Всякая смерть бессмысленна. Не только эта.
– Ример…
Свартэльд указывал на один из трупов. Тельце было таким маленьким, что Ример не заметил его, когда они вошли в дом. Мальчик. Не старше двух зим. Он сидел у стены, склонив голову к ушату. Мертвые глаза под челкой цвета меди смотрели в пустоту. Его одежда была в крови от удара в грудь. Не слишком сильный удар, не открытая рана, как у остальных. Колотая рана. Кинжал. Неужели трупорожденные иногда пользуются кинжалами? Ример такого не видел. Что-то не так. Да здесь все не так.
Ример опустился на корточки перед мальчиком и закрыл ему глаза. Ресницы коснулись его ладони. В груди Римера крепла уверенность, твердая как сталь. Холодный панцирь, за которым он скрывался, дал трещины. Он встал.
– Это не они.
– Да, едва ли, – ответил Свартэльд.
Ример распахнул дверь и вышел на улицу. Он слышал крики Свартэльда у себя за спиной, но не остановился. Жители деревни подошли ближе. Они чувствовали себя в безопасности, потому что находились под защитой одетых в черное мужчин. Ример кинулся к ним с мечом в руке. Разгоряченные, как многоголовая змея, они отпрянули назад и хором заохали.
– Мальчик, – закричал он. – Кто убил мальчика?
Все молчали и стояли неподвижно, как мертвые. Только по пару изо рта можно было определить, что они дышат.
– ОТВЕЧАЙТЕ! – Ример крепче ухватил рукоятку меча.
– Он был одним из них! – прокричал кто-то в толпе.
– Они меняют младенцев на своих детей, – сказал другой голос. – Мальчик был единственным в доме, кого они не убили. И у него рыжие волосы. Мы знаем, что это значит.
Ример поднял меч. Поток обнял его и растопил холод. Больше не было льда, за которым он мог укрыться. Не было расстояния между ним и всем остальным. Только злоба.
– Скажите мне, кто убил мальчика, или умрите!
Внезапно Свартэльд оказался рядом с ним.
– Ты Ворононосец, мальчик! – Ример уставился на его черное лицо. Ворононосец. Что это значит? Какой ворон? Больше не было ворона, которого надо носить. И ради кого его носить? Ради вот этих имлингов, убивающих собственных детей?
Свартэльд схватил его за руку.
– Успокойся!
Ример услышал собственный смех. Жуткая искаженная пародия на то, каким должен быть настоящий смех. Он вырвался из хватки Свартэльда и закричал молчаливым марионеткам:
– Зачем нам бояться их, если убиваем мы? Что?! Самое греховное убийство здесь вы совершили сами. Даже трупорожденный не смог убить младенца. А вот вы смогли!
Голос его ослаб и понизился вместе с опустившимся мечом.
– Вы смогли…
Он повернулся к ним спиной и прошел сквозь строй одетых в черное к дому. Он откатил камни от двери в погреб и отодвинул засов. Колкагги рассредоточились у него за спиной, готовые встретить то, что может из него появиться. Ример раскрыл двери. Петли заскрипели, и он уставился в темноту. В пустоту.
Кто-то выкрикнул приказ принести фонарь, но Ример уже начал спускаться вниз по лестнице. Что-то рычало. Что-то большое. Ример чувствовал его приближение. Ощутил силу удара еще до того, как он был нанесен. Ему хватило времени, чтобы присесть. Ример описал круг мечом вокруг себя и встретил сопротивление. Рык. Ему в лицо брызнула слюна. Что-то тяжелое рухнуло перед ним. Что-то размером во все помещение. Он услышал приближение Колкагг с мечами и фонарями. Они пробежали с обеих сторон мимо него. По погребу разлился свет. По грубым каменным стенам. По разбитым бутылкам и банкам с вареньем. Закуток был разнесен в щепки. Корнеплоды рассыпались по всему полу вокруг мертвого бурого медведя.
– Медведь… – раздалось сзади. – Чтоб тебе в Блиндболе заблудиться! Подумать только, медведь!
– Посреди зимы? – прозвучал голос Свартэльда. Остальные начали обходить вокруг убитого зверя и отыскали следы крови на его когтях. Один Колкагга вытащил что-то из туши зверя и поднял вверх. Сломанная стрела.
Ример закрыл глаза. Обезумевший от боли изголодавшийся медведь. Кто-то убил младенца из-за медведя. Не слепой. Не трупорожденный. Всего лишь страх.
Комната сжалась. Ему надо на улицу. Тело казалось одеревеневшим. Ример убрал меч в ножны и стал подниматься вверх по лестнице. Он вышел наружу и втянул в легкие воздух.
– Это медведь, – сказал он, но голос его дрогнул. Деревенские подошли ближе. Их глаза были широко раскрыты. Они разевали рты. Их было около пятидесяти.
– Он мертв, тот слепой? – спросила женщина, с которой они разговаривали вначале.
– Это медведь! – заорал он. – Медведь! Смертельно раненный голодный зверь!
Эхо его слов улетало к берегу реки, как будто бежало от страшной правды. Вниз по течению к морю. Прочь, чтобы никто никогда этой правды больше не услышал.
Какая-то женщина заплакала. Она попыталась скрыть это, зажав рот рукой. Ример скользил взглядом по их лицам. Он ловил взгляды всех, кто был вооружен ножами. Вот. Вот он. Убийство написано в его глазах. Мужчина вздрогнул, но остался стоять на месте. Ример подошел к нему.
– Это сделал ты.
