Вот такого пройдоху и проныру задумали поймать живьем натуралисты.
Выслеживание всякого зверя летом в лесу, а тем более такого на редкость осторожного, как росомаха, дело почти безнадежное, во всяком случае, оно требует большого искусства. Если зимой по белой, открытой книге снега можно прочитать, кто, когда и куда прошел, и в конце концов, проявив огромное упорство, довести след до конца, то летом встреча с подобным обитателем леса — только дело случая.
Тем не менее натуралисты решили изловить росомаху.
Весь вечер, сидя у костра, они обдумывали и разрабатывали план операции. Нужно было прежде всего определить примерный участок, где чаще всего обитает росомаха. Следовательно, придется тщательнейшим образом искать следы. Поскольку этот зверь ведет преимущественно ночной образ жизни, придется устраивать ночные засады-секреты, как только будет выявлен участок его обитания. При себе нужно иметь карманные фонарики и мелкокалиберную винтовку с пулькой «наркоз» на рот случай, если зверь выйдет на засаду. Так, примерно, вчерне представлялся натуралистам этот план.
Весь следующий день они посвятили поискам следов. Была прочесана почти вся Моховая падь от распадка Барсучьего ключа километров на пять к западу и от кедрача на склоне Горбатого хребта до берега Моховки. Выискивались и тщательно обследовались все «пятачки» оголенной почвы — на берегах ключей, на глинистых осыпях, возле свежих выворотней, оставшихся после июльского урагана. Из-за очень тонкого почвенного слоя корни деревьев здесь растут не в глубину, а стелются горизонтально, отчего деревья становятся малоустойчивыми. Падая под напором ветра, такое дерево поднимает «на попа» всю корневую систему, а неглубокая глинистая яма под ним обычно скоро заливается водой. Из этих лужиц звери часто пьют, оставляя на глине отпечатки своих лап или копыт.
Результаты маршрута оказались Малоутешительны. Лишь в трех местах удалось найти различной давности следы росомахи: на берегу Барсучьего ключа, на илистом берегу одного из заливов Моховки километрах в трех от Черемуховой редки, вниз по течению, и на месте свежего выворотня кедра на склоне Горбатого хребта, неподалеку от того места, где были найдены растерзанные поросята. По этому последнему следу натуралисты узнали; что росомах было две — взрослая и молодая, помета нынешней весны.
Вечером, после ужина, Корней Гаврилович набросал на листе бумаги схему Моховой пади, отметил на ней три точки, где были обнаружены следы, соединил их линиями. Получился неправильный треугольник, стороны которого составляли в натуре четыре-пять километров. В центре треугольника он нарисовал кружок.
— По теории вероятностей, — комментировал старый натуралист свой чертеж, — росомахи должны обитать здесь. — Он постучал карандашом по кружочку. — Но вы сами понимаете, что это заключение весьма условно. Три точки — слишком мало, да и они могут оказаться случайными, не характерными для охотничьих маршрутов зверей.
— А если рассудить так, Гаврилыч, — вмешался старый охотник. — Росомахи ведь по-разному живут, некоторые всю жизнь бродяжничают, а другие подолгу, а то и постоянно живут на одном месте. Таких мне не однажды доводилось встречать в богатых дичью местах. Они живут обыкновенно в норах или расселинах. Не поискать ли нам нору?
— Если бы тут была нора, то она давно попалась бы нам на глаза, — возразил Бударин. — Вон барсучью нору обнаружили в первую же неделю…
— Ну нет, — заупрямился Кузьмич, — росомаха — это не то, что барсук. Хитрющая зверюга! Она так замаскирует нору, что с собакой не найдешь. Надо только подумать, где искать.
— А у меня такое предложение, — вмешался в разговор Сергей. — Вот пограничники перепахивают полосы на некоторых участках границы, а потом на этих полосах выравнивают граблями землю. После этого кто бы ни прошел, даже собака или кошка, все равно останется ясный отпечаток следа.
— Так ты что, Сережа, предлагаешь перепахать всю тайгу?! — не без иронии спросил Корней Гаврилович.
— Зачем же всю тайгу? — не унимался тот. — Перекопаем несколько полосок на вероятном участке, да так, чтобы они располагались в шахматном порядке, и тогда ей не миновать их.
— А что, это интересно, — поддержал его Юрий.
— Вообще-то это интересно — для другого зверя, уже серьезно заговорил старый натуралист, — но для росомахи вряд ли подойдет. Слишком хитрый зверь. Если она перепрыгивает через тщательно замаскированный канкан, то на перепаханную полосу и вовсе не пойдет. Думаю, что вернее всего будет продолжать поиски новых следов, чтобы определить примерный район ее обитания, и одновременно высматривать нору. Но не везде, негде попало, а в наиболее вероятных местах — под скалами, под обрывами, у основания крутых залесенных склонов.
В следующие два дня к трем обнаруженным точкам прибавилось еще пять. Четыре из них располагались на склоне Горбатого хребта, и только одна — на илистом берегу залива Моховки, там, где был обнаружен след в первый день. Итак, если продолжить схему, начерченную Корнеем Гавриловичем, то складывается следующая картина: пять точек в районе кедрача, две — на берегу Моховки, в трех километрах ниже Черемуховой релки, и одна — на берегу Барсучьего ключа. Значит, убежище росомахи следует искать между Моховкой и кедрачом на полосе длиной около километра.
