Братья вошли в дом. Три женщины пряли пряжу. Сыновья старика вырезали что-то из дерева. Пристально и недружелюбно посмотрели они на непрошеных гостей. Руал удивился: ведь эти же самые люди пять дней тому назад так сердечно попрощались с ними, а теперь смотрели на них с недоверием и явной неприязнью.
— Вы нас не узнаете? — спросил Руал.
Старик криво усмехнулся:
— Узнать трудновато, когда видишь людей впервые.
— Как впервые? Мы были пять дней тому назад здесь! Вы сами провожали нас до подъема на гору.
— Разве это вы? — спросил старик недоверчиво.
— Это они, отец! — крикнул молодой крестьянин. — Я помню, куртка ваша мне понравилась. Вот она.
Руал подошел к маленькому зеркальцу, что висело в простенке, и не узнал себя. Заросший клочковатой бородой, с ввалившимися щеками и глазами, глубоко сидевшими в орбитах, он походил на мертвеца.
— Мы едва не погибли, — сказал Руал. — И вот уже два дня ничего не ели.
— Ага, я вам говорил, а вы не хотели слушать, — сказал старик торжествующе. — Ну, мать, скорей давай им есть.
Женщины захлопотали вокруг очага.
Три дня братья прожили в усадьбе. На четвертый они вернулись в Христианию.
Матрос
Военная служба окончилась. Амундсен был совершенно свободен и мог целиком отдаться своей работе.
Изучая книги о полярных путешествиях, он заметил одну странность: начальники полярных экспедиций, отправляясь в плавание, почти всегда нанимали чужое судно, так что на корабле было две власти: капитан и начальник экспедиции. В долгие полярные зимы между людьми происходили ссоры, капитаны не всегда подчинялись начальникам экспедиций, часто не хотели ехать туда, куда им приказывали ехать, и в конце концов из-за этих ссор экспедиции погибали.
Амундсен решил стать капитаном, чтобы самому вести корабль. Но капитан обязан знать всю морскую службу, начиная от матроса. На это требовалось много лет. «Что делать? Жаль терять время, однако это необходимо. Тогда и раздумывать не следует». И в ту же весну он решил поступить матросом на парусное судно. Из Христиании он поехал в Тонсберг, откуда в Ледовитый океан уходило множество судов на тюленьи и рыбные промыслы.
Три дня Амундсен высматривал, какое судно лучше других. У дальнего мола стояла большая шхуна «Магдалена». Руал много раз уходил от нее и вновь возвращался. Вдруг он увидел, что от «Магдалены» отвалила шлюпка с тремя матросами. Когда матросы вышли на набережную, Руал подошел к ним, поздоровался и спросил:
— Далеко ли идет «Магдалена»?
— На Шпицберген, за тюленями.
«Ага, на Шпицберген? Это мне подходит», — подумал Амундсен и спросил:
— А где капитан?
— Вон в том кабачке.
И матрос показал на синюю вывеску, где была нарисована кружка пива.
— Мы идем туда, — сказал матрос. — А для чего тебе понадобился капитан?
— Я хотел бы поступить к вам матросом, — сказал Руал.
Матросы осмотрели его с головы до ног. Городской костюм Руала их смутил.
— Если не шутишь, пойдем. Мы познакомим тебя с капитаном.
В кабачке за столиком у окна сидел толстенький рыжий моряк, матросы подвели к нему Руала.
— Капитан, этот человек желает наняться к нам матросом.
Капитан испытующе посмотрел на Руала.
— Матросом? Вы когда-нибудь плавали?
— Нет, не плавал.
— А чем же вы занимались?
— Учился в университете.
— Вот как! — удивленно протянул капитан. — И хотите поступить матросом?
— Да, хочу изучить морскую службу, чтобы потом сдать экзамен на штурмана.
— A-а, тогда дело другое, — обрадовался капитан. — Такого матроса я возьму охотно.
Руал и матросы уселись за столик капитана, и в десять минут все было решено. Руал завтра же переселяется на судно, а через четыре дня «Магдалена» пойдет в Ледовитый океан бить зверя.
Вечером того же дня Амундсен пришел на судно со всеми своими пожитками, уложенными в небольшой сундучок. В тесном кубрике ему отвели койку, точно такую же, как у других матросов. В кубрике было темно и душно. Но со всеми этими неудобствами Руал сразу примирился. «Если это путь к великой цели, то его все равно надо пройти!»
Через четыре дня на рассвете «Магдалена» подняла якорь и, держа курс вдоль берегов Норвегии, направилась в Ледовитый океан.
Новый матрос работал усерднее всех. Вначале товарищи посмеялись над «студентом», как они его прозвали. Прежде всего его заставили вымыть палубу и камбуз. Руал сделал эту работу так быстро и хорошо, что даже боцман — старый коренастый суровый человек — промычал что-то одобрительное. Ни одной минуты Руал не оставался без дела. Он хотел все знать, все уметь и, главное, не терять времени.
Миновав мыс Нордкап, самую северную точку Норвегии, судно вышло в открытый океан. Дул восточный ветер, волны длиной в целый километр и вышиной метров в пятнадцать, швыряли «Магдалену» так, что казалось, она вот-вот опрокинется. Потоки пенистой воды хлестали через борт, переваливались по палубе, били в наглухо закрытые люки, в стены рубки и камбуза. Ветер все усиливался. Капитан, закутанный в брезентовый плащ, все время маячил на мостике. В такие ответственные часы он никому не мог доверить управление судном.
А море свирепело час от часу. «Магдалена» зарывалась в воду, будто хотела нырнуть на дно. Капитан пронзительно засвистел, матросы выскочили на палубу.
— Убрать парус! — приказал капитан.
Матросы, как кошки, бросились к бортам, ослабили блоки, и парус медленно пополз вниз. Амундсен работал у борта. Волны окатывали его с головы до пят, но он держался цепко и старательно разматывал трос.
Убрав паруса, матросы побежали в кубрик.
— Ну как, студент, понравился тебе ветерок? Должно быть, душа в пятках? — пошутил кто-то из матросов.
— Ничего, привыкну! — бодро ответил Амундсен.
— Привыкай, привыкай. Трудно только первые десять лет. А потом ничего.
Амундсен забрался на свою койку. Все кругом скрипело и качалось, тошнота подступала к горлу.
Он закрыл глаза, стараясь думать о земле, о горах — там не качает; он хотел силой воли победить морскую болезнь. А «Магдалена» качалась сильнее и сильнее. Волны, как выстрелы, ахали в борт. Вдруг наверху, на баке, зазвонил колокол — смена вахт.
— Амундсен! На вахту! — крикнул боцман.
Руал торопливо накинул на себя плащ и побежал наверх. Океан кипел. Брызги долетали до верхушек мачт. Разорванные облака неслись низко над волнами.
Цепляясь за поручни, Амундсен пошел к штурвальной будке.
Так двое суток ветер трепал судно. И в эти сутки Амундсен множество раз и умирал и воскресал. Хоть и закалено было его тело, но оно еще не привыкло к морской качке. И нужно было собрать всю силу воли, чтобы заставить себя спокойно переносить бурю.
Только в начале третьих суток ветер утих, волны смирились, в воздухе похолодало. И боцман сказал весело:
— Ну, студент, радуйся, скоро будет кромка. Конец твоим мукам. А ты молодец: впервые на море, а держался как надо.
Амундсен рассмеялся про себя: знал бы боцман, что он пережил, не хвалил бы.
Уже двое суток не заходило солнце. В полночь оно стояло высоко над горизонтом. И в этот час вдали показалась белая блестящая полоска. Чей-то голос крикнул:
— Лед!
Амундсен побежал на нос, поднялся на бак, приложил к глазам бинокль. Весь горизонт светился. Вправо и влево далеко-далеко тянулась долгожданная кромка. Это был лед — вечный плавучий лед Северного Ледовитого океана.
Часа через три на пути «Магдалены» стали попадаться отдельные льдины. Появились чайки. Стайками летели они за судном.
Боцман полез по вантам в бочку, укрепленную на передней мачте, почти у самой ее верхушки. Едва он уселся в бочке и приложил к глазам подзорную трубу, как тотчас же крикнул:
— Есть!
Капитан, стоявший на мостике, спросил:
— Много?
— Как будто много. Держите на северо-восток!
— Тюлени! Тюлени! Боцман видит много тюленей, — заговорили на судне, все забегали, заволновались.
Стрелки побежали в кубрик одеваться, матросы подошли к шлюпкам. Каждый знал, что ему надо делать. Руал тащил два мешка с хлебом и салом к шлюпке номер первый. Он должен был ехать на этой шлюпке. Стрелки один за другим выходили на палубу и здесь проверяли свои винтовки.
«Магдалена» медленно подошла к кромке льда. Тысячи мелких льдин качались на волнах. Они ударялись одна о другую и распадались на куски. Шхуна своими бортами отбрасывала их с пути. На льдинах сидели чайки и кайры. Вдали на большом ледяном поле виднелись черные пятна — это были тюлени. Вдруг перед самым носом корабля высунулась из воды голова тюленя, похожая на мокрую голову собаки, и тотчас скрылась.
Капитан крикнул с мостика:
— Приготовить шлюпки, занять места!
Стрелки и матросы разделились на партии и сели в три шлюпки. Шхуна уменьшила ход и остановилась среди льда. С мостика раздалась новая команда:
— Шлюпки на воду!
Затрещали блоки и канаты, и шлюпки с людьми медленно спустились на воду.
Всюду на льдинах лежали тюлени. Тихий ветер дул с востока. Шлюпки одна за другой поплыли влево, в сторону от «Магдалены». Они ловко обходили льдины. Руал греб изо всей силы. Вполголоса он спросил у соседа по веслу:
— Зачем мы уходим так далеко?
— Нужно подплыть с подветренной стороны. Иначе тюлень почует человека и уйдет, — ответил матрос.
Шлюпки прошли далеко в лед и разделились. Рулевой первой шлюпки скомандовал:
— Стоп!
Шлюпка пристала к большой льдине, и стрелки один за другим вылезли прямо на лед. Их было пятеро. Крепкие и ловкие, они побежали по льдинам. Тюлени беспокойно поднимали головы. Один заворочался и пополз к краю. Он полз медленно, поминутно останавливался, вытягивая шею. За ним пополз другой, третий, четвертый. Вот-вот они нырнут в воду. Вдруг стрелки и матросы дико заревели. Удивленные ревом, тюлени, остановились. «Что такое? Какой зверь так ревет?» Стрелки с ревом бежали прямо к ним. Передний стрелок подбросил винтовку к плечу. Ахнул выстрел, и крайний тюлень уронил голову на лед. Тотчас затрещали еще выстрелы, тюлени заметались, поползли в разные стороны. Но меткие выстрелы их укладывали на месте. Матросы вылезли на лед, чтобы подобрать убитых зверей.