По возвращении в лагерь Рикус, господин Фируз и прочие принялись пить, отмечая моё счастливое избавление. Жертвенный агнец – вот какую роль, как я вскоре выяснил, они мне предназначили.
– Мы знали, что ты вызвал сильное недовольство оборотня, – пояснил господин Фируз, – ты обнаружил свои подозрения, когда выпустил ту свинью, решив, что это пропавший карлик. Колдун, вне всяких сомнений, принёс карлика в жертву. В этом мы убедимся, когда допросим его приспешников, которых нам удалось захватить.
– Эй, малыш, тебе повезло, что я великий актёр. Я сбил с ног одного из этих ряженых и забрал его наряд. В этих зверских облачениях мы все выглядели одинаково, поэтому я неопознанным оставался среди них, чтобы помочь вырвать тебе сердце.
– Значит, – стал размышлять я вслух, – вы знали, что колдун собирается захватить меня?
– Это был лишь вопрос времени, – сказал Рикус. – Паренёк-полукровка стал совать нос в его тайные делишки. Эльфы ненавидят полукровок не меньше, чем нас, имперцев. Не приходилось сомневаться, что, принеся тебя в жертву, колдун не только исполнил бы обряд, но и получил бы особое удовольствие.
Я улыбнулся господину Фирузу и Рикусу. Но внутри меня всё клокотало от гнева и обиды – как и когда я смог выдать себя? Понимают ли эти двое, что едва не довели меня до погибели?! Хотя давать волю этим чувствам не имело смысла. Правда, я не мог удержаться от того, чтобы не съязвить:
– Боюсь, вы поторопились. Надо было подождать ещё, пока колдун вырвет моё сердце, и тогда, глядишь, вам удалось бы его сцапать.
– Пожалуй, ты прав, – кивнул господин Фируз. – Возьми это на заметку, Рикус, в следующий раз, когда вы с парнишкой сойдётесь с этим друидом. Пока этот тёмный будет вырывать у Амадеуса сердце, ты успеешь отрубить колдуну голову.
Господин Фируз говорил всё это с невозмутимым выражением лица, и было непонятно, шутит он или нет. Но одно не вызывало сомнений: мы не успокоимся, пока не захватим колдуна в плен или не убьём злодея.
Похоже, до Рикуса это тоже дошло, и он воскликнул:
– Господин Фируз, только не говорите мне, что я должен оставаться в этом захолустье до тех пор, пока не объявится это грязное отродье эльфийской шлюхи, проклятый колдун! Позвольте мне отправиться в большой город, где живут люди одного со мной положения! Там есть музыка, женщины…
– И неприятности, – дополнил господин Фируз, – разве не их ты вечно находишь в больших городах? Тебе поручено это дело, потому что большую часть своей жизни ты провёл в тёмных логовищах порока, где азартные игры, мошенничество и распутные женщины возбуждают жар в твоей крови. Это задание пойдёт тебе на пользу. Ну подумай сам, Рикус: свежий воздух, здоровая деревенская еда…
– Да какой там свежий воздух! – выкрикнул бретёр и покинул нас, направившись к лесу широким шагом.
Он рассматривал это приключение как ссылку в нижний мир, что-то сродни земному представлению об Аде, и чувствовал себя, похоже, не намного лучше, чем я в тот момент, когда узнал, что представлял собой наживку для колдуна.
Однако господин Фируз нас не бросил. Он установил посты на всех главных дорогах, ведущих из этой местности, и послал в лес специальные отряды – искать колдуна. Рикус оказался в составе одного из таких конных патрулей, однако сам считал это пустой тратой времени.
– Этот тёмный знает здесь каждый куст, и у него повсюду пособники. Нам нипочём его не изловить, – сказал он как-то мне.
Господин Фируз, однако, склонялся к мысли, что оборотень ни за что не покинет здешние края, пока не поквитается за своё поражение. А местью, по его мнению, должно стать убийство – имперца, полукровки или эльфа, сотрудничающего с имперскими властями. Из этого следовало, что нам придётся торчать в этом эльфийском захолустье неведомо сколько времени.
Мой наставник большую часть времени проводил, сидя в нашем лагере, покуривая трубку и глядя в небо. Наверное, это что-то значило, ведь курил он трубку только в особых случаях. Когда я спрашивал его об этом, отвечал, что мне это знать не обязательно, и шёл туда, где находил птичью стайку и о чём-то с ними чирикал.
Однажды я задремал у костра и проснулся оттого, что рядом со мной упал и отскочил от земли камень. Мигом встрепенувшись, я увидел, что его бросила та самая девица, которая заманила меня в ловушку. Она стояла на склоне холма чуть выше меня, но стоило мне взглянуть на неё, мигом отвернулась, так быстро, что я успел лишь мельком разглядеть её черты, и пошла прочь.
– Сария! Нам нужно поговорить! – крикнул я.
После исчезновения колдуна мы искали девушку, но не нашли её. Я направился к ней, твёрдо решив, что уж на этот раз в ловушку не попадусь. Если она скроется в кустах, я вернусь в лагерь и позову Рикуса. Если, конечно, застану его на месте.
Я сделал не более ста шагов, когда девушка остановилась, по-прежнему стоя ко мне спиной. Я ещё чуть-чуть прошёл вперёд, Сария обернулась – и я увидел не юную девушку, а настоящее чудовище! Оборотень снял кожу с её лица, использовав в качестве маски, и вдобавок нацепил одежду несчастной!
