Брок родился и вырос в Моховой пади, неподалеку от устья Барсучьего ключа. Детенышей было четверо, и Брюк был самым первым и самым сильным в выводке. Кормила детенышей мать (соболь-отец не принимает участия в воспитании потомства). Уже в два месяца Брок начал самостоятельно добывать себе корм, а в четыре, к осени, его уже трудно было отличить от взрослого соболя. В августе родительское гнездо под корнями огромной ели уже не вмещало всю семью, и Брок покинул его, чтобы завести собственный дом и собственный охотничий участок.
В хороших угодьях, богатых разнообразным кормом, соболь в летнюю пору довольствуется сравнительно небольшой охотничьей площадью; обычно же он захватывает до семи гектаров, а зимой этому маленькому «землевладельцу» размером с рукавицу требуется иногда пятнадцать и даже тридцать гектаров, чтобы прокормить себя. Меховая падь — богатое угодье, поэтому весной, летом и осенью Броку хватало совсем небольшой охотничьей площади, а зимой, когда становится трудно добывать корм, его маршруты охватывают порой почти всю Моховую падь и часто достигают даже вершины Горбатого хребта.
Нынешней весной Броку исполнилось восемь лет. Он был в расцвете сил. Первые четыре года он жил припеваючи. Сильный и ловкий, он с успехом отваживал от своих владений сородичей-пришельцев, когда они пытались охотиться здесь. Постоянно остерегался он только росомах и своих извечных пернатых врагов — совы, ястребов и орланов. Других конкурентов он в ту пору не знал. Тигр и рысь не интересовались им, а с Мугу-плешивым он жил даже в дружбе. Дело в том, что Брок любит полакомиться рыбой, но сам ловить ее не умеет. И все-таки каждую осень он вдоволь наедался рыбы благодаря Мугу-плешивому. Тот ловил нерестовую кету про запас, а Брок потихоньку таскал у него рыбу.
Но четыре года назад, под осень, преследуя голодных кочующих белок, в Моховую падь откуда-то забрела Харза с семейством. Им, видно, понравились эти места, и куницы остались здесь на постоянное жительство. Уже в первые дни они буквально терроризовали всех, кто слабее их. Ловкие, сильные, быстрые, они с акробатическим искусством скакали по деревьям. Даже белки не могли состязаться с ними. Одна из них вскоре же стала жертвой Харзы.
Это была молодая белочка прошлогоднего помета. Брок хорошо знал ее: она жила в гнезде почти на самой макушке высокой, стройной ели в охотничьем районе Брока. Не раз соболь делал попытку поймать ее, когда она спускалась на землю. Но белочка пулей взлетала на ближайший ствол, делала два-три головокружительных прыжка с ветки на ветку, с дерева на дерево и мгновенно исчезала из вида.
Харза выследила белочку на второй день после своего появления в Моховой пади, притаившись, по своему обыкновению, в засаде и наблюдая за окружающими деревьями. В сумерки белочка возвратилась с промысла. Едва она скрылась в гнезде, как Харза кинулась на макушку ели. Услышав звук царапающих кору когтей, белка немедленно заткнула изнутри лаз в свое убежище лыковым мочалом. Она сделала это так искусно, что разбойница не смогла определить, где расположен вход, и принялась проламывать дыру в стене гнезда, сделанного из беспорядочно переплетенных палочек.
Но не успела Харза сунуть в пролом морду и схватить зубами жертву, как белочка перехитрила врага — вырвала затычку и через лаз выскользнула из убежища. Головокружительный прыжок — и она на макушке соседней ели, пятью метрами ниже. Но разбойница не дремала и через секунду оказалась там же. Белочке больше некуда было деваться, и она, распушив хвост и раскинув в стороны, как крылья, все четыре лапки, полетела на землю. Пока враг спустится по стволу, она успеет скрыться. Но то же самое сделала и Харза! Она чуть не схватила свою жертву на земле, но белка успела скользнуть на прямой и гладкий ствол осины. Теперь она с непостижимой стремительностью помчалась по стволу не прямиком, а по восходящей спирали. Харза тоже кинулась на ствол. На вершине осины их разделяло всего полметра, и, когда белочка прыгнула на соседнее дерево, разбойница поймала ее на лету.
Теперь подобные драмы происходили в Моховой пади каждый день. Опасались куницы только орланов. Те не давали семье Харзы слишком расплодиться, вылавливая каждое лето на макушках деревьев одного-двух увлекшихся кровавой охотой разбойников. А одну молодую куницу задушил Чфы, когда та хотела украсть его детеныша у норы.
Первое же знакомство Брока с его сородичами едва не стоило ему жизни. Случилось это так.
У соболя, как уже сказано, площадь охотничьих угодий меняется в зависимости от времени года — зимой увеличивается, летом уменьшается. Меняется в связи с этим и его меню, включающее в общем более трех десятков животных и растительных блюд. Грызуны и насекомые, птицы и их яйца, ягоды и кедровые орешки, пресмыкающиеся и моллюски, молодые побели растений, древесные почки — все это служит ему пищей.
Как и многие другие звери, соболь всюду может найти себе безопасное пристанище: в дупле и в норе, в каменной осыпи и просто в толще снега. Он имеет одно постоянное жилище и несколько временных, «дежурных» убежищ на дальних маршрутах, по которым ходит на промысел.