— Вот невдалеке от речки и надобно устроить ночную засаду, — предложил Кузьмич, — за две ночи побывала тут один раз. Это она по рыбу сюда ходит.
— А второй пост предлагаю установить в кедраче, — заметил Сергей, — там они оставили за это же время четыре следа.
— Не возражаю! — весело согласился старый зоолог. — Но прежде прочешем всю эту полосу и еще раз поищем их убежище. Если нам удастся его обнаружить, то возле него и надо сделать засаду.
На прочесывание местности ушло еще три дня. За это время было найдено еще шесть следов росомахи. На четвертые сутки утром Юра Квашнин совершенно случайно обнаружил в овражке у самого подножия склона Горбатого хребта, под кустом орешника, какую-то нору.
— Как думаете, Кузьмич, не росомахи ли здесь? — опросил он.
— Они! Крест святой, они! — воскликнул Кузьмич. — Карауль, а я пойду поищу Гаврилыча.
Пока Кузьмич искал начальника экспедиции, Юрий тщательно обследовал нору. Удивительно, как искусно она была замаскирована! Куст лещины у подножия откоса, и все. Надо очень внимательно вглядываться, чтобы заметить под ним черное углубление, уходящее под землю, — расселинку в каменном обрывчике. Под самым кустом чуть просматривалась серая полоска тропы, ведущей из норы. Сверху тропинку закрывало разнотравье, еще выше нависали ветви орешника, а над ними буйно разрослись кроны деревьев верхнего яруса: ель, рядом ильм, кругом много лип. Снизу деревья оплетены актинидией коломиктой.
Вскоре появились Корней Гаврилович и Сергей Прохоров. Осмотрев местность, Бударин сказал задумчиво:
— А знаете, я ведь однажды проходил мимо этого места, но ничего не заметил. Молодец, Юра, хорошо ориентируешься. Ну так вот, если росомахи здесь, они отлично слышат, что мы их обложили. Надо придумать способ обмануть их. Я предлагаю такой вариант. Двое останутся возле норы, чтобы не дать им выйти до ночи. Далее, двое, видимо, вы, Сережа, и Кузьмич должны сходить на бивак и принести электрические фонарики и сетку. Надо успеть до наступления ночи окружить ею кусты возле норы, а потом сколько потребуется, столько и будем караулить. Вон под той елью двое и здесь, в ложбинке ключа, двое. Как только выйдут, а это, безусловно, случится ночью, осветим вход в нору и сделаем по выстрелу в обеих, стараясь только ранить. Если даже кто-то не попадет, зверь все равно кинется наутек, попадет в сетку и запутается. Тогда Сережа и Юра светят фонариком, а мы с Кузьмичом опутываем сеткой. Возможно, попадем в обеих, тогда задача упрощается.
Все произошло совсем не так, как спланировал Корней Гаврилович. Росомахи услышали людей еще задолго до их появления у поры, и Буга заблаговременно увел своего отпрыска из опасного места.
Между тем, ожидая зверей, каждый натер пахучими травами все тело да к тому же еще держал во рту пихтовую или еловую ветку: запах хвои перебивал запахи дыхания. Всю ночь и почти весь день пролежали натуралисты близ норы, тщетно ожидая появления росомах.
Тогда Корнея Гавриловича осенила мысль залезть, насколько это возможно, в нору, прикрывшись проволочной сеткой, и постараться прослушать, есть ли в ней обитатели. Несколько часов пролежал он там, но так и не услышал ни единого звука.
— Зверей здесь нет, — с огорчением сказал он, выбравшись из норы. — Нет, похоже, не сумеем мы отловить росомах!
— Не может того быть, — возразил старый охотник. — Должны мы их перехитрить. — И он изложил свой план, простой донельзя: надо сделать вид, что осада снята, троим уйти, а он, Кузьмич, останется один в секрете.
— Ну а если появятся, что будешь делать? — спросил его Корней Гаврилович.
— А я там посмотрю. Дело покажет, — отвечал Кузьмич. — Только сюда не приходите, пока я сам не явлюсь на стан. Мне оставьте сетку, фонарь и мало-пульку. Да хлеба и флягу воды.
Кузьмич провел большую часть своей жизни один на один с дальневосточной тайгой, здесь он родился и вырос, здесь стал охотником, и ни на какие блага не променял бы он свою профессию. Пожалуй, эта привязанность к своему делу, глубокая, бережная и бескорыстная любовь к природе больше всего характерны именно для охотников такого склада, как Кузьмич. За всю свою жизнь он не сделал ни единого выстрела ради бессмысленного убийства. Он брал на охоте только то, что было ему необходимо.
Практические его познания в живой природе были столь обширны, что он мог свободно консультировать даже такого маститого ученого натуралиста, каким был Корней Гаврилович Бударин.
Бударин и студенты ушли на бивак часа за два до заката солнца. Оставшись один, Кузьмич долго изучал местность. Надо было все тщательно обдумать, предусмотреть все хитрости росомах, когда те будут возвращаться в убежище. Откуда им удобнее подобраться к норе, где будет пролегать их возможный маршрут, под какими кустиками? Нужно прежде всего позаботиться о том, чтобы они не учуяли засаду. Для этого нужно нарвать побольше молодых побегов пахучих растений, перетереть их и раскидать вокруг своего «секрета». Нет сомнения, что росомахи по запахам догадаются о пребывании человека возле норы и внутри ее. Конечно, хитрющие и осторожные звери не пойдут прямиком в убежище, а наверняка станут обследовать каждый