— Так некогда, папа, — вмешалась Вика, — упряжку надо отправлять с покойником…
— Так и пусть едут, — согласился отец.
— Пожалуй, это правильно, — вмешался Житнев. — Слушай, Славик, а может, ты поедешь с нартой? — предложил он студенту. — Вдвоем вы быстрее сможете пробраться к жилью. А там сообщите и о нас.
— Я — с удовольствием, — согласился Славик. — Ты, как, не возражаешь? — обратился он к Подкорытову-младшему.
— Да мне что, вдвоем будет даже легче, в случае чего…
— Ну, тогда собирайтесь, — распорядился Житнев. — Перекусите и быстро в путь, пока погода позволяет.
И снова собаки запряжены. Ребята выпили по нескольку глотков разведенного спирта, закрепили в нарте свой багаж, кроме туши барана — ее Житнев оставил у себя.
— Это пойдет в наш резерв, — объявил он. — До свидания.
И упряжка рванулась вниз по склону, к руслу реки. Ее долго провожали взглядами, пока она не скрылась за поворотом. Когда собаки бежали слишком быстро, кто-нибудь из парней или оба сразу присаживались на нарту, отдыхали, тогда упряжка умеряла бег. Потом снова спрыгивали, быстро шагали по бокам от нарты.
Упряжка скрылась за утесом увала, оставшиеся у землянки занялись своими делами. К этому времени Андрей Гаврилович внимательно осмотрел землянку, сходил к горячим ключам.
— Да-а, место здесь сподобное, — заключил он. — Жить можно. В случае чего, не страшно и переждать разлив. Хорошее место подобрал Подкорытов.
— И долго мы будем палить костер? — спросил его Житнев.
— Дак посмотрим, — ответил камчадал. — Должон ответить один, кто тоже ищет вас. Вот тогда и решим.
Появление Андрея Гавриловича было похоже на вторжение — он сразу взял в свои руки «командование», ни у кого не спрашивал мнений, решал все сам. И это естественно, он хорошо знал обстановку да еще был хозяином положения — имел собачью упряжку.
15. ВСТРЕЧА В ПУТИ
На сигнальный костер никто не отозвался до самого вечера.
— Либо что-то случилось с Никитой, либо он уехал к своему вулкану, — высказал предположение Андрей Гаврилович о Колодяжном. — Человек он аккуратный.
— Ну и что будем предпринимать? — спросил придирчиво Житнев камчадала.
— Завтра поутру двинемся в дорогу.
Чуть забрезжил рассвет назавтра, а уж караван был готов в путь.
— Сделаем так, — с хозяйской распорядительностью говорил Андрей Гаврилович, — женщины и дети будут сидеть в нарте, а мы, мужики, пойдем пешком.
С утра, как обычно, приморозило, снег хорошо уплотнился, поэтому идти было сравнительно легко — ноги лишь изредка проваливались в снег. Правда, попадались места, где наносы оказывались рыхлыми — это в затишье прибрежных утесов, — и тогда весь караван сразу оказывался в снежном плену. Часам к десяти они достигли обвала, что обрушился на упряжку Подкорытова. Здесь сделали короткий привал.
— Ну, вы тут пока отдохните, а я… — Андрей Гаврилович не договорил, раскопал в снегу двух собак, что погибли под обвалом, и унес их куда-то за утес. Через полчаса вернулся с двумя красными тушками и мехами. Заметив, что все смотрят на него, сказал как бы в оправдание:
— Чего добру-то пропадать?
И подсунул ношу под задник нарты.
— Пригодится, — коротко бросил он.
— Да-а, вот это настоящий хозяин природы, — про себя проговорил Житнев.
— А он всегда такой, — пояснила Вика.
После короткого завтрака путники двинулись в путь. Но едва обогнули последний утес в правобережье, как увидели собачью упряжку, мчащуюся им навстречу. Приблизившись на полусотню метров к встречным, каюр упряжки лихо всадил остол в снег у передка нарты: не хотел сближаться с встречной упряжкой, может завязаться драка между собаками.
— Никита?! — Андрей Гаврилович остановил свою нарту, сказал Вике: «Подержи собачек», а сам двинулся навстречу Колодяжному.
— Ну, паря, не ожидал… Куда же тебя черти унесли с Жупановской сопки? Ты че, видел ли костер?
— Так сколько же можно ждать, Андрей Гаврилович? Двое суток просидел там и отправился в землянку. А потом увидели мы с другом вчера под вечер черный клуб дыма в небе, сообразили, примерно где это и кто это, вот я сегодня с утра и кинулся сюда. Думал, что вы вызываете меня. А тут навстречу бежит упряжка, и возле нее два парня. Они-то и рассказали мне о вашей находке.
— Ну и слава богу, что все так получилось. А теперь пошли к моей уарте, поглядим, что там делается.
Вика с каким-то настороженным чувством издали наблюдала за разговором между отцом и Колодяжным. Она почти не слышала слов, старалась по жестам разгадать — о чем они там говорят, с нетерпением ждала, когда они пойдут сюда, к ним всем.
— Кто это? — спросил Мурутян еще при появлении незнакомца.
— Мой Квазимода… — почти шепотом ответила Вика. — Вулканолог.
— Почему Квазимода? — спросил Житнев. — Он ведь очень симпатичный человек.
