— Ах ты ж, мать тво… — Серый бросил коробку, которую нес, себе под ноги, попытался схватить автомат, висевший у него за спиной, но тут же громко ойкнул, а затем недоуменно уставился на свою собственную грудь — в куртке появилась небольшая дымящаяся дырочка, а серая куртка начала прямо на глазах темнеть от бившей из груди крови.
Керя попытался спрятаться в магазине, он почти успел, но тут что-то ударило его точно в спину, ужалило так, что в глазах потемнело. А когда он немного пришел в себя, оказалось, что лежит на крыльце магазина.
Он хотел было подняться, но с ужасом обнаружил, что совершенно не чувствует ног.
С горем пополам он перевернулся на спину, и тут его пронзило такой вспышкой боли, что он даже перестал дышать.
Немного отойдя, он услышал знакомый гул, который приближался откуда-то справа.
Не в силах повернуть голову, он ждал.
Наконец в поле его зрения появилась машина. Та самая, что проезжала несколько минут назад.
Послышался топот ног, а затем незнакомый голос заявил:
— Этот все…
— Этот тоже, — вторил ему кто-то.
Керя увидел рядом со своим лицом чей-то ботинок. Кто-то присел рядом. Он был так близко, что Керя даже услышал его дыхание.
Затем этот кто-то крикнул:
— Бернтал! Этот еще жив!
Еще шаги, и прямо перед Керей появился человек. Керя его мгновенно узнал — Шеин.
Тот, видимо, тоже узнал Керю. Он прошелся по нему взглядом, полным насмешки, а затем спросил:
— Что, без вояк уже не такой крутой?
— Пшел…ты…– прохрипел Керя.
— Где ваш лагерь? — спросил Шеин.
Керя молчал, исподлобья глядя на оппонента.
Шеин молча навел пистолет и пальнул, угодив в руку.
Керя заорал от боли.
— Где ваш лагерь? — повторил Шеин.
Керя зарычал, стиснув зубы, с ненавистью уставившись на Шеина.
— Шеф! — послышался голос одного из людей Шеина. — У них в тачке карта с пометками.
— Лагерь есть?
— Не… Но там намалевано все так, что и дураку понятно, где он.
— Уверен?
— Абсолютно.
— Ну и отлично… — Шеин развернулся и направился к своему навороченному джипу, — едем!
— А с этим что? — спросил кто-то, стоящий прямо над Керей.
Шеин на мгновение обернулся, окинул Керю равнодушным взглядом и приказал:
— Кончай его…
Керя хотел бы выкрикнуть проклятья, хотел бы вытащить пистолет из кобуры и высадить весь магазин в этого урода, но…
Перед ним появился человек Шеина, в его руке был пистолет, нацеленный Кере прямо в лицо.
Вспышка, грохот, и Кери не стало…
Макс с ужасом наблюдал за происходящим. Он видел, как бойцы в одинаковой форме убили его друзей, и он узнал убийц, как и их главаря, как и их машину.
Он с ненавистью сжал зубы, крепче ухватился за рукоять автомата и даже перевел его в режим автоматического огня, но тут же выдохнул, заставил себя успокоиться. Ему одному не убить сразу столько противников…
Когда машина ублюдков укатила прочь, он дождался, что она скроется вдали, и лишь тогда бросился к лежащим на тротуаре друзьям.
Он головой понимал, что им уже не помочь — ублюдки провели «контроль», но все же он надеялся, до последнего надеялся…
Конечно же, напрасно.
Взвыв от злости и бессилия, он бросился к своему велосипеду, взгромоздился на него и помчал со всей возможной скоростью прочь, в сторону их лагеря. Нужно рассказать остальным, что тут случилось.
И, к сожалению, он опоздал.
Когда он уже почти был на месте, впереди раздались короткие очереди. Макс резко остановился, спрыгнул с велосипеда и, пригнувшись, бросился в лес. Прячась за стволами, он продвигался вперед, в сторону лагеря, пока зрелище ему не открылось «во всей красе».
Посреди лагеря стоял джип тех уродов. Пара домов неподалеку разгорались, тут и там лежали трупы.
Макс увидел, как здоровенный амбал вытаскивает из дома тетю Люсю — мать Кери.
Он тащит ее за волосы, швыряет в грязь, а потом, наставив автомат, дает короткую очередь. Тете Люся замирает на земле, так и не успев подняться…
Дело было сделано. Бойцы погрузились в машины и направились в обратный путь. Добра они набрали предостаточно — забили не только свою машину, но и две трофейные, стоявшие здесь, в лагере, еще одну, которую забрали из-под магазина.
Шеин был более чем доволен собой. Он развалился на заднем сидении, и даже, как казалось, дремал.
— Бернтал!
Шеин тут же открыл глаза. Их головная машина вдруг остановилась, заставив стать весь конвой.
— Ну, что там еще?
— Тут велосипед.
— Какой еще велосипед?
Шеин выскочил из машины, прошелся по дороге вперед. На обочине лежал грязный спортивный байк, отпечаток от протекторов был свежим. В лес от байка вели следы — в грязи четко виднелся отпечаток кроссовочной подошвы.
— За мной! — приказал Шеин и первым ринулся в лес.
Глава 2Подкрепление
Утро было туманным, так что я, поеживаясь, кутался в теплую куртку из полевого комплекта и потягивал чай из термоса, заботливо заваренного Асей.
