— Уране сарпа, уране сарпа…
Это была не менее опасная, чем кобра, знаменитая в лесах тераев змея стрелка. Говорят, что змея называется так за свое тонкое длиною в метр подвижное тело, напоминающее стрелку. Утверждают, что она передвигается прыжками, которые достигают нескольких метров. Очень часто змея располагается на ветвях деревьев и с них нападает на людей. Летом укус ее считается смертельным, от него нет спасения. Даже уколы не помогают, и человек вскоре умирает в страшных мучениях.
Однако встреча со стрелкой обошлась для нас благополучно. Но не успели мы успокоиться, как рядом с машиной услышали шум. Несколько хвостатых серых обезьян лангуров, сидевших на земле и следивших за нами, словно по команде прыгнули на деревья и повисли на хвостах и на лапах. У многих из них в защечных мешках были припасены камушки. Господин Барма засмеялся и сказал:
— Теперь пора удирать, сейчас они нам дадут жару.
И действительно, не успели мы сесть в машину, как в нее с деревьев полетел град камней. Многие обезьяны бросали камни с помощью хвоста, используя его, как пращу. Причем удары были очень сильными и точными. К счастью, шофер дал полный ход. Машина быстро помчалась вперед.
Кончился лес, показались бараки английского лагеря, обнесенного колючей проволокой. Лагерь находится не в самом городе Дхаран-Базаре, а неподалеку от него.
Лагерь занимает довольно большую территорию, там расположены бараки новобранцев, небольшие уютные коттеджи английских офицеров и членов их семей и госпиталь. Новобранцев набирают из жителей гор. Главным условием при поступлении в английскую колониальную армию является хорошее здоровье. Однако англичане занимаются не только вербовкой наемников. Офицеры и унтер-офицеры английской армии, служащие в этом лагере, хорошо знают непальский разговорный язык, и все они ведут пропагандистскую работу среди населения.
Ежегодно несколько сот человек проходят через этот лагерь. Вначале новобранцы подвергаются тщательному медицинскому обследованию. После месячного карантина и одновременно элементарного обучения воинской дисциплине принятые в армию новобранцы вывозятся в Индию, а затем в Малайю, где они проходят основной курс обучения. Я разговаривал со старослужащими и с молодыми солдатами, которые прибывали в отпуск в родные края. Один молодой солдат рассказывал мне о своей службе, как о достойном деле, и даже с гордостью заявил, что после окончания срока контракта он будет получать пенсию, которой хватит ему и его семье на жизнь. На вопрос, принимал ли он участие в боях, солдат ответил, что еще нет, он служит у английского офицера денщиком!
Но большая часть непальцев понимает всю позорность набора их земляков в чужую армию, и все чаще и чаще слышатся голоса о ликвидации английских лагерей по вербовке гуркхов.
Дхаран-Базар — небольшой городишко, у подножия первой гряды Гималаев, так называемого Сиваликского хребта. В нем одна-единственная проезжая улица, мощенная красным кирпичом и упирающаяся в гору. По ее сторонам расположены двухэтажные здания местных жителей. В первых этажах магазины, на вторых — жилые помещения, как обычно во всех городах Непала. Посредине городка — базарная площадь, где можно купить кокосовые орехи, мандарины, серебряные и золотые изделия местных кустарей. Здесь можно встретить и темнокожих жителей, и с желтоватым оттенком кожи широкоскулых обитателей гор. Особенно среди них выделяются женщины. Все они празднично разодеты в длинные темные юбки, цветные жилетки и обязательно с золотой кнопкой или колечком в одной ноздре. Видимо, золото в этих краях водится, так как золотые изделия местных кустарей сравнительно недорогие. В Дхаран-Базаре есть небольшой бензиновый движок, который обеспечивает электрическим освещением жилые дома и улицы города.
Из Дхаран-Базара мы взяли путь на Чатру, небольшое местечко на реке Коси, расположенное в десяти километрах на восток от Дхаран-Базара. Мы проехали мимо небольшого здания с огромным бамбуковым шестом, на конце которого развевался красный флаг. Это был штаб коммунистов, победивших на выборах в муниципалитет. Из девяти мест в муниципалитете Дхаран-Базара шесть заняли коммунисты, два — независимые и одно место досталось правящей в то время партии «непальский конгресс». Право голоса имели все мужчины и женщины, достигшие двадцати двух лет, независимо от вероисповедания, касты и имущественного положения.
На многих деревьях были приклеены отпечатанные, а кое-где от руки нарисованные плакаты с эмблемами партии: серп и три початка кукурузы — эмблема коммунистов, развесистое дерево — партия «непальский конгресс», слон — независимые.
— Этот вроде меня, — указал на слона беспартийный роялист господин Барма, — хоть Независим и одинок, но зато силен.
Наша машина обгоняла местных жителей, направлявшихся в Чатру на праздник полной луны. Среди них было много женщин с детьми. Встречались йоги. Они шли совершенно налегке. Их одежда представляла собой набедренную повязку, состоявшую из кусочка простой веревки, перевязанной вокруг талии, а на ней был намотан кусок тряпки, которая проходила между ног и тонкой тесемкой привязывалась сзади к этой же веревке. В руке йог держал медный кувшин или кувшин из высушенной тыквы и иногда маленький колокольчик. Все тело йога было усыпано пеплом, а волосы, кроме того, еще смазаны каким-то жиром и представляли собой комок шерсти, как на грязном черном пуделе. У некоторых в руке была длинная палка. Палку все непальцы держат странным образом, как-то прижав к груди, так что конец ее торчит в воздухе, постоянно задевая деревья.
Женщины шли группами по десять-двенадцать человек. Они были одеты в сари из хлопчатобумажной ткани. У многих на руках сидели дети, а за спиной висела различная утварь. Детей они иногда перебрасывали из стороны в сторону, сажая их то на одно плечо, то на другое лицом к голове. И так женщины шли до самой Чатры почти без отдыха. Один из йогов, серый от пепла с надписью на лбу «Рам», поднял руку. Мы затормозили. Дрожа от холода, он подошел к нашей машине и попросил подвезти его до конца леса. Но так, добавил он, чтобы люди не видели.
Вскоре мы подъехали к Чатре, маленькому населенному пункту в горах на берегу реки Коси. Чатра знаменита индуистским храмом, находящимся от нее в пяти километрах в горах, куда стекаются исповедующие индуизм жители не только Непала, но и Индии. Я видел одного йога, который пришел в храм даже из индийского города Мадраса.
Наш джип, перевалив через холм, выехал в ложбину и остановился. Дальше не было пути. Мы вышли из машины, поднялись на холм, и перед нами открылась величественная панорама реки Коси.
Насколько хватал взгляд, расстилалась бурная река, в отдельных местах в нее вклинивались песчаные косы. На противоположной стороне поднимались горы, сплошь покрытые густым лесом. Кое-где быстрое течение несло какие-то серые кружочки, временами уходящие в воду и вновь появляющиеся на поверхности. Этими кружочками оказались черепахи. Водятся здесь и крокодилы.
Река Коси знаменита и тем, что в ней живут дельфины, самые настоящие пресноводные дельфины с длинной мордой и, как утверждают знатоки, слепые. Причем каким-то чудом они уживаются с крокодилами. Река Коси почти ежегодно меняет свое русло и постепенно двигается на запад. Строителям дамбы на Коси, которая воздвигается с помощью Индии недалеко от индо-непальской границы, эта река задает массу трудных проблем. А если прибавить к этому ее летние разливы после муссонных дождей, затопляющие многие километры крестьянских полей, ее зыбучие пески, а также плавающие острова, то нетрудно себе представить, сколько трудностей доставляет река гидростроителям.
Мимо двигалась процессия людей, которая изредка останавливалась для того, чтобы осмотреть нас — странных людей, одетых в необычную черную форму. Многие из них, указывая на нас пальцами, говорили: «Хинду?» — что означало: «Разве эти люди индуисты?» — и сами отвечали, что конечно нет.
Мы подошли к берегу реки, на котором сидело несколько человек в ожидании лодки. Я спросил их, есть ли здесь крокодилы.
— Сколько угодно, — ответили мне, — они даже нападают на плавающих в воде людей, особенно если перевернется лодка где-нибудь у середины реки.
Начало вечереть, мы спустились с горы и направились по узкой тропинке к своим машинам. Около огромного дерева мое внимание привлекла лохматая голова человека, обмазанного пеплом. Я подошел поближе и увидел сидевшего на корточках в яме голого йога, копавшего ногтями рук каменистую породу. Йог горстями вынимал землю, складывал ее около себя и вновь начинал скрести землю ногтями.
Так мы стояли минут пять и смотрели на этого странного человека. Зачем он роет яму, в которой сидит? Неужели готовит себе ночлег в лесу, когда все здравомыслящие люди уже расположились около домов жителей Чатры, разводят костры и в лес ходят только для того, чтобы набрать хворосту.
Но вот йог закончил свою работу и медленно встал, потряс правой ногой и, улыбнувшись нам, на ломаном английском языке сказал:
— Приходите ко мне завтра. Сегодня я не мог сделать то, что намечал. Уж очень твердая порода. Чуть даже не поломал ногти. Обычно я вырываю яму себе до шеи, но сейчас вырыл только до пояса! Завтра, завтра!
— А зачем вы ее роете? — не утерпел я и спросил йога.
— О, это очень важно. Я выполняю ежедневное упражнение по укреплению ногтей, — с достоинством ответил йог и показал мне свои руки.
Руки йога были в струпьях, все поры забиты грязью и даже не было видно ногтей, настолько они слились воедино по цвету с пальцами. Смеяться такому методу маникюра было в присутствии йога просто неудобно, но и стоять с удивленной физиономией и глазеть на его черные руки было также стыдно. Стыдно за йога, за его бесполезный труд, за темноту подобных ему людей. Единственный выход из нашего положения — скорей идти к своим машинам и ехать домой, в Биратнагар.