрен с ними. Кто поспел, как говорится…
Часы тем временем пробили уже четыре часа… чего? Ночи? Утра? Короче говоря, надо бы уже расходиться и хоть немного поспать. В плане впечатлений сегодняшний день выдался насыщенней, чем иной год.
Да только у моей будущей супруги сна было ни в одном, что называется, глазу. Выслушав поздравления ото всех тех, кто хотел высказаться, она тут же начала планировать. И свадьбу, и нашу будущую жизнь.
Что до свадьбы — кажется мне, что всё было спланировано уже заранее. Слишком уж много было в словах Лизы конкретики для человека, который об этом никогда не помышлял. Вплоть до меню фуршета второго дня и фамилий музыкантов, которых бы она хотела видеть на торжестве.
В какой-то момент она смутилась, обозначила, что все эти планы предназначались для свадьбы дочки. Оно и понятно, не рассчитывала княгиня на личное счастье, а тут вдруг «домашняя заготовка» и пригодилась.
Что до будущей жизни, то тут, конечно, посложнее.
Я только рад сделать приятное будущей жене и устроить свадьбу её мечты. Но глобальные вопросы — о том, например, где мы будем жить — требуют и моего участия. Участия, а также соблюдения моих планов и пожеланий.
Удалёнка для супружеской жизни — точно не вариант. Лиза к другим масштабам привыкла, да и мне вынужденное затворничество порядком надоело.
Но и ехать на ПМЖ в родовое поместье Фонвизиных мне тоже не улыбается; оно и мне неловко, и со стороны выглядит двусмысленно. Так что здесь мы с Лизой оказались единодушны. Нам нужно новое жильё.
Если Кузьмич захочет поехать со мной, то поедет. А нет, так пускай забирает себе удалёнковский дом — ведь уехать в его случае значит расписаться в поражении перед кротами, и я сомневаюсь, что австрияка согласится на такое пойти. А поместье Фонвизиных в свою очередь отойдёт Ольге Сергеевне. Уверен, что молодая княжна сумеет им грамотно распорядиться.
Вот как-то так.
Где и что мы хотим — вопрос, конечно, интересный. И его только предстоит решать. Территориально хотелось бы не сильно удаляться от Москвы, всё-таки люди мы светские…
— Но и лес на территории должен быть обязательно, — высказал я своё требование. — Иначе куда мне Лёху с Мишаней пристроить? Одичают без меня совсем. Я же всё-таки в ответе за тех, кого приручил.
— Тогда, быть может, Калуга? — предложила мысль Лиза. — Или что-нибудь по Ярославскому направлению?
— Душа моя, а давай мы поговорим об этом завтра? — улыбнулся я. — Никакой спешки, насколько мне известно, нет…
Времени, повторюсь, и без того было много. А закончить день помолвки просто-напросто уснув было бы как-то неполноценно. Раз уж всё так, то-о-о-о… люди мы с Елизаветой Григорьевной взрослые и ждать до свадьбы совершенно не обязаны.
И кстати!
У меня ведь никогда в жизни не было рыженьких — как-то вот не сложилось — и пора бы уже это досадное упущение исправлять.
Вот только…
— Василий Иванович, — за всей этой кутерьмой я даже не заметил, как в зале появились несколько молодых офицеров-егерей. — Прошу вас проследовать с нами.
Причём форма у них была… невыразительная, мягко говоря. Это не личная императорская гвардия, не приближённые люди Владим-Саныча и уж точно не сотрудники Канцелярии. Обычные егеря, власти у которых надо мной нет и быть не может.
Так…
Если сэр Уильям уже пришёл в себя и наябедничал своему венценосному другу, то за мной прислали бы кого посерьёзней. А эти ребята уполномочены разве что друг дружкой командовать, и даже над гражданскими вся их власть заканчивается на расстоянии полукилометра от действующей аномалии.
— Вы бы хоть представились, — сказал я без особого вызова в голосе.
Без вызова, но с явным намёком на то, что вместо следования за ними, они сами могут проследовать. Причём прямо в жопу, коротким маршрутом и нигде по пути не останавливаясь.
И да, за такую дерзость я даже с кресла не встал.
Ибо нехер.
— Андрей Антонович Глухов, — как-то уж очень неуверенно представился мужчина, как если бы врал, да и в целом явно стушевался. — Егерь.
— И в чём же дело, егерь Андрей Глухов? — уточнил я. — Зачем мне за вами следовать?
— Василий Иванович, пожалуйста…
Что характерно, господин егерь не дерзил и даже не пытался поставить себя на позицию силы.
— Пожалуйста, можно поговорить с вами без свидетелей?
Что ж…
Раз уж «пожалуйста», то можно. Егеря всё-таки; коллеги. Да и посреди ночи к тому же… если рассуждать логически, то, скорее всего, где-то серьёзный прорыв образовался, и люди Валигуры сами не вывозят. Вот и вспомнил старый чёрт про Василия Ивановича, которому совсем недавно не хотел отряд оформлять.
А я ведь всегда говорил, что плевки в колодец ничем хорошим не заканчиваются.
— Елизавета Григорьевна, прошу меня извинить, — я улыбнулся будущей жене и отошёл вместе с ребятами.
— Василий Иванович, прошу меня простить, если смутил вас, — затараторил Глухов. — Или если как-то не так выставил вас перед вашей спутницей, но для меня всё это в новинку и…