– Так почему же ты не уходишь? – спросила она упрямо.
– Потому что он знает того, на кого я охочусь. Он знает, откуда появилась эта свинья. Эту тварь зовут Грааль. У нее есть имя. И у него, черт возьми, даже есть семья. Они братья, если он не отчаянно врет нам. Братья, так ведь? Никогда я не был так близок. И даже если бы я захотел уйти, неужели ты думаешь, что он, или оно, – он кивнул в сторону ванной, – позволило бы мне сделать это?
Хирка не ответила. Стефан прав. Она не пробовала, но была совершенно уверена, что Наиэль не позволил бы ей самой откланяться и уйти. Ведь он даже не захотел оставить ее в комнате наедине со Стефаном.
Внезапно Наиэль оказался рядом с Хиркой. Она вздрогнула, попыталась встать, но осталась на полу. Она таращилась на бледное мокрое тело, с которого стекала вода. Вода собиралась в лужу на белых плитках пола. Его когти висели прямо у ее лица.
Стефан произнес несколько слов, и Хирка не была уверена, что цензурных.
– Ради бога, оденься! Вот! – он бросил слепому сверток с одеждой. Наиэль поймал его и посмотрел на Хирку. Он улыбнулся, от чего у нее по спине пробежал холодок.
– Ему не нравится смотреть на меня обнаженного, человек, что с него возьмешь, – произнес он с удовлетворением.
Хирка встала.
– Люди не ходят голышом перед чужими. Во всяком случае, здесь.
Стефан застегнул карманы на сумке.
– Скажи ему, что он должен одеться. Нам надо убираться отсюда. Поговорить можем в машине.
– Какой машине?
Стефан не ответил. Хирка была уверена в том, что о какой бы машине ни шла речь, Стефану она не принадлежала.
Стефан ехал слишком быстро. Автомобиль, по его словам, они просто одолжили. На полу в салоне лежала детская варежка. У Хирки возникло ощущение, что ее больше никогда не будут носить.
Снег хлестал в темноте по лобовому стеклу, его сметали две бегавшие взад-вперед палочки. Хирку подташнивало. Стефан протер запотевшее переднее окно. Она снова встретилась с ним взглядом в зеркале. Казалось, ему все время требовалось подтверждение того, что Хирка с Наиэлем все еще здесь. Что они не были плодом его фантазии. Она хорошо его понимала. Здесь все казалось нереальным. Несколько раз она думала, что уже умерла, лежит в Шлокне и видит сны. Что она наказана за все свои неправильные поступки. Имланд был реальным, а вот это место… Она не знала.
Наиэль сидел рядом с ней на заднем сиденье. Даже если он и боялся своей первой поездки на машине, то хорошо это скрывал. Но Хирка не думала, что он боится. Она даже не была уверена, что слепые вообще способны испытывать страх.
Он был одет в вещи, одолженные Стефаном. Белая рубашка была узковата в плечах и великовата в талии. В руке Наиэль держал пару перчаток и темные очки, которые Стефан купил в придорожном круглосуточном магазине. В одном из тех мест, где машины кормят бензином.
Перчатки и очки. Только это и поможет спрятать трупорожденного, если их остановят. Жалкая попытка. Тонкая-претонкая завеса между реальным и нереальным. Но Наиэль был довольно реален и сидел рядом с ней. Его запах казался Хирке знакомым и дарил необъяснимое ощущение безопасности – доказательство того, что она может привыкнуть почти ко всему.
Стефан приложил к уху телефон и через несколько мгновений начал с кем-то разговаривать. Слова наползали друг на друга, так что Хирка почти ничего не поняла. Из них троих он знал мир лучше остальных. Он был местным, и поэтому его нервозность передалась ей.
– Он поврежден? – раздался голос Наиэля. Хирка испугалась. К его голосу привыкнуть оказалось нелегко.
– Ну, ты ведь сломал ему руку.
– Я хочу сказать, поврежден, – Наиэль постучал двумя пальцами по лбу.
– О… Нет, он разговаривает… это телефон. Он пытается найти кого-нибудь, кто сможет нас забрать.
Наиэль даже не попытался скрыть скепсис.
– Ты веришь в то, что этот мужчина – враг моего брата?
Хирка бросила взгляд на сидевшего спереди Стефана. Каждый раз, когда салон их машины освещали фары встречных машин, тот замирал. Хирка плохо знала Стефана, но ей было ясно, что он чем-то рискует. Рискует ради нее.
– Да, – ответила она. – Он говорит, что долго охотился на него. Всю жизнь.
– Это не долго, – ответил Наиэль. – По крайней мере для них.
Ему нравилось напоминать ей о том, кто он такой. Гордый трупорожденный. Хирка почувствовала укол зависти. Что сделала она сама, когда ей сказали, что она – дитя Одина? Застыдилась. Сбежала. Поверила всему, что о ней говорили. Тому, что она ужасна.
И здесь на нее по-прежнему шла охота. Почему? Что им от нее надо? Вопросы огнем жгли ее язык, но из страха услышать ответы слепого они так и остались на месте и лишь тлели.
– Так кто же он? Твой брат? – вместо этого спросила она. Жалкая замена.
Чернота в глазах Наиэля разрослась и поглотила белизну. Если бы могла, Хирка выбросилась бы из машины.
– Чего ты боишься больше всего на свете, Сульни? – спросил он.
– Меня не так…
– Я зову тебя так. И чего же ты боишься?
Она снова встретилась взглядом со Стефаном в зеркале. Он не понимал имландского, поэтому она могла сказать что угодно. Наконец-то. Она действительно может говорить с кем-то на родном языке, и ее понимают.
Теперь кто-то другой ничего не понимает и интересуется, о чем они беседуют. От этого чувства Хирке стало легче подбирать слова.
– Народ. Я боюсь народа. Мужчин, которые берут. Которые убивают. Которые думают… – она задумалась. Вспомнила дни в шахте в Эйсвальдре. Вес мужчины, который хотел взять ее силой, на своем теле. Темноту, когда она опустилась на колени перед Советом с завязанными глазами. Свитер, пропитавшийся ее собственной кровью. И Урда… Насколько бесполезными были разговоры. Мольбы. Она получила лишь боль.
– Я боюсь кричать тем, кто не хочет слушать. Тем, кто слеп. Диким зверям, с которыми невозможно разговаривать. Ослепленным ненавистью. Ненависть – это яд.
Наиэль склонился к ней.
– Все это и есть Грааль. Это мой брат.
Хирка пожалела, что спросила. Все получилось не так. Слепые не должны находиться среди людей.
– А почему он находится именно здесь? – пробормотала она.
– Тебе здесь нравится? Как тебе кажется, это хорошее место для жизни?
Хирка посмотрела в пол.
– Нет.
– Имлинги тоже так считали, поэтому и отправили его сюда. Это его наказание.
– За что?
Наиэль посмотрел на нее.
– Где ты росла? Ты что же, за всю свою жизнь не слышала ни одной истории? Его наказали после того, как он проиграл войну.
– Значит, это правда? Что Всевидящий спас Имланд от сл… от вас? От вашего народа?
– Ну здравствуйте, – ответил он и сложил руки на затылке. – В моей жизни было много дней, в которые ничего не происходило, но этот точно не из таких, даю слово.
У нее появилось желание ударить его. Она была готова сделать что угодно, чтобы ее день был скучным, но такого шанса ей не представилось.
– Но чего же он хочет? Почему он посылает за мной людей? Я никто, мне нечего ему дать!
– Наверное, хорошо так думать, но ты ошибаешься. Ты можешь дать ему то единственное, чего он желает.
– Что же это? Что он хочет?
Наиэль посмотрел на нее:
– Имланд.
Внезапно машина словно сжалась. Хирка прислонилась лбом к окну. Холод проникал прямо в лоб. Она смотрела на улицу, чтобы подавить приступ тошноты, но слова Наиэля лишь обострили его, а он продолжал говорить:
– Граалю удалось сделать то, что, по их словам, ему никогда не удастся. Камни были мертвы. Я не видел, чтобы за тысячу лет через них пролетела муха. Потом я почуял запах своих. Кровь первых в Имланде. И внезапно появляешься ты…
У Хирки побежали мурашки, но она все равно подняла глаза на слепого. Притяжение неизбежного. Правды, которая была ему известна. Слов, вмещающих всю ее сущность.
Расскажи мне, кто я.
Он ответил на молчаливую мольбу.
– Ничто не может пройти сквозь круги воронов без Потока, Сульни. И все же ты здесь. Он что-то сделал с тобой. Дал тебе кровь странствий. Ты пробудила круги воронов, и теперь ты нужна ему, чтобы воспользоваться ими.
– Тогда он по меньшей мере в безопасности, – прошептала она.
– Он?
– Они. Я хотела сказать, они. Обитатели Имланда. Они в безопасности, раз я здесь, да?
Ответ застыл между ними. Он звучал громче, чем если бы был произнесен вслух.
В безопасности. До тех пор, пока он не отыщет меня.
Она сглотнула:
– Что будет, если он до меня доберется?
– Как тебе сказать, он потерпел сокрушительное поражение в том, что должно было стать его триумфом, и можно смело предположить, что после тысячи лет, проведенных в позоре и заключении, он стал довольно ожесточенным, – Наиэль улыбнулся, обнажив клыки.
– И что ты теперь будешь делать? Спасешь и этот мир? От него?
Он засмеялся, издавая клокочущие звуки.
– Этот мир умирает. Место, где нет Потока, ничего не способно противопоставить дару моего брата. Пройдет десять лет или тысяча, но никто ничего не сможет сделать для спасения этого мира.
Хирка знала, что он говорит правду. Она знала это, когда ее ноги коснулись земли мира людей. Вода была отвратительной, почва истощенной. Ничто не пахло так, как должно. Она прибыла в умирающий мир.
До нее долетело эхо слов Римера.
Все умирает. Это так же верно, как и то, что все живет. Мы распадаемся на части и вновь собираемся, как что-то новое. Ты – небо, и ты – земля, вода и огонь. Живое и мертвое. Все мы мертвы. Уже мертвы.
Она прикусила губу. Все стало только хуже после того, как она вспомнила все подробности. Звук, который издавала его кожаная кольчуга. Хриплый голос, шепчущий слова ей на ухо, его объятия. Картина была настолько живой, что прожгла дыру в ее груди.
– Это не должно тебя мучить, – сказал Наиэль. – Существуют вещи гораздо важнее этого мира. Самое главное – остановить яд моего брата. Остановить гниль.
Вот оно. Слово, которого она очень давно не слышала. Из уст трупорожденного оно прозвучало совсем страшно.