Идея Вовки с тем, что я пойду с Костиком на катере, а он с Волохаем на «ГАЗели» по-прежнему казалась мне идиотской, но спорить с Бобом было бесполезно — он «закусил удила» и настаивал именно на таком раскладе. Безопасность, дублирование, дополнительные места. Не знаю, что на него нашло, но проще было согласиться. Хотя, как ни крути, определенная логика в таком плане была — вдруг мы людей наберем столько, что в «ГАЗель» не поместятся? Или «ГАЗель» сдохнет — она все же далеко не в идеальном состоянии, а Вова не гениальный механик. Кое-что умеет, но не более. В чистом поле серьезную поломку он не устранит.
Да и, в конце концов, морской путь к ТЦ был куда безопаснее наземного, так почему его не разведать?
Но я подозревал, что первопричиной Вовиного решения было то, что он беспокоился обо мне, точнее о моем здоровье. Все же в катере намного удобнее и комфортнее, чем в дребезжащей и прыгающей на каждом ухабе «ГАЗели».
Я как раз допил свой чаек, когда сверху, где стояла «ГАЗель», раздался недовольный голос Волохая.
— Владимир, а обязательно поднимать меня в такую рань, да еще и тащить с вами? Ну какой от меня толк?
Я отлично представил себе, как скалится Вова, изображая радушную улыбку. Волохай после наступления апокалипсиса бесил. Бесил меня, бесил Вову. А ведь в прошлом, в тихие спокойные времена, он казался эталоном спокойствия разумности. Все же правду говорят — человек познается в беде. Вот и Волохай очень сильно изменился после начала апокалипсиса. Стал совершенно другим, незнакомым, и очень раздражал что меня, что Вову, особенно своими недавними поступками.
Впрочем, остальных в деревне он просто достал своей мелочной жадностью и жаждой признания.
— Ну как же, уважаемый Борис Волохаевич, — послышался голос Вовы. — Куда ж мы без тебя? А как же твоя деловая хватка? Умение торговать? Кто кроме тебя сможет выбить из вояк максимальное число ништяков? Не-не-не, вот от этой обязанности ты не отвертишься, уж прости.
Услышав про выманивание ништяков, Волохай тут же сменил свой ворчливый тон на пафосно-деловитый и выдал что-то вроде того: «Ну, раз так надо, то готов, конечно, хотя и тяжеловато…но ради дела готов!».
Я и не подозревал в Вовке до недавнего времени таланта дипломата. Он в принципе здорово поменялся за последнее время, и в отличие от Волохая в лучшую сторону. Ответственный стал, хотя раньше был тем еще раздолбаем. Гуманизм, правда, какой-то в нем нездоровый появился… Эх, доведет когда-нибудь это его до беды… А впрочем, может, с ним как раз все нормально? Может, это я дичать стал? Ведь и Вовка мне говорил, и Анька не раз намекала, что я будто зверею. Да и сам замечал за собой странности, которые мне вроде как не свойственны.
Тем временем рация пиликнула вызовом и голосом Вовы выдала:
— Жек, выдвигаемся! Давай до конца моста параллельно пойдем. Если что — прикроешь нас.
— Хорошо. Но ты понимаешь, да, что «прикроешь» — это такое себе…с качающегося катера, да на расстоянии я вряд ли попаду во что-то меньше машины.
— Ну хоть напугаешь. Ладно, держим связь.
Я постучал по крыше рубки, призывая Костика высунуться, и кратко объяснил ему задачу. Он просто кивнул башкой и скрылся обратно, а через секунду уже зашуршали водометы двигателя, и катер, басовито рыкнув и выбросив клуб сизого дыма, рванул вперед, рассекая утренний туман своим носом.
Так как до соседнего берега был с десяток километров, никакого смысла в «бдении» безостановочно я просто не видел. Зато можно было в кои-то веки полюбоваться природой не из окна машины. Вообще после того, как я чуть не помер, все окружающее стало каким-то…более выпуклым, что ли. Насыщенным, ярким и красочным. Вот, например, те цветочки на дереве. Розовые, белые. С такого расстояния я не вижу, что это за дерево, но это и не важно. Важно то, что эти цветы прекрасны. Я как фотоаппаратом запечатлеваю их вид, и теперь еще пару дней смогу вспоминать этот момент как один из самых прекрасных в жизни. Вид медленно отдаляющейся деревни, кроны деревьев, начавших зеленеть, ставших походить на зеленое море.
Само море, в конце концов…буруны волн медленно катили к берегу, и это зрелище притягивало, гипнотизировало…
Я тряхнул головой и направил взгляд на сушу.
В целом весь берег реки с этой стороны великолепно выглядит. Живописные обрывы, усеянные ласточкиными гнездами, спускающиеся к самой воде корни деревьев, растущих в самых невероятных местах… Иногда все это скально-древесное чудо резко обрывается, будто бы обрубленное исполинским ножом, и к воде сбегает очередной гигантский овраг, проточенный за столетия водой. Или же открывается бухта, в которую вливается текущая откуда-то сверху полноводная, широкая речка, по ней без проблем пройдет и наш катер в том числе.
Вообще, за последние десять дней весна окончательно вступила в свои права, хотя по утрам все еще было крайне свежо. Но все говорило о том, что уже через месяц-другой эту утреннюю свежесть мы будем вспоминать с ностальгией, мучаясь от жары. И единственное время, когда можно насладиться прохладой, будет ранее утро. Даже ночью летний зной не даст пощады, будет донимать, мешать.