С диким, злобным криком он устремился ко мне, высоко воздев красный от крови убитой девушки ритуальный нож.
Я выхватил свой клинок, хотя и понимал, что шансов у меня маловато. Мой нож был гораздо короче, не говоря уж о том, что мне предстояла схватка с закоренелым убийцей, да вдобавок ещё и охваченным яростью. Я пятился, размахивая перед собой ножом и стараясь не подпустить врага. Моими преимуществами были высокий рост и более длинные руки, но колдуном двигали ярость и безумие. Он рвался напролом, не обращая внимания на взмахи моего ножа, и в конце концов отточенный клинок полоснул по моему предплечью. Я пошатнулся, отпрянул, под пятку мне подвернулся камень, и я, споткнувшись, кубарем покатился в расщелину, разодрав спину о шероховатые склоны и приложившись головой о скалу.
Это падение спасло мне жизнь, потому что я оказался вне досягаемости колдуна. Он остановился на краю расщелины и, издав душераздирающий крик, высоко поднял нож, с очевидным намерением спрыгнуть ко мне.
Краешком глаза я заметил какое-то движение. Колдун тоже его увидел и развернулся, взмахнув ножом.
Целитель двигался на чёрного колдуна, потрясая тонкой крючковатой палкой с примотанными к ней перьями птичек.
Я в ужасе заорал, чтобы старик – куда ему было с какой-то клюкой против ножа – немедленно бежал прочь, а сам стал отчаянно карабкаться наверх. Но тщетно: подтянувшись на метр, я соскальзывал, а между тем оба мага, один с ножом, а второй с клюкой, сошлись вплотную. Целитель взмахнул палкой, оборотень вонзил ему в живот нож по самую рукоять.
На какой-то момент оба старика застыли совершенно неподвижно: целитель с палкой в поднятой руке, оборотень – держа рукоять ножа. Затем они медленно разошлись в стороны, и целитель опустился на колени, а колдун двинулся прочь от него.
Я наконец выкарабкался наверх и помчался было за злодеем, но остановился и уставился на него в изумлении. Вместо того чтобы пригнуться и встретить меня в боевой стойке, он, пританцовывая и смеясь, сорвал с себя маску девушки, поднял нож высоко над головой и вонзил его себе в сердце.
Теперь я понял, почему целитель примотал к палке перья и размахивал ею перед лицом своего врага. На перьях у него был тот порошок, которым совсем недавно одурманили меня!
Мой наставник лежал на земле навзничь. Его одежда была в крови. С тяжёлым сердцем я опустился рядом с ним на колени.
– Сейчас сбегаю за помощью, – сказал я, хотя знал, что это бесполезно.
– Не надо, сынок, лучше побудь со мной. Слишком поздно. Сегодня утром я услышал зов птицы смерти.
– Нет!..
– Теперь путь мой лежит в то место, куда ушли мои предки. Я стар и очень устал, а дорога мне предстоит долгая.
Целитель медленно угасал, дыхание оставляло его. Я крепко обнял старика и заплакал. Жалел ли я его? Скорее себя, заброшенного в этот жестокий, переполненный насилием мир. С другой стороны, как и Пипус, старик стал мне настоящим отцом. И теперь мне, как его сыну, надлежало подготовить его к последнему путешествию.
Мне пришлось оставить наставника, чтобы заручиться помощью кого-нибудь и перенести его тело в подходящее место для подготовки к погребению. Когда я вернулся в лагерь, то увидел там не только Рикуса, но и господина Фируза. Он сказал:
– Пару дней назад ко мне прибыл некий эльф, посланный целителем, и сообщил, что колдун умер, пытаясь напасть на тебя. Я приехал сюда и выяснил, что Рикус ничего об этом не знает…
– Откуда ему знать, если это случилось только что, – отозвался я и поведал о схватке магов.
– Откуда старик мог знать об этой схватке до того, как она произошла? – удивился Рикус.
Я пожал плечами и печально улыбнулся:
– Ему рассказали птицы…
Имперцы позволили мне похоронить старика.
С помощью толкователя снов я подготовил целителя, облачив в его лучшие одежды. Мы затащили тело старика на самое высокое дерево, и я уложил его на широкую ветку. Рядом с покойником я положил запас проса, бобов и кукурузы, свои серебряные пряжки я вложил ему в ладони, чтобы ему хватило на путешествие в обитель эльфийских богов. У подножия дерева жалобно завыла собака мага. Потом она захрапела и затихла. Это толкователь снов дал ей какой-то эльфийский яд. Пришлось поднимать и её тело. Собаку я положил у ног целителя, чтобы она сопровождала его.
Оба имперца прибыли в лагерь утром. Рикус вёл лошадь, на которую господин Фируз велел мне сесть.
– Ты поедешь с нами, – сказал он. – Ты был вором и лжецом, юным мошенником и убийцей, разыскиваемым в Калионе. Теперь для тебя настала пора начать другую жизнь, жизнь благородного человека. Садись на лошадь, Амадеус. Тебе предстоит обучиться манерам и образу жизни настоящего имперского аристократа. Ты научишься ездить верхом, фехтовать, стрелять из пистолей, есть с помощью вилки и ножа и танцевать с дамами. Может, попутно и ты меня чему-нибудь научишь. Надеюсь, эта затея не закончится тем, что голову твою выставят на городских воротах…