Он опустил глаза. Его черная челка дрожала. Ример вновь вынул меч.
– Ты можешь выбирать. Ты можешь мучиться в шахтах Маннфаллы до тех пор, пока тинг не отправит тебя на гору Аскеберг, где либо тебя сожгут, либо отрубят голову. Или ты можешь умереть здесь. Сегодня. За убийство младенца.
Мужчина посмотрел на него. Взгляд его был пуст. Никакого гнева. Никакого горя. Одна из женщин сделала несколько шагов в их сторону.
– Он думал, что совершает необходимое! У тебя нет права!
Ример сорвал капюшон с головы и открыл лицо.
– Я Ример Ан-Эльдерин, Ворононосец Имланда. Если у кого и есть право, так это у меня.
Ноги мужчины подкосились, и он упал на колени на мерзлую траву.
– Сегодня, – сдавленно сказал он. Ример кивнул.
– Тогда от имени Всевидящего, от имени Совета, за грех, который приведет тебя в Шлокну, прими смерть.
Ример поднял меч. Кровь понеслась по его венам, Потоку было нужно больше. Ему требовалось что-нибудь уничтожить. Или кого-нибудь, кто мог заплатить за все, что вышло не так. Ример приготовился нанести удар. Отомстить за рыжеволосого мальчика. Рыжие волосы. Хирка…
Убийца поднял на него глаза. Черная челка. Раскрасневшаяся кожа. Лицо исказила гримаса. Ример ощущал вес меча в руках, но клинок отказывался опускаться. Он и раньше убивал ради Всевидящего. Ради кого он убивает сейчас? Ради мальчика? Или себя самого?
Ты сам сделал себя началом и концом.
Мужчина внезапно вздрогнул. Его тело пронзил меч. Он издал сдавленный стон и обмяк на лезвии. Свартэльд вынул меч, раздался булькающий звук. Наставник вытер лезвие о плащ мужчины и пристально посмотрел на Римера.
– Не начинай дела, которого не можешь довести до конца, – сказал он, убирая меч в ножны. – Ты не можешь выносить полуприговоров, Ан-Эльдерин. Разве я не учил тебя всегда делать то, что необходимо?
Свартэльд прошел мимо него к лодкам. Ример повернулся. Остальные Колкагги по-прежнему стояли на месте. Десять молчаливых одетых в черное мужчин ждали его.
Он промедлил. Совершил ошибку. И он заплатит за это.
Поток проносился по его мыслям и нашептывал другую правду. Что бы он ни сделал, он совершил бы ошибку. Независимо от того, убил бы он или нет.
Ример оставил звуки плача за пределами своего сознания и направился вслед за мастером к лодкам. Лед между камнями ломался под его ногами, и он вспомнил слова, которые сам произнес, когда они нашли мертвых у озера Тистванн.
Никто не умирает от страха.
Никогда еще он не ошибался так сильно.
Связи
Лодка скользила по глади канала. Хирка стояла спереди и смотрела, как нос разделяет водную гладь надвое. Венецию окутывала ночная тишина. На борту было еще двое пассажиров – подвыпившие девушки. Они пытались сложить карту и болтали на неизвестном Хирке языке.
Приближалась пристань, лодка причалила. Девушки нетвердой походкой сошли на берег. Стефан подтолкнул Хирку.
– Давай скорее, пока я не пришел в себя.
– Разве нам не дальше выходить? – Хирка смотрела вслед исчезающей лодке.
Стефан закурил.
– Очень умно, – язвительно отметил он. – Давай вдвоем подплывем прямо к дому, в который ты собираешься вломиться. Может, попросим лодку подождать, пока ты не закончишь?
Хирка не ответила. Редкие снежинки кружили вокруг фонарей и таяли, как только касались земли. Стефан затянулся сигаретой и выбросил окурок в канал.
– Никак не могу понять, почему я тебя слушаю. Если нас поймают, то мне в лучшем случае придется искать новую работу, а я уже слишком стар, чтобы ляпать бургеры. Ты понимаешь, что я говорю, девочка? А в худшем случае я словлю пулю в затылок.
Хирка зашагала вперед, но Стефан продолжал ворчать.
– И что ты собираешься делать, если твой приятель проснется? Что-то подсказывает мне, что он не слишком чистоплотен. Во всяком случае, не стоит оставлять его дома одного.
– Наиэль справится. Он часто бывал в одиночестве. Или ты уже соскучился по нему? – Хирка улыбнулась, но ответной улыбки не дождалась.
Они шли по берегу канала вдоль ряда домов к жилищу Аллегры. Стефан все время оглядывался.
– Мы не пойдем внутрь. Ты понимаешь? Ты можешь заглянуть в окно, но не…
Им навстречу шагала молодая парочка. Стефан опустил голову и не поднимал до тех пор, пока они не прошли мимо. Хирка посмотрела на него.
– Ты думаешь, на нас станут обращать меньше внимания, если ты будешь замолкать всякий раз, как нам будут встречаться люди?
Стефан остановился.
– Знаешь, в чем твоя проблема? Ты ведешь себя так, будто из любой ситуации у тебя есть выход. Как будто здешние правила тебя не касаются. Но я скажу тебе одну вещь: тебе некуда идти! Ты, черт возьми, так же прочно застряла здесь, как и мы, и если не будешь вести себя более осмотрительно, то просидишь до тех пор, пока волосы не выпадут. Или пока тебя не выловят из канала. Ты не имеешь ни малейшего понятия о том, с кем имеешь дело. Думаешь, люди приличные могут стать обладателями такого богатства?