– Ты должен слиться с Потоком, – сказала она. – Притяни Поток и выпей три капли. Не больше. И она найдет тебя.
– Она? Ты хочешь сказать – он?
Дамайянти опустила глаза. Ей было известно, что она проиграла в этой игре. Так бывает, когда играешь с имлингом, который родился и вырос в Эйсвальдре.
– Ты считаешь меня идиотом, Дамайянти? Думаешь, я до сих пор считаю, что с другой стороны клюва обнаружу Хирку?
Он притянул Поток, открыл флакон и вылил в горло три капли. Прошло какое-то время, и горло начало зудеть. Клюв зашевелился. Повернулся. Римеру пришлось приложить усилия, чтобы сохранить покой. Он больше не контролировал собственное тело, но по-прежнему мог контролировать свою реакцию. Этому его научил Свартэльд.
Из его горла с трудом вырвался звук. Мужской голос. Чужой. Грубый. Неприятно противоречащий всем законам природы. В груди Римера зародился страх. Ример задушил его и заставил себя усидеть на месте. Он слушал.
– Она сказала, что у нее все получится, Ример Ан-Эльдерин. После всего, что я о тебе слышал, должен признаться, я усомнился, но вот ты здесь. Большая честь встретиться с тобой.
Ример подготовился к боли. К сильной боли. У него было что сказать, и он собирался это сделать. К чему бы это ни привело.
– Грааль… – Ример пристально смотрел в огонь, горевший между ним и Дамайянти. Языки плясали, дразнили его, заставляли продолжать разговор. – Я могу сказать тебе лишь одно. Если ты тронешь ее… Если ты только дотронешься до нее пальцем, любым способом, это станет твоим последним поступком. Это не угроза, а обещание. Я уничтожу тебя.
Дамайянти широко раскрыла глаза и прикрыла рукой рот. Ример поднял ладонь, жестом повелевая молчать. Стояла удушающая тишина. Потом вновь раздался голос Грааля.
– Ты принял клюв. Ты мой. Ты раб моей крови, и я могу сию секунду забрать твою жизнь, если пожелаю.
– Я знаю, – прорычал он. – Я нашел книги. Я знаю, что я сделал. И знаю, что нельзя вернуть все назад. Ты можешь причинить мне безграничную боль. Но я обещаю, эта боль не сможет сравниться с той, что испытаешь ты, если с ней что-нибудь случится.
– Ты знал? – удивление Грааля не было наигранным.
– Да.
– И все равно сделал?
– Да.
Грааль вздохнул. В легких появилось сосущее ощущение.
– Чего бы я только не отдал, чтобы такие мужи, как ты, Ример Ан-Эльдерин, были здесь. У меня нет никакого желания причинять тебе боль. Я не обвиняю тебя в сомнениях, мы естественные враги, ты и я. Ты имлинг, я Дрейри. Вы называете нас трупорожденными. Мы называем вас коровами. Так продолжается дольше, чем кто-нибудь из нас может вообразить. Ни ты, в твои почти девятнадцать лет, ни я, в свои две тысячи восемьсот. И все же причина, по которой мы ведем эту беседу, заключается в том, что у нас имеется общий интерес.
– Где она?
– Ага, значит, вот в чем проблема. Она у моего брата.
– У Всевидящего…
– Ну, я бы мог перечислить множество более подходящих ему имен. Но как бы мы его ни назвали, с ним она не в безопасности. Он отравил ее ложью. Она боится меня. И будет бояться до тех пор, пока она у него. Она должна решиться прийти ко мне, но пока это представляется нереальным. С тем же успехом можно молить о чуде. Но вот если бы у меня было что-нибудь, до чего ей есть дело…
Ример рассмеялся, но спазм в горле остановил смех.
– Ты собираешься использовать меня в качестве приманки?
– Ример Ан-Эльдерин, смею заверить тебя в том, что я никогда не пал бы так низко, если бы существовал иной выход. Но она для меня важнее, чем ты. И все же я хочу просить твоего позволения.
Ример заморгал. Он не ослышался?
– Позволения?
– Ты поможешь мне вырвать ее из когтей моего брата? Я уже собирался объяснить тебе ситуацию, но ты по какой-то причине понял, кто твой настоящий враг. А вот она нет. Откуда происходит твоя уверенность, Ан-Эльдерин?
Ример вспомнил слова Эйрика, произнесенные в Равнхове.
– Один умный человек научил меня, что бояться надо того, кому есть что терять, а не того, кто уже все потерял.
Наступила тишина. Римеру показалось, что он видит улыбку Грааля.
– Я понимаю, как ты стал Ворононосцем. Значит, ты мне поможешь?
– Отправь меня к людям, и я принесу тебе его голову.
Грааль рассмеялся. В горле у Римера задрожало, но он больше не чувствовал боли.
– Ты отважен, этого у тебя не отнять. Ты думаешь, что знаешь, о чем просишь, но ты не смог бы понять этого мира и выжить в нем. И даже если бы ты сумел выполнить свое обещание, если бы ты отыскал его и отнял у него жизнь, ты остался бы таким же кровожадным. Чего бы в таком случае стоил наш договор? После моего брата настал бы мой черед. Даже не возражай. Тебя ослепляет твое нынешнее желание. Легко давать обещания, пребывая в отчаянии. Нет, Ример Ан-Эльдерин, ты – страховка, которая мне нужна в Имланде.
Римеру не удалось подавить злость.