Дальневосточная лесная куница, в отличие от соболя, искусно скачет по деревьям и живет семьей. Она вдвое крупнее соболя. Все это дает ей преимущества в охоте не только на мелких, но и на более крупных животных, поэтому у нее нет нужды, как у соболя, включать в свой рацион моллюсков или растительную пищу. Она не брезгует и своими дальними сородичами, такими, как соболь и колонок, с которыми оправляется без большого труда.
Для прожорливой и кровожадной Харзы требуются большие охотничьи угодья. Ими и стала для разбойной семейки вся Моховая падь, а местом для постоянного поселения она выбрала распадок в среднем течении Барсучьего ключа.
Брок в это время жил неподалеку от устья Барсучьего ключа. Выйдя однажды ночью на охоту, он заметил на дереве две светящиеся зеленые точки. Кто это? Рысь? Нет, непохоже, у рыси глаза и светятся ярче, и расставлены шире. Брок стал подкрадываться, но тут же заметил, что глаза приближаются к нему. Потом он разглядел и незнакомого зверька, которому принадлежали глазка, довольно крупного, с длинным, загнутым хвостом. Хвост был длиннее самого Брока. Оторопевший соболь стал уходить в сторону.
Вскоре он потерял из вида зеленые огоньки и уже стал успокаиваться, как вдруг увидел их впереди. Что за наваждение? Да они снова приближаются к нему! А вон в стороне еще такие же огоньки. Ясно, зверьки преследуют его, пытаясь окружить. Брок стал уходить из окружения, то и дело озираясь по сторонам. Но зверьки не отставали, держась один слева, другой справа. Брок припустил во весь дух на косогор, ведущий к верховью Барсучьего ключа, в противоположную сторону от своего постоянного жилья. Он рассчитывал увести неизвестных преследователей подальше от своей норы. К тому же там, у вершины Барсучьего ключа, среди каменной осыпи у Брока было временное убежище, которым он пользовался на охоте. Туда он и держал теперь путь, чтобы укрыться, если враги не прекратят погоню. Уж в этой завали его никто не достанет.
А погоня продолжалась, и все в том же порядке: один — чуть справа, другой — чуть слева. По-видимому, они были не очень сильными бегунами, потому что стоило Броку поднажать, как они заметно отставали. На пути ему то и дело попадались удобные буреломы и расселины в камнях, в которых можно легко укрыться, но Брок и не пытался сделать это. Не такой он простофиля, чтобы соваться в незнакомое убежище — там легко попадешь в чьи-нибудь лапы. И он уходил все дальше и дальше вверх по косогору в надежде, что преследователи в конце концов оставят его в покое.
Но враги продолжали гнаться за ним. С той же скоростью, в том же порядке, на том же расстоянии. Броку стало страшно. Он никогда еще не встречался с такими преследователями — неотступными и непонятными. Гонялись за ним росомахи, уходил он от рыси, кидался в бурелом при появлении совы или ястреба, но с такими он столкнулся впервые.
Гонимый страхом, он не чувствовал усталости. Спасение было в одном — добраться до каменной осыпи. Успеет ли? Не настигнут ли его эти ужасные в своем упорстве преследователи?
Временное убежище, которым он обычно пользовался зимой, отправляясь на охоту к перевалам Горбатого хребта, находилось в том месте, где в хребет врезался распадок. Здесь, в распадке, у истоков Барсучьего ключа громоздился дикий хаос каменных глыб и буреломов, будто прошел здесь великан и высыпал из мешка под косогор глыбы гранита размером в пол-избы каждая. Между глыбами выросли, состарились и рухнули многие поколения пихт и лиственниц, потом эту заваль мертвых колодин вместе с каменными глыбами оплели дремучие лианы актинидии, лимонника, дикого винограда. Когда говорят о непроходимых местах, то имеют в виду именно такие завали: ни изюбр, ни кабарга, ни человек не могут пройти здесь. Но зато какая благодать тут для соболя, куницы или колонка! И если они не живут здесь постоянно, то только потому, что в завали почти не водятся мышевидные грызуны.
Брок хорошо знал лабиринты осыпи. Добравшись до ее нижней границы, он не нырнул сразу под глыбы, а поскакал поверху. Скоро он заметил, что его враги лучше умеют прыгать с глыбы на глыбу: расстояние между ним и куницами стало быстро сокращаться. Тогда Брок применил хитрость — юркнул под глыбы и, петляя по лабиринту, стал уходить не вперед, а назад. Пока куницы добрались до места, где он скрылся, Брок уже был далеко позади них. Он не стал затаиваться, потому что в спертом воздухе подземелья они легко найдут его по запаху. Сделав несколько хитроумных петель, то выскакивая на поверхность, то снова забираясь в самую глубину лабиринта, он в конце концов добрался до нижнего края осыпи, откуда начинал путь поверху, и припустил во весь дух в направлении Моховки.
Брок не вернулся в свое постоянное убежище и вообще на свой охотничий участок. Поскольку враги обнаружили его там, они наверняка будут подкарауливать его на охотничьих тропах, а то чего доброго выследят и само логовище. Он припомнил великолепное дупло в старой липе неподалеку от заводи, в которой обитала выдра Ласа, Брок нередко наведывался туда с наступлением зимы и отлеживался там в непогоду. С Ласой они не были в дружбе, но и не враждовали. Единственно, кого он мог опасаться, это орланов, но если не высовываться на открытое место, то они не так уж страшны, потому что не могут проникнуть в гущу леса.