— Это был у нас такой разговор, — сообщил Ашот, — просто шютка…
Мурутян очень внимательно наблюдал за Викой и приближающимся бородачом — Никитой Колодяжным; бросится ли, как ему казалось, кто-нибудь навстречу друг другу? Нет, этого не произошло. У Колодяжного — рот до ушей, горячие, чуть не до слез, глаза. У Вики закаменелое лицо, на глазах слезы.
— Ну, здорово были! — первым сказал Никита, когда они с Андреем Гавриловичем подошли к нарте.
— Здорово были, — прошептала Вика и шагнула навстречу Колодяжному.
Тот сгреб ее в охапку, коснулся лица губами, притянул к себе.
— Ну, вот и повстречались. — Андрей Гаврилович шлепнул рукавицу об рукавицу, сделал вид, что занимается собачками. — А теперь давайте держать совет. Пусть собачки пока отдохнут.
Они расселись на снегу. Первым заговорил Житнев.
— Я попрошу вас рассказать, — обратился он к Колодяжному, — о вашей базе, ее месте и возможностях связи с Петропавловском. И еще, что вам известно о поисках нашего самолета?
— Я начну с последнего вопроса. — Колодяжный зажал своей могучей ладонью бороду в кулак и стал рассказывать о том, как они с Храмцевым узнали о пропаже самолета от вертолетчика, садившегося возле их избушки.
— Теперь о возможностях связаться с Петропавловском, — продолжал он. — Батареи питания нашего передатчика окончательно иссякли, и мы не можем вызвать область. Действует только приемник. К тому же по графику Вулканологического института мы сейчас уже должны находиться в пути к Долине гейзеров, а оттуда двигаться к Тихоокеанскому побережью, в район поселка Жупаново. Там нас должен забрать вертолет или самолет «АН-2».
— Сколько километров от вашей избушки до Жупаново?
— По реке около двухсот километров, а через гейзеры, если идти по плато напрямик, немногим больше ста пятидесяти километров.
— Та-ак, — раздумывал вслух Житнев, — нас всего будет на две упряжки семь человек, не считая новорожденных. Трудно будет выходить… А тут еще со дня на день надо ждать резкого потепления, и тогда все поплывет.
— По многолетним данным метеослужбы, это случится через восемь — десять дней, — пояснил Колодяжный.
— Всяко бывает, — вставил реплику Андрей Гаврилович. — Бывало и раньше и позже…
— Что вы предлагаете, Андрей Гаврилович? — спросил Житнев камчадала.
— Поскорее спускаться по реке к Жупаново, — ответил тот, дымя трубкой. — В случае чего, переждем где-нибудь на берегу. К тому ж ребятам наказали, чтобы они сразу отбили телеграмму в Петропавловск или связались по телефону и сообщили о нас.
— Если сумеют добраться, — заметил Ашот.
— Это тоже верно, — согласился Андрей Гаврилович. — Ну а пока, что ж, будем двигаться до вашей избушки. Никита, — обратился он к Колодяжному, — ты возьми Вику на свою нарту и одного из товарищей летчиков. А остальные будут на моей нарте, мы пойдем вслед.
Было около часу дня, когда караван тронулся в путь. Солнце уже не то, чтобы грело, а натуральным образом припекало. Снег шуршал, оседая под утренней ледяной пленкой. Он заметно становился мокрым, поэтому нарты шли тяжело. Собачки, длинно высунув розовые языки, изо всех сил упирались в ременные шлейки. В нартах сидели только женщины. Мужчины бежали рядом, понукая собак и помогая им.
У передней нарты, в которой сидела Вика, бежали Колодяжный и Житнев, вторую, загруженную сильнее первой, подталкивали Андрей Гаврилович и Мурутян.
— Давайте рассчитывать на худшее, — говорил Житнев Колодяжному, — что нам отрежет распутица дорогу на Жупаново. Какие, возможности есть для того, чтобы выжить?
— Сила воли, выдержка и предприимчивость. — Колодяжный говорил решительно, в голосе звучали стальные нотки. — Я в пятнадцать лет начал партизанить на Украине. Там было потруднее да пострашнее. Враг кругом, голод, смерть подстерегает на каждом шагу. А у нас… Бог ты мой! Крышу над головой делай без опаски в любом месте, кругом много дичи, начиная от зайца, куропатки, кедровых орешков, вплоть до дикого оленя и горного барана. Что нам угрожает?!
— Но это слишком абстрактно, — возразил Житнев. — Я имею в виду конкретный план, так сказать, аварийный. У вас есть запасы продовольствия?
— Мешок сухарей, две пачки соли, килограмма два сахара и десятка два брикетов гороха и гречневой каши. Да еще почти полный мешок кедровых шишек. Если не полениться, можно каждый день добывать дичину. Пять мужиков! Это же силища!
— Очень хорошо. Как у вас с боеприпасами? — спросил Житнев.
— У нас два карабина и около ста патронов к ним.
— Это уже здорово! Скоро выйдет из берлоги медведь, а он в это время жирный. Одного медведя нам хватит на месяц, — думал вслух Житнев.
— Не забывайте еще рыбу, — напомнил Колодяжный, — здесь даже сейчас в теплых промоинах можно натаскать гольца. Удочки у нас есть.
Иной разговор шел у задней нарты.
— Ну, как твои детки, здоровы? — спрашивал Андрей Гаврилович Атку.
— Сдоровы, сдоровы, — отвечала та, лежа в нарте и прикрыв переметные сумы с дочками полой оленьей малицы. — Мы всехта так в тундре возили маленький детка.
— А молоко в грудях есть? — без обиняков спрашивал