– Если ты не сможешь сдержать слово, Грааль… Если ты не сможешь защитить ее от своего брата, то знай, что никакие врата, никакие круги воронов в мире не смогут меня удержать.
– Неужели есть необходимость пачкать наш договор угрозами?
– Так зачем она тебе? Из-за того, что способна помочь тебе воспользоваться вратами?
– Все-то ты знаешь.
Ример вспомнил все, что знал и читал.
– Тебя наказали. Ты сам не можешь воспользоваться вратами. Ты заперт там, где сейчас находишься.
– Мило с его стороны, да? Настоящий братский поступок.
– Так зачем? Что она для тебя?
Снова раздался вздох. По груди Римера пронесся ветерок.
– Она моя дочь, Ример Ан-Эльдерин.
Ример посмотрел на Дамайянти. Та разинула рот – спонтанно, неприкрыто. Она тоже не знала.
Она слепая. Хирка – трупорожденная. Набирн.
Наверняка это ложь. Она не похожа на них. Никоим образом. Но, ощутив опасную неуверенность, Ример все же сказал:
– Она как мы! У нее нет… Она не…
– Она полукровка. Снаружи человек, внутри Дрейри, – гордо ответил голос.
– Она слепая?
– Она Дрейри. В ней течет кровь первых!
В горле засаднило. Ример сглотнул.
– Значит, ты не хочешь причинить ей вреда?
– Не больше, чем ты, Ример Ан-Эльдерин. А вот с Наиэлем дело обстоит иначе. Но он боится меня. Хирка – его единственный щит, и ему об этом известно. Он в безопасности до тех пор, пока не будет загнан в угол. Из-за этого всякие конфронтации теряют смысл. Именно поэтому я должен сделать так, чтобы она пришла сама. Без него и по доброй воле. Но теперь тебе надо отдохнуть, Ример Ан-Эльдерин. Ты впервые пользуешься клювом, а я не хочу причинить тебе вреда.
– Подожди! Сле… Другие. Твои люди здесь.
– Да, прости, я понимаю, что у вас возникают проблемы. Дело в Потоке. Тот, кто тысячу лет был его лишен, легко становится… слишком активным. Но теперь, когда мы пришли к соглашению, Ример Ан-Эльдерин, я постараюсь сделать все, что смогу. И я даю тебе слово, что Дамайянти не будет открывать круги воронов. Больше никто из нас не явится к вам. Пока мы не разорвем соглашение.
Голос исчез. Пропал не только звук, но и ощущение присутствия кого-то поблизости. Ример сидел, уставившись на свои ладони. Они дрожали. Они должны были дрожать от страха, но дело в другом. В злости. В решимости.
Дамайянти встала и подошла к нему. Контроль над вратами находится ближе, чем он думал. Он все время был здесь.
– Ты принял клюв, – прошептала она. – Ты знал, что это отдаст твою жизнь в его руки, и все равно принял?
Ример поднял на нее глаза. Он ненавидел каждое произносимое и произнесенное ею слово. Ненавидел, что ему приходилось терпеть ее подталкивания в спину. Страх в ее взгляде превратился в стыд. Ее глаза наполнились слезами, которые потекли по щекам и закапали с подбородка. Она упала перед ним на колени и осталась сидеть, обхватив руками его ноги.
Он взял ее рукой за горло. Ему хотелось вдавить большой палец так глубоко, чтобы она задохнулась, но он удовлетворился тем, что вытер ее слезы. Каким соблазнительным может быть предательство. Каким чистым. Каким страстным. Что ею движет? Что могло заставить танцовщицу пожелать разбудить трупорожденных и привести их сюда через каменные врата? Что бы это ни было, теперь все кончено. В этом он был уверен.
– Ты должна рассказать мне все, что знаешь, – велел он. – Все, что можешь. И ты должна взломать для меня круги воронов.
– Он убьет меня, если я выполню твое желание, Ример.
– Да. Но ты все равно его выполнишь.
В ее взгляде было столько же надежды, сколько и недоверия.
– Думаешь, ты сможешь остановить его?
– Я не знаю. Но ты поможешь мне не по этой причине, – он заметил, что Дамайянти хотела задать ему вопрос, но промолчала. И все-таки он объяснил:
– Ты явилась ко мне, как морские волны к берегу, Дамайянти. Напористая. Неистовая. Опьяненная способностью подчинять имлингов своей воле. Но сейчас ты об этом забыла. При каждой нашей новой встрече я нахожу в твоих глазах все меньше тебя и все больше себя. Теперь ты поможешь мне. Потому что ты любишь меня.
– Ты совсем еще мальчик… – маска насмешливости разбилась еще до того, как она успела нацепить ее. Дамайянти закрыла глаза.
– Ты совсем еще мальчик, – повторила она. Слова легким шепотом вырвались из ее пухлых губ. Она уткнулась ему в плечо и разрыдалась, как ребенок.
Паутина
Хирка очень тихо сидела на высоком табурете у окна. Она в плену. Заперта среди людей. Среди тысяч людей – тех, что в кафе, и тех, что на улице. Лондон представлялся Хирке самым большим и ужасным монстром из всех, что она видела. Дома были такими высокими, что в любой момент могли опрокинуться. Машины и автобусы сновали во всех направлениях. Страшный шум. Визг тормозов. И свист. Из ящика в углу у нее над головой вырывалась грохочущая музыка, но люди в помещении умудрялись разговаривать. На двух больших экранах показывали спортсменов на велосипедах. Хирка никогда не пробовала прокатиться на велосипеде.