Такие места он находил либо в кедраче, либо вблизи гольцов, где его обдувало ветром.
Когда у оленя растут панты, ему нужно много есть. Кормов в эту пору хоть отбавляй — больше семидесяти видов растений входит в его меню. Сейчас почти все они пышно зеленеют, выбирай по вкусу.
Большую часть времени, однако, Гру проводил в кедраче. Вот и сейчас, выбрав удобную впадинку под кедром, он уже третий час лежит без движения. Его светло-коричневая шерсть совершенно сливается с цветом кедрового ствола и хвойной подстилки. Он слышит и видит все, что происходит далеко окрест. Ни один, даже малейший шорох, ни одно Движение не ускользает от его внимания.
Тихо в кедраче. Под глухой крышей крон таинственный уютный полумрак; неподвижный воздух, напоенный терпким ароматом, легок, чист. Наверное, целебные свойства хвойного аромата и привели сюда изюбра. Ничто нигде не шелохнется. Лишь иногда зашепчут вершины великанов деревьев — это ветерок запутался в гуще хвои. Иной раз гулко шлепнется в мягкую хвойную постель крупная шишка с распертыми от перезревших орехов боками. И вот уж кто-то зашелестел: ага, бурундук прибежал на звук, торопливо и искусно вышелушивает орешки, набивает за щеки — надо спешить, не ровен час, прискачет белка. А Гру наблюдает, слушает дальние и ближние звуки. Где-то далеко, вниз по склону, кричат кедровки, еще дальше, в самой низине Моховой пади, едва слышен голос кукушки.
Но вот Гру насторожил уши, повернул голову в сторону Моховой пади: что там за шум? Понятно, Большая семья движется. Гру не враждует с дикими кабанами, но и не питает к ним дружеского расположения, как к зайцу Пишки. Своим шумом Большая семья всегда привлекает хищников, да еще от нее исходит крайне неприятный запах. Сейчас Гру так не хотелось покидать своей лежки, но, наверное, все-таки придется уйти: Большая семья медленно, но верно движется вверх по склону.
Впрочем, пока она подойдет, можно еще поблаженствовать. Гру сладостно прижмуривает глаза. Только длинные, шерстистые уши едва пошевеливаются, чутко улавливая звуки, доносящиеся с той стороны, где пасется Большая семья. Но вот уши вздрогнули, насторожились, замерли, мгновенно выпрямилась шея, широко раскрылись глаза. Что там случилось? Почему в панике сорвалась с места Большая семья? В каком направлении она мчится? Почему она убегает, ведь за ней никто не гонится! Стоп, внимание: что за незнакомые двуногие существа? Они медленно поднимаются вверх по склону. Ноздри Гру расширены до предела и нервно вздрагивают. В глазах — настороженность и любопытство. Никогда ничего подобного он не видел. Опасны или не опасны эти двуногие существа? И куда они направляются? Кажется, идут прямо на него. Их фигуры то появляются, то скрываются в стройной колоннаде кедрового бора. Но вот они круто повернули в сторону… кажется, уходят. Но Гру не перестает внимательно наблюдать за ними.
Это были Корней Гаврилович и Сергей Прохоров. За завтраком натуралисты решили совершить сегодня первые экскурсии по двум маршрутам. Один — от устья Барсучьего ключа вниз по течению Моховки, до конца Моховой пади. По нему отправились Кузьмич и Юрий Квашнин. Другой — от берега релки поперек пади, затем вверх по склону Горбатого хребта до его гребня.
Экспедиция начала свою работу. Натуралисты должны были, во-первых, собрать как можно больше сведений о природе этих мест и, во-вторых, определить вред, который наносят обитателям Моховой пади такие звери, как куница, росомаха, рысь и медведь. Нужно было также отловить как можно больше животных для зоологической базы Дальнего Востока. На этой базе собирают отловленных зверей, чтобы потом отправить в зоопарки и зооцентры Советского Союза и других стран.
В маршрут на гребень Горбатого хребта натуралисты прихватили с собой по полрюкзака соли, чтобы устроить на удобных местах искусственные солонцы для подкормки и приманки изюбров.
Они вошли в бор и стали подниматься вверх по склону. Время от времени то один, то другой приставляли к глазам бинокль и тщательно просматривали местность.
Нет такого леса, который по красоте можно было бы сравнить с кедровым бором. Лишенный подлеска, с толстой подстилкой из осыпавшейся мертвой хвои, накопившейся за десятилетия, он всегда хранит уютную тишину и полумрак под глухой, дремуче-темной крышей густых могучих крон. Бронзовые прямые стволы-великаны стоят просторно, далеко друг от друга, и потому здесь чувствуется какое-то особое, величественное, захватывающее дух приволье. Видно и слышно далеко вокруг, дышится легко, и тебя охватывает необыкновенно острое ощущение могущества и красоты природы.
— Кабаны! — вдруг прошептал Сергей. — Корней Гаврилович, смотрите! — Он указал вперед, немного влево.
Бударин быстро поднес бинокль к глазам.
— Добрая семейка, — сказал он наконец. — Быстренько сфотографируй, тут не больше двухсот метров, телеобъектив вполне достанет. Сделай кадра два-три, а потом попробуем подойти поближе.
Прячась за стволы кедров, стараясь ступать бесшумно, натуралисты приближались к стаду. Сергей успел сделать до десятка хороших кадров, когда старая Хара высоко вскинула морду — учуяла опасность.
— Теперь приготовься сделать еще пару кадров, — вполголоса сказал Бударин, — самых интересных. Готово?
Он вышел из-за ствола и зашагал вперед. В ту же секунду раздалось грозное: «Уррф!», и все стадо, будто стая птиц, сорвалось с места. Особенно любопытно было смотреть, как стремительно неслись самые маленькие поросята — они не только не отставали от взрослых свиней, но даже обгоняли их!
— Надо будет потом добыть подсвинка-годовичка, — сказал Корней Гаврилович, когда стадо скрылось из виду. — На орехах пасутся, вкусное мясо.
— Корней Гаврилович, а почему вы не применили сейчас пульку «наркоз»? — спросил Сергей, когда натуралисты двинулись своей дорогой. Речь шла о наркотизирующей пульке, только что поступившей на вооружение охотоведов. — Интересно бы посмотреть действие наркоза, как следует разглядеть и обмерить кабана.
Сергею Прохорову не терпелось посмотреть действие этой пульки. Ею стреляют из мелкокалиберной винтовки, стараясь попасть в мышцы. Содержащееся в пуле вещество, попав в кровь, почти мгновенно вызывает наркотический сон. Он продолжается недолго, всего десять — двенадцать минут, но этого достаточно, чтобы обмерить зверя, сделать фотоснимки, прикрепить на шею, например, миниатюрный радиопередатчик или пластинку с номером.
Словом, это безвредное оружие дает ученому-натуралисту возможность побыть некоторое время «с глазу на глаз» с любым крупным зверем, не убивая его.
— С этим успеется, Серега, — отвечал Бударин, — сейчас нам не стоит задерживаться, впереди длинная дорога. Да и не было интересного экземпляра, одни матки, подсвинки да поросята. Надо найти крупного секача, они наверняка где-нибудь в окрестностях бродят, раз тут стадо.
Они двинулись дальше, время от времени посматривая в бинокли. Вдруг Сергей проговорил возбужденно:
— Корней Гаврилович, я, кажется, вижу изюбра. Или это коряга? Вон, прямо по ходу, чуть правее вывороти я, под кедром. Кажется, лежит: шея да голова торчат.
Они остановились, направив бинокли на Гру.
— Точно, изюбр! — тихо прошептал старый натуралист. — Как бы подойти поближе да сфотографировать? Не грех бы применить и пульку «наркоз» — посмотреть панты в процессе развития… Нет, ничего не выйдет, — шептал он, продолжая смотреть в бинокль. — Вон как насторожился, заметил нас и гадает, что за новый вид зверей. Однако попробуем усыпить его внимание, пойдем в сторону. Головы не поворачивать в его сторону, смотреть только искоса.
Они прошли с сотню метров и стали незаметно забирать поближе к изюбру, искоса поглядывая на него. Тот продолжал все так же настороженно наблюдать за ними. Но вот они оказались напротив кедра, что рядом с изюбром, его ствол скрыл их от глаз животного. Теперь надо осторожно, бесшумно продвигаться прямиком к цели. Авось удастся обмануть.
— Присядем, подумаем, как это лучше сделать, — почти неслышно прошептал Бударин, хотя до изюбра было метров двести. Он вытер пот с лица: в лесу было жарно, устало опустился на корень возле самого ствола кедра. — Давай сделаем так, — продолжал он шепотом. — Ты пойдешь в том же направлении, в котором мы до сих пор шли, чтобы отвлечь его внимание. Проверим, умеет ли он считать до двух. А я буду подползать к нему под укрытием того кедра. Нарви-ка мне папоротника, только тихонечко, чтобы не трещали корни. Я прикрою им лицо и бинокль, когда буду выглядывать из-за стволов.
Пока Сергей нарвал ему пучок папоротника, Бударин бесшумно вложил в казенник мелкокалиберной винтовки пульку «наркоз», удобно примостил ремешок бинокля на шее, прошептал:
— Валяй. Вот в этом направлении, — он показал вытянутой рукой. — И не вздумай поворачивать голову в его сторону, может убежать.
Все это время Гру лежал, укрывшись во впадинке под кедром. Он знал, что иногда лучше затаиться при виде врага, и тот может пройти мимо, не заметив его. Авось не заметят его и эти непонятные двуногие существа. Вот они скрылись. Внимание! Не подкрадываются ли? Уши направлены в ту сторону, где они исчезли, ноздри вздрагивают. Глаза фиксируют малейшее движение. Кажется, нет ничего подозрительного. Но инстинкт подсказывает: осторожность и еще раз осторожность!
Наконец-то! Вот это существо — оно уходит дальше. А где же другое? Беспокойство еще больше охватывает Гру: нужно раздваивать внимание. Это самое трудное состояние для него. Пока смотришь в одну точку, опасность может нагрянуть с другой стороны. В этом случае самое верное — заблаговременно ускакать.
Не успел Гру решиться на что-либо, как почувствовал укол в холку и услышал резкий щелчок. Его будто подкинуло вверх, но в тот же миг передние ноги подкосились, мрак окутал глаза — он уснул.
— Скорее! — прокричал Бударин. — Да прихвати мой рюкзак!
Гру лежал на боку рядом с впадинкой, в которой только что укрывался. Его светло-коричневые бока едва заметно поднимались и опускались. Глаза были закрыты — такое бывает у живого зверя. У мертвого они открыты.