– Он заставляет людей распространять гниль?
– Они не могут дать гниль, они могут лишь получить ее. Вот сколько силы в крови Умпири.
Хирка вновь зажмурила глаза и перебрала свои мысли, но уцепиться было не за что.
– Но… Это ведь люди разносят гниль! Я знаю. Так все утверждают. Так говорят истории. И песня, – она вцепилась в него и начала петь песню о девушке и гнили. Комок в горле увеличивался, и мелодия оборвалась. Наиэль снова рассмеялся.
– Они до сих пор поют эту песню? Смешно. Она – порождение страха, вот и все. Я могу дать тебе слово, что никогда ни один человек не мог распространять гниль, Хирка.
Она отметила, что Наиэль назвал ее по имени, но внезапно это утратило всякое значение. Полностью. Она почувствовала, как губы растягиваются в горькой улыбке. Она бросила Римера. Он поцеловал ее, а Хирка остановила его. Без причины. Она не была гнилью. Никогда не была. Но теперь уже слишком поздно.
Она – не что иное, как орудие. И на нее охотится старый-престарый трупорожденный воитель, который хочет погубить все, что она любит.
Хирка потеряла контроль. Она ударила Наиэля кулаком. Он угрожающе поднял руку и зарычал, но Хирка ударила снова. Она глотала соленые слезы и колотила его. Где-то глубоко внутри она знала, что это бесполезно, да к тому же била она как ребенок. Так сказал бы Свартэльд.
Наиэль схватил ее за запястье и сжал так, что она заорала. Вскрикнул Стефан. Машина накренилась и резко остановилась. Хирку бросило на спинку переднего сиденья.
– Какого черта вы там делаете?! – Стефан выскочил из машины и рывком распахнул заднюю дверь. Он выволок Хирку из машины спиной вперед. Она упала на дорогу, попыталась встать, но поскользнулась в грязи. Стефан держал ее. Она орала слепому:
– Где ты был?! Где, Шлокна тебя побери, ты был, когда ты был нам нужен?! – в темном салоне машины ей были видны только слепые глаза Наиэля. – Отвечай! Где ты был, когда Колкагги чуть не убили Эйрика? Где ты был во время Ритуала? Когда они назвали меня гнилью? Когда меня бросили в шахты? ГДЕ ТЫ БЫЛ?!
Она тяжело дышала, вспоминая, какой одинокой чувствовала себя в темноте за решеткой, вспоминая стража, который заделал окно, чтобы Куро не…
Он был там. Куро был там.
Стефан поставил ее на ноги.
– Слушай, девочка! Сейчас не время и не место! Надо ехать дальше, и нам надо очень постараться остаться невидимками. Сейчас у тебя с этим большие проблемы. Понимаешь?
Хирка тяжело дышала. Горло болело от крика. Она услышала звук приближающейся машины. Стефан бросил ее на заднее сиденье, захлопнул за ней дверь и уселся вперед. Из-за поворота показались огни встречной машины. Хирка затаила дыхание. Машина проехала мимо и скрылась во мраке.
Стефан поехал дальше. Ярость Хирки утихла и превратилась в горе. Она ощущала внутреннюю пустоту. Запястье, за которое ее схватил Наиэль, горело. Скоро посинеет.
Вот Всевидящий. Слепой. Сильный. Опасный. И кичливый. Но может быть, он делал все, что мог, пока был вороном и следовал за ней. Возможно, он не предавал. Ведь несмотря ни на что, он здесь. Вместе с ней. И только он стоит между нею и братом.
– Он никогда не прекратит охоту за мной, да? – прошептала она, не решаясь взглянуть на Наиэля.
– Да.
– И он никогда не умрет?
– Умпири не убивают своих, но для своего брата я бы сделал исключение.
– Ты бы справился? Убил бы его?
– Я смогу. Вопрос в том, захочу ли.
– Почему бы тебе не захотеть? – слова вылетали так легко, что она испугалась. Она уже убила, не испытывая ненависти. А сейчас она ненавидела. Она стала тем, кого больше всего боялась.
– Видишь ли, он кое-что нашел. То, что позволило ему снова взломать врата. И если мы это не добудем, то, как это не раздражает меня, но он единственный, кто знает, как нам вернуться домой. Потому что пока мы заперты здесь.
Стефан посмотрел на них в зеркало.
– Что он говорит? – Машина вильнула, и он выровнял ее. – Расскажи мне, что он говорит.
Хирка подтянула под себя ноги и свернулась клубочком.
– Он говорит, было бы лучше, если бы я осталась в Имланде.
Скинрок
Ример отодвинул книги, штабелями сложенные вокруг него. Это все, что он отыскал о слепых, и это все бесполезно. Детские страшилки и песни вперемешку с безудержным восхвалением Всевидящего, которого, как он теперь знал, не существует. Он выудил из стопки историческую книгу и раскрыл ее на читальном столе. Он не должен быть здесь. Он должен быть в лесах вместе с Колкаггами. Должен охотиться на трупорожденных, а не читать о них. Свартэльд отказал ему. Отказал ему! Как будто в Имланде хоть один имлинг мог отказать ему в чем-нибудь.
Ример на мгновение закрыл глаза и вновь обрел покой. У Свартэльда достаточно имлингов, и он сказал, что знания нужны им больше, чем мечи. Он прав, но вряд ли Свартэльд когда-нибудь бывал в этой библиотеке. Найти слепых в лесах было легче, чем отыскать их тут. Если только он не поверит в то, что прочитал до сих пор. В таком случае Имланду угрожают слепые, полусгнившие боги с клыками до колен. Трупорожденные не умирали, они пожирали души так, что спящие в Шлокне рыдали и подменяли имлингских младенцев на своих соплеменников.
Он уставился в книгу. Ример знал, что отыщет ту же историю, что и во всех других источниках. Приукрашенный рассказ о двенадцати, которые въехали в Блиндбол. Один из них был его собственным предком. Истории о том, как они повстречали трупорожденного, который увидел красоту страны и повернулся против своих, чтобы спасти ее. Всевидящий в теле ворона. Двенадцать семей создали Совет и объединили государства. Если ему не повезет, то в книге найдутся главы, посвященные восхвалению семей. Какими они были сильными, мудрыми и милостивыми. Одни и те же пустые слова, которые повторяют на протяжении столетий, и тогда они постепенно превращаются в правду.
Ример отбросил книгу в сторону. Если он чему и научился, заседая в Совете, так это тому, что ничто не может восприниматься настолько одинаково таким количеством имлингов. Можно усадить на берегу реки двух имлингов, и они поспорят даже о том, в какую сторону она течет. Если имлинги слишком активно соглашаются друг с другом, значит, они врут.
К Римеру кто-то приближался сзади. Он обернулся. Перед ним оказался пастырь с бритой головой, один из одетых в серое сотрудников библиотеки. Он остановился, сложил тонкие руки на груди и посмотрел на Римера.
– Я могу тебе помочь? – спросил Ример, ожидая, что пастырь скроется между стеллажами, как призрак, которым он и был. Но он этого не сделал. Он подошел ближе.
– Обычно бывает наоборот, – ответил он. – Я могу помочь тебе, Ример-отче?
Ример посмотрел на пустой читальный стол. Неудивительно, что он показался пастырю беспомощным. Тот подошел еще ближе и положил руку на перила лестницы.
– Полгода назад здесь стоял другой, – сказал он. Его взгляд заскользил по полкам вниз по этажам. – Он стоял на том же месте, что и ты. Он обложился теми же самыми книгами, – пастырь посмотрел на Римера. – Его лоб прорезала точно такая же морщина. Он тоже не нашел того, что искал. Тот мужчина вырвал из книги рисунок и забрал его с собой. Думаю, на заседание Совета. Ты знаешь, о ком я говорю?
Урд. Здесь стоял Урд.
– Да, я знаю, о ком ты говоришь. Он искал власти. Я же ищу спасения, – Ример внезапно ощутил потребность защититься.
Пастырь улыбнулся. Он обладал мягким нравом и спокойствием, которому можно было только позавидовать.
– Прости меня, Ример-отче, но мне кажется, он тоже искал спасения. Многие из тех, кто приходит сюда, ищут его. Сейчас его трудно отыскать в другом месте, но это ты уже, наверное, знаешь?
Ример не знал, что сказать. Трудно понять, куда клонит пастырь. Он казался на удивление равнодушным к такому великому вопросу.
– Как твое имя? – спросил Ример.
– Сетри, отче.
– Сетри? Что это за имя?
Пастырь указал на противоположный конец помещения.
– Я руковожу северной стороной третьего этажа. Сетри.
Ример улыбнулся:
– Значит, у вас Сечетыре тоже имеется?
– Как сказать, остальные в основном пользуются своими настоящими именами. Их перемещают, как ты видишь. А меня нет. Скоро будет двадцать лет, как я занимаюсь северной стороной этого этажа. Но да, у нас есть Сечетыре и Юпять – но ее я не стал бы спрашивать, если бы только в точности не знал, что ищу, – он подмигнул.
Ример вздохнул:
– Я знаю, что ищу, Сетри. Мне надо понять слепых. Я должен знать, с чем мы сражаемся.
– Ты сказал «сражаемся», как будто война еще не окончена.
– А ты разве не слышал?
– Да, я знаю, что она не окончена. Большинство знает, – сказал Сетри и взглянул на Римера. – Но вслух произносят немногие. Во всяком случае, немногие из тех, кто приходит сюда. Те, кто умеет читать, происходят из семей, где учат, что можно говорить вслух, а что нет.
– Раньше у меня это получалось лучше, – ответил Ример.
Это правда. Он потратил много лет, чтобы разрушить то, о чем никогда не говорилось. Но потом он стал точно таким же, как они. Таким же молчаливым. До самого падения Всевидящего. До тех пор, пока не встретился с Эйриком из Равнхова. И с Хиркой.
– У нас есть книги, в которых рассказывается о трупорожденных, но правда в том, что мы знаем очень мало, Ример-отче.
– Как мы можем не знать? Где-то там бродят существа, которых никто не понимает! И это несмотря на то, что мы точно знали достаточно как о них, так и о каменных вратах, потому что тысячу лет назад одержали над ними победу. Тогда мы знали все, что нужно. Как мы можем не знать сейчас?
Ример не мог скрыть досады. Отсутствие знания было непростительным. Как ему поддерживать в имлингах жизнь, если никому не известно, с чем они имеют дело?
– Знание о набирнах существовало, отче. И о кругах воронов. Конечно, оно существовало, но ничто не смогло пережить скинрок.
– Скинрок? – Ример слышал раньше это слово, но не помнил, что оно